Карен Рэнни - Моя безумная фантазия

• Название: Моя безумная фантазия
• Автор: Карен Рэнни
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-02749-0

Юная Мэри-Кейт Беннетт подарила свое сердце Арчеру Сент-Джону, графу Сандерхерсту, таинственному затворнику, которого молва считала виновным в убийстве жены Мэри решила сделать все возможное, чтобы снять с возлюбленного ужасные подозрения. Так начинается эта история — история загадок и преступлений, опасностей и обманов, история пылкой, неистовой страсти и безумной, всепоглощающей любви, для которой нет ничего невозможного.

---

Она повернулась и посмотрела на Питера. Один взгляд на ее встревоженное лицо, и он готов бежать за Мэри-Кейт. Только как оставить Берни одну? Этого он не сделает. На сегодня хватит испытывать судьбу.

— Ладно, Питер, ничего не поделаешь.

Она пнула ее и поморщилась. Услышав смешок, Берни подумала, что, пожалуй, ошиблась целью.

Холод больше не волновал Мэри-Кейт. Он просочился сквозь ее туфли, добрался до лодыжек. Она где-то потеряла перчатку. Оставила в экипаже? Хотя это совершенно не важно, как и горевшие от холода щеки, растрепавшиеся волосы.

Струйка дыма в воздухе указывала, что до фермы Моршемов недалеко. Пожалуй, меньше мили. Ясным летним днем это вообще не расстояние. И даже по такому зимнему холоду, когда по утрам морозец убирает все нежным серебром, это расстояние всего лишь разминка для ног. Но сейчас оно растянулось, как во сне, и даже увеличивалось: пройдя сотню шагов, она, казалось, не приблизилась, а удалилась от фермы Моршемов.

Надо быть поосторожнее, смотреть, чтобы не попалась вспаханная земля или ограда загона для лошадей. Она попала ногой в открытую нору полевой мыши или кролика и упала. Но громко вскрикнула не от боли, не от неприятного соприкосновения с промерзшей землей, а от сознания того, что она уже рядом, но недостаточно близко.

Ей не хватает времени, чтобы спасти Джеймса!

Глава 39

— Какая удача, что старая миссис Грэнстед оставила мне свое кресло на колесах. Правда, ей почти нечего было оставить за то, что я за ней ухаживала.

Джеймс ничего не сказал — не мог. Она отравила его чаем из поганок, добавив туда пряностей.

Сесили закончила привязывать его левую руку к ручке кресла, отступила назад и полюбовалась на свою работу.

— Кресло подошло в самый раз. И еще много месяцев будет выполнять свое назначение. Разумеется, ты об этом ничего не узнаешь. Скоро ты перестанешь дышать, а потом встретишься с Господом и ответишь за все свои постыдные грехи.

Она взялась за высокую спинку кресла и покатила его к двери гостиной. Задача оказалась довольно трудной, но Господь дал ей достаточно сил, чтобы протолкнуть его в дверь.

— Думаю, ты не осознаешь, насколько грешен, Джеймс. Но надеюсь, через несколько минут услышишь перечисление своих грехов.

Она подтолкнула кресло в сторону выхода, удовлетворенно вздохнув, когда высокие колеса с легкостью повернулись.

— Джеймс, никогда не прощу тебя за то, что ты вовлек Алису в свое зло. Она была чудесной девочкой, от нее исходило сияние. Она могла быть Божьим ангелом на земле. Вообрази же мой ужас, дорогой Джеймс, когда она сказала, что любит тебя, своего брата!

Она обошла кресло и, открыв входную дверь, наклонилась к Джеймсу, уставясь на него немигающими глазами.

— Кровосмешение, Джеймс, — преступление против души. — Она улыбнулась. — Мистер Моршем признался, что ты не его сын. Но я все равно убила бы мою малышку, Джеймс. Потому что она была прелюбодейкой, а Господь никогда не делает ангелами тех, кто грешит.

Она толкнула кресло, и оно легко преодолело порог.

— Какое счастье, что в то утро я ходила на службу! Было холодно, а моя дорогая Алиса ждала тебя, Джеймс.

И она улыбалась — от удовольствия и радости. Улыбка грешницы, сердце лгуньи!.. Господь дал мне сил сделать то, что я должна была сделать, так же, как и сейчас.

В то утро она усадила Алису в коляску, запряженную пони, согрела в своих руках ее руки. Вытянула всю правду из дочери и притворилась обрадованной, испытывая на самом деле ужас, и довольной, хотя чувствовала только отвращение.

— Она рассказала мне, что вы оба задумали. Я сделала вид, что хочу помочь ей, — это самый верный и надежный путь поймать нечистого в его же сети. Но я знала, Джеймс, что должна убить семя зла внутри нее, — ребенка, которого ты ей дал.

Сесили спустила кресло с одной ступеньки, со второй, оно покачнулось, но устояло.

— О, я все знаю о ребенке, Джеймс! Она мне рассказала. Не хотела, но потом уж очень испугалась. Она боялась смерти, мой сияющий ангел, но это же глупо. Смерть освободила ее от всех грехов.

Она задушила собственную дочь с помощью хлыста, который был у нее в коляске. Это было довольно просто. Мысль о том, что бессмертная душа Алисы в опасности, придала сил ее рукам.

— Алиса повторила грех Евы. За это я ее и наказала, как мне было приказано. Но нельзя допускать, чтобы ты ушел и продолжал грешить, Джеймс. «Наказывай сына своего, и он даст тебе покой, и доставит радость душе твоей». Однажды Господь уже простил тебя благодаря мне, но если ты уедешь, я не смогу спасти тебя от Божьей кары. Я должна остановить тебя и спасти твою бессмертную душу.

Тропинка, соединявшая главный дом с надворными постройками, была предназначена для пеших передвижений. Толкать кресло по гравию было очень трудно — гораздо труднее, чем когда в нем была Алиса, — возможно, потому, что Джеймс весил больше. За исключением этой небольшой детали этот день был очень похож на тот. В то утро на ферме тоже никого не было: мужчины поехали на скачки в Ферхэвен, а женскую прислугу отослали в город со списком покупок.

Господь возложил на нее миссию, долг, который она должна исполнить, и гордость от сознания этого питала решимость Сесили.

Кто-то, возможно, назвал бы это безумием.

Мэри-Кейт прохромала последние несколько ярдов и увидела странную картину. Джеймса Мдршема везли в инвалидном кресле, привязанного за руки, туловище и лодыжки. Почти скрытая за высокой спинкой, кресло толкала, направляясь к самому дальнему строению, Сесили. Мэри-Кейт вжалась в стену конюшни и дождалась, пока поскрипывание колес не стихло.

У нее не было никакого оружия, да она и не смогла бы им воспользоваться, потому что, несмотря на все попытки Берни, так и не научилась им владеть. Она не могла сообразить, что делать дальше, и решила последовать за Сесили и посмотреть, чем закончится это непонятное путешествие.

Коптильня. Вокруг сооружения воздух колебался — это выходило наружу тепло. Она тихонько подкралась поближе — вокруг царила жуткая тишина, ни звука не раздавалось на ферме Моршемов. Не били копытом лошади в стойле, не слышался звон металла в кузнице. Только похрустывание покрытой ледком травы под ногами и шум вырывающегося из легких воздуха.

Дверь коптильни была открытой, как разверстая пасть тьмы. Едва ли стоило туда идти, лучше бы держаться подальше. Мэри-Кейт подошла к порогу не из любопытства: ее гнала смелость, рождавшаяся из страха. Она отчаянно боялась войти внутрь, но еще больше боялась не сделать этого.

Она переступила израненными ногами через порог, сделала шаг…

И мир вокруг померк.

— Это судьба, Питер. По-моему, это экипаж Арчера.

— Да, Берни, это он.

Они распрягли лошадей и оставались на месте, справедливо полагая, что на перекрестке, где они остановились, рано или поздно появится какой-нибудь экипаж. Не прошло и пяти минут, как подъехал Арчер.

Он, похоже, подоспел вовремя. Судьба? Арчер считал, что это просто удача.

— И ты отпустила ее?

— Я ничего не могла сделать, Арчер. Она была как одержимая.

— Вы писали мне, мадам, что однажды усмирили целое племя туземцев, которые хотели полакомиться вами. Как же вам не удалось остановить всего одну женщину?

— Возможно, я немного преувеличила в своем письме, Арчер. Но это к делу не относится. — Она встала на подножку и заглянула в экипаж. — Ты можешь довезти нас до Моршемов?

— Она туда убежала?

На лице Арчера появилось такое выражение, что Берни замерзла еще больше.

Она кивнула, но когда открыла рот, чтобы ответить, Арчер втащил ее в экипаж и крикнул Джереми трогать, пока Питер запрыгивал на козлы.

Скорость была гораздо важнее вежливости.

— По-моему, очень неприятно, когда кто-то вмешивается и нарушает твои планы, а, Джеймс?

Сесили шагнула к порогу, бросив крюк, на который обычно подвешивали туши и которым она сейчас воспользовалась, чтобы оглушить Мэри-Кейт. Ухватившись за юбку, она протащила бездыханное тело по деревянному полу и плотно закрыла дверь.

— Как усложняется моя работа, когда люди мешают мне служить орудием Господа. — Она подняла крюк и вставила его в маленькое, обитое металлом отверстие в стене. Скрипнув, панель поддалась. Она прислонила ее к соседней стене и повернулась к Джеймсу: — Моршемы всегда были находчивыми людьми, Джеймс, и умели защитить свои дома и провизию на случай разных потрясений. Сомневаюсь, что даже Сэмюел знает, что здесь есть эта комната.

В его глазах едва теплилась искра жизни, значит, надо поторопиться.

— Сейчас я открою тебе восхитительную тайну, Джеймс. Господь пообещал, что за это отворит для меня врата рая, наградит меня и воздаст мне. Совершенная душа, застывшая во времени и предложенная Создателю во искупление грехов, совершенных ею и тобой.

Она подкатила кресло так, что оно встало на пороге, наполовину въехав в комнатку, наполовину оставшись в коптильне. Здесь, как и в большем помещении, воздух был пропитан запахом дыма, но к нему примешивался и другой, сладковатый тлетворный запах. В конце узкого пространства стоял самодельный алтарь, убранный кружевом, когда-то белым, а теперь пожелтевшим. По сторонам алтаря стояли свечи. Посередине на возвышении лежала раскрытая Библия.