Карен Рэнни - Моя безумная фантазия

• Название: Моя безумная фантазия
• Автор: Карен Рэнни
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-02749-0

Юная Мэри-Кейт Беннетт подарила свое сердце Арчеру Сент-Джону, графу Сандерхерсту, таинственному затворнику, которого молва считала виновным в убийстве жены Мэри решила сделать все возможное, чтобы снять с возлюбленного ужасные подозрения. Так начинается эта история — история загадок и преступлений, опасностей и обманов, история пылкой, неистовой страсти и безумной, всепоглощающей любви, для которой нет ничего невозможного.

---

— Моя мать притворялась, что мы не ирландцы, хотя мой дед был рабом отсутствовавшего лендлорда. Этого достаточно, чтобы считаться кельткой?

— Ирландцы — благородная раса. Они были долго привязаны к земле, могли слышать ворчание земли, чувствовать истинное дыхание самой природы. — Она замолчала, выпрямилась и улыбнулась при виде выражения лица Мэри-Кейт. — Думаешь, я сумасшедшая?

Что можно на это ответить?

— Нет, не сумасшедшая. Просто очень многим интересуюсь и повидала достаточно, чтобы сказать: мир не всегда так безмятежен, как думают люди. Я была свидетелем ритуалов, которые восхваляли жизнь, забирая ее, видела, как жертве наносили раны, чтобы доказать ее честь и храбрость. Я даже молилась небу и играла на флейте, чтобы упросить богов сойти с небес и сесть рядом.

Еще один резкий взгляд.

— Так значит, ты думаешь, что тебе является дух? Мэри-Кейт начала чувствовать себя лисой, которую обложили жадные охотничьи собаки.

— Я в этом не совсем уверена.

— Чепуха, разумеется, ты уверена. Или с тобой что-то происходит, или ты все это выдумала. Одно из двух?

— Я ничего не выдумывала.

— «Страх перед тем, что будет после смерти, перед безвестным краем, откуда нет возврата земным скитальцам». Гамлет верно об этом сказал. Но скажи мне, с тобой раньше никогда не случалось ничего необычного? Ничего, что могло бы объяснить происходящее?

— Нет.

Бернадетт шлепнулась на отвратительный диван, ножки которого напоминали лапы какого-то мифического чудовища.

— Подумай, дитя. Не отметай меня так быстро.

Был один-единственный случай, когда с ней случилось нечто странное. Но стоит ли рассказывать об этом сидящей перед ней непредсказуемой женщине?

— А, у тебя изменилось выражение лица! Что-то было… Ты должна мне рассказать. Обязательно!

Мэри-Кейт, тогда еще ребенок, наслаждалась, когда рядом не было матери, и радовалась неожиданно выпавшим минутам свободы. Она носила желтый балахон, буйные кольца волос убирала под косынку. В кармане лежал полотняный носовой платок, красивый камешек в форме бабочки и пенс, который она хранила с того дня, когда нашла его на вымощенной булыжником площади в Кеннелуорте. Она с поразительной ясностью запомнила тот безоблачный день — запомнила, как плелась позади братьев, которые гнали коров домой. Она не поняла, над чем они опять засмеялись, да и не столь уж важно это было, самое главное — она с ними. Они редко допускали ее на свои августейшие собрания. Они были уже почти мужчины и не водились с девятилетними девочками.

Она тащила за собой веточку, рисуя ею узоры в пыли, и вдруг почувствовала кончиками пальцев какой-то звук, от него завибрировали сами пальцы, закололо в кистях. Непонятный звук отозвался во всем теле. Когда он поднялся выше по рукам, Мэри-Кейт, как это иногда бывает с детьми, поняла, что сейчас что-то произойдет.

… Перед ней стоял отец и протягивал руки, словно хотел обнять ее, но когда она шагнула к нему, он быстро отступил назад, покачав головой. Она любила отца беззаветно, как это делают девочки. Он был здоровый, как медведь, и своими широкими плечами мог, наверное, заслонить солнце. У него было большое квадратное лицо, усы, за которые он иногда позволял себя подергать, и ослепительно белая улыбка, которую Мэри-Кейт помнила до сих пор. Отец всегда улыбался, за исключением того дня, но глаза его все равно светились радостью.

Она очень хорошо помнит, что смутилась, когда человек, которого она обожала, встал между ней и ее братьями, а они даже не подозревали об этом. Солнечный свет, казалось, проходил сквозь него, он был почти прозрачным, а в остальном выглядел как обычно и смотрел на нее как всегда — ласково и нежно.

— Да? — произнесла она, сделав к нему шаг.

— Я люблю тебя, девочка, — сказал он тогда тихо и печально.

Братья наверняка разыграли ее. Даже Алан, самый старший, нетерпеливо обернулся и крикнул, чтобы она не отставала, иначе он расскажет матери, что от нее нет никакого толку. Они или не увидели отца, или притворились, что не видят. Ей не хотелось думать, что они над ней подшутили.

Она застыла, раскрыв рот, и смотрела — с ужасом и удивлением, — как тает образ ее отца. Он исчез, как унесенное ветром облачко пушинок одуванчика, — его улыбка, широкие плечи, густые усы и тягучий голос.

Она должна была догадаться, что ей не поверят.

Но все равно попыталась. Она помчалась впереди братьев, подбежала к маленькой ферме, которую они называли домом, а в голове билась мысль: рассказать матери о том, что она видела, о печальной улыбке отца, о словах, повисших в воздухе, и об остальном, чего она не поняла.

Мать ничего не сказала. Она со стуком поставила перед ней тарелку, схватила за волосы и чуть не выдрала их с корнем, чтобы привлечь внимание дочери.

— Иди и вымой руки, Мэри-Кейт! — приказала она тоном, не терпящим возражений. — Да причешись, — добавила она, никогда не довольствуясь одним поручением.

Мэри-Кейт не стала противиться не потому, что была покладистой, а из-за непонятного выражения на лице матери. Ее взгляд требовал беспрекословного подчинения.

— Я не потерплю подобной болтовни за столом! — только и сказала ей мать.

Только после того, как пришло известие, что ее отец упал и умер на рынке, мать рассказала про бабушку Мэри-Кейт, про слухи о ее странностях и способностях, имеющих отношение к колдовству.

Мэри-Кейт вздрогнула, вспомнив обвинения, которые вылила на нее мать. Девочка рыдала над мертвым телом отца в маленьком домике, которым он так гордился. Она была слишком мала, чтобы понимать, но не слишком мала, чтобы помогать готовить тело отца к погребению.

Ребенком, она не могла защититься от обвинений матери, но впервые осознала свою непохожесть на остальных.

Отец попрощался с ней, и мать ненавидела ее за это.

— Очень хорошо. Я предполагала что-то в этом роде. — Берни поднялась. — А теперь расскажи мне все, что случилось с тобой с того момента, как ты покинула Лондон, моя дорогая. Все до мелочей. Ну, или почти все, — добавила она, заметив, как вспыхнуло лицо Мэри-Кейт.

Глава 26

— Рискуя ранить твое тщеславие, должен заметить, что выглядишь ты, как выздоравливающая после тяжелой простуды. — Он усмехнулся, глядя на ее нахмуренное лицо.

— Рискуя оскорбить твой род, сообщаю, что пришла от твоей матери. Она настояла, чтобы я попробовала карри ее приготовления. Арчер, по-моему, она добавила туда обезьяньи мозги или что-то в этом роде! — Выражение священного ужаса на ее лице снова вызвало у него усмешку.

— Ты должна верить только половине из того, что говорит Берни, и с сомнением относиться ко второй.

Он положил лопату на скамью и приблизился к Мэри-Кейт. Приподнял ее подбородок, заглянул в глаза. В них не было ни боли, ни обиды — ничего, что указывало бы на оскорбленные чувства. Занятно, он испытывал желание защитить ее Он любил свою мать, и она любила его и не медля ни секунды бросилась бы в атаку на что угодно или на кого угодно, если бы увидела помеху его счастью Интересно, что бы она сделала с Алисой? Арчер решительно отогнал от себя эту мысль.

— Но ее подарок мне нравится.

Мэри-Кейт оглядела свое платье. Она пыталась помешать щедрости графини, но это ни к чему не привело, она здесь ничего не решала.

— Кажется, оно сшито по последней моде, — сказала Мэри-Кейт.

— Ну-ка, — мягко произнес он, разводя ее руки в стороны, — дай на тебя полюбоваться. — Он закружил ее по комнате. — Ты похожа на свет, волшебным образом преломленный стеклянной призмой в тысячу радужных огоньков.

Она засмеялась, польщенная комплиментом.

— Твоя мать ждет меня, Арчер.

— Сомневаюсь. Кроме того, в данный момент я расположен говорить не о своей матери, Мэри-Кейт, а о том, почему ты покраснела.

— Я не покраснела.

Неожиданным стремительным движением он подхватил ее на руки и направился к двери. Задохнувшаяся от удивления, Мэри-Кейт ухватилась за рукава его рубашки, чтобы удержать равновесие, и, увидав озорной блеск в его глазах, улыбнулась.

— Что ты задумал, Арчер Сент-Джон?

— Кое-что, что мне всегда хотелось сделать, Мэри-Кейт, но не находилось человека, который пошел бы на это по собственному желанию.

— Значит, теперь я одно из твоих растений? Он искоса взглянул на нее:

— Разве я не называл тебя пряностью? Исключительно тонкой приправой, Мэри-Кейт?

— Это оскорбление или комплимент?

— Неужели женщины все время ждут комплиментов? Улыбка Сент-Джона опровергала резкость слов.

— Неужели мужчины всегда такие недовольные? В конце концов, любезности говорить нетрудно.

— Однако считается, что именно мужчины должны говорить любезности, а женщины их принимать.

— Очень хорошо. Я хотела поблагодарить тебя, Арчер, за прошедшую ночь, но не могла подыскать слова.

— Комплимент, Мэри-Кейт?

— Любезность, Арчер. — Она взглянула на свои пальцы, мявшие ткань его рукава.