Мэрилайл Роджерс - Воспевая бурю

• Название: Воспевая бурю
• Автор: Мэрилайл Роджерс
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-224-00021-1

В третьей части трилогии М.Роджерс о друидах (часть первая «Воспевая рассвет»; часть вторая «Воспевая утреннюю звезду») рассказывается о том, как Ивейн, могущественный жрец и колдун, силой своих чар пытается остановить полчища врагов, победить алчного епископа Уилфрида, мечтающего уничтожить друидов и сровнять с землей Трокенхольт. Ивейну помогает в его подвигах Анья, его юная возлюбленная.

---

Анья почувствовала, что, войдя в замок, она должна снова замкнуться в своей обычной рако­вине молчания. Тогда ей, возможно, позволят ос­таться и упиваться видом возлюбленного, на­слаждаться его близостью, смотреть на него и слушать его голос. Заговорить – значило рис­ковать. А вдруг ее отошлют из комнаты, как ре­бенка, так же как ее братьев и ребятишек Ллис, которые уже пошли спать? Раздумывая об этом, она осознала еще яснее, что ее раковина – это ее броня. Уйдя в нее, она станет почти невиди­мой для окружающих, занятых важными вопро – сами. Тоща, возможно, ей удастся ужать, что со­бираются предпринять эти трое друидов, чтобы исправить причиненное им зло.

Усевшись на свое место за столом, девушка приготовилась ждать, как и весь этот день на­пролет, в терпеливом спокойствии.

Терпение? Спокойствие? Напоминание о по­добных чувствах было просто насмешкой, и губы ее дрогнули в легкой улыбке. Чувства эти были частичками, составлявшими ее раковину, полез­ной привычкой, благодаря которой она слышала и узнавала массу интересных вещей. И все-таки Анья боялась, что недостаток терпения погубит ее. По правде говоря, ее удивляло, что, несмотря на свои мистические способности, ни один из этих троих ни разу не догадался о той простой истине, что за ее внешним спокойствием скры­вается неистовый дух, жаждущий разорвать оковы, вырваться из стесняющей его раковины.

Интересно, думала Анья, происходит ли такое же с ее матерью, с Ллис или Ивейном, подвергается ли подобному испытанию их безмятежное спокой­ствие, столь необходимое для друидов? Она опаса­лась, что нет, опасалась, что этот ее недостаток помешает ей достигнуть желаемого и овладеть их тай­ными знаниями. И, что еще важнее и чего еще труднее достигнуть, – завоевать любовь Ивейна.

Почтя очистив тарелку с ароматным рагу и смоченным в его соусе хлебом и как следует от­хлебнув из громадной глиняной кружки с элем, Ивейн приготовился слушать сестру. Она заго­ворила наконец о деле.

– Как ты знаешь, Вулф столкнулся с врага­ми в Нортумбрии. И тебе также известно, что, увидев на одном из их предводителей шлем и до­спехи Адама, он решил, что тот мертв.

Хоть у нее и имелось уже достаточно причин усомниться в этом предположении, в голосе Ллис послышалась боль тех месяцев, когда она – на­прасно, как надеялась теперь, – горевала.

– Недели две тому назад в Оукли пришел путешественник. Путь его лежал через Уэссекс и Мерсию, и вот наконец он подошел к воротам нашего замка. За пишу и кров, предоставленный ему на ночь, он передал нам вот это послание. – Ллис бережно достала сложенный вчетверо квадратик пергамента и подтолкнула его к брату.

Ивейн отодвинул в сторону деревянное блюдо с мясом. Только после этого он осторожно придвинул к себе драгоценный пергамент. Вет­хая бумага хрустнула, разворачиваясь, и, как ни странно, несколько кусочков свечного сала упали на голые доски стола. Поначалу он не за­метил их, с головой углубившись в чтение.

Бессознательно благодаря своего названого отца Вулфэйна за мудрость – тот настоял, чтобы вдобавок к обучению у Глиндора они с сестрой вы­учились грамоте – Ивейн прочитал неразборчиво нацарапанное послание: «Здоров, но в камне».

Буквы были неровные, размытые, черные, выведенные, по всей видимости, грубо обточен­ным угольком из костра. Загадочное и неподпи­санное, в главном письмо все же не оставляло сомнений, так же, как личность писавшего.

– Сложи кусочки свечного сала, – вос­кликнула Ллис, задыхаясь от нетерпения.

Она не сомневалась в происхождении письма с той минуты, как коснулась его, но жаждала убедиться, что брат, как и она, уверен, что это не жестокая мистификация.

После того как Ивейн сложил три самых больших куска, отломанных от свечки, не оста­лось никаких сомнений, от кого исходит посла­ние. Посредине была выдавлена стилизованная в виде вензеля буква, похожая на те, какие исполь­зуются для украшения рукописей, скопирован­ных писцами в монастырях.

Никто из сидевших за столом не мог усомнить­ся, что знак оставлен перстнем с печаткой, метал­лические переплетения которого составляли пер­вую букву имени Адама. Перстень был не про­стой – его подарил Адаму король Эсгферт в благодарность за то, что тот спас жизнь одному из его приближенных. Всегда осмотрительный, Адам пользовался им, когда нужно был подтвердить какой-нибудь документ или подписать письмо.

– Когда Вулф вернулся с бесплодных пере­говоров между нашим королем и его противни­ками, он рассказал мне об одном из воинов, ко­торый с гордостью носил шлем и доспехи Адама, – прервала затянувшееся молчание Брина. – И он сказал, что приглядывался, но так и не увидел у него этого перстня.

– Как мудро поступил Адам, не написав сво­его имени.

Ивейн кивнул, как бы одновременно согла­шаясь с Бриной и подтверждая свою уверен­ность, что письмо в самом деле пришло от по­павшего в плен Адама.

– Боюсь, что если бы оно оказалось в руках врагов, жизнь Адама была бы…

Ллис содрогнулась, представив, как ее мужа бро­сают в морскую пучину или в бездонные топи болот, – и то и другое, хотя и тайно, но практико­валось у тех, кто желал навсегда избавиться от врага.

Чувствуя, что расстроил ее своим замечанием, Ивейн пожалел, что вовремя не смолчал. Желая отвлечь сестру от невеселых размышлений, он спросил:

– Откуда пришло послание?

– Тот, кто передал письмо, сказал, что полу­чил его в Уэссексе от человека, направлявшегося на юг, – тотчас же откликнулась Ллис. – Он сказал также, что тот, первый, не мог ему в точ­ности объяснить, где или от кого получил письмо.

То, что невозможно было точно установить, откуда дошло к ним послание Адама, не удивило слушателей. Если только господин не посылал своего доверенного гонца, большинство пись­менных сообщений проходило через множество рук, прежде чем достигало адресата.

Когда с ужином было покончено, гебуры уб­рали деревянные блюда и удалились в маленькую хижину, отведенную для них господином. Хижина эта была проявлением необычайной заботы о слу­гах, но она же позволяла Вулфу и его домочадцам обрести еще более редкое сокровище – часы уединения в кругу семьи. Оставшись наедине друг с другом, они могли беспрепятственно обсудить то тайное, что неведомо недостойным учения и на­веки останется сокрытым от них. Ивейн и обе жрицы принялись строить планы. Они отнесут этот клочок пергамента в природное убежище. Там, среда духов природы, всегда путовых откликнуться на зов тех, кто умеет общаться с ее неслышными голосами, они вознесут гимны восходящей луне.

Собираясь обсудить необходимые подроб­ности, трое друидов намеренно понизили голос до шепота, и Анья тихонько встала. Выскользнув из дома незамеченной, девушка быстро сбежала по деревянным ступенькам и, обогнув централь­ную башню замка, оказалась в дубовой роще. Почти двадцать лет назад в честь своей молодой жены отец посадил деревья рядом с теми стары­ми, могучими, которые давно уже росли здесь.

Приближаясь к священному дубу, Анья ти­хонько и почтительно напевала стихи молитв, испрашивая разрешения воспользоваться его прикрытием. Она знала эти строфы от матери, но та и не подозревала об этом. Затем во мраке, сгустившемся перед восходом луны, Анья, подобрав бледно-желтые юбки, заткнула их за пояс, сплетенный из тростника, так что подол теперь едва доходил ей до бедер.

После этого она принялась карабкаться по стволу. Жесткая, шершавая кора царапала ей ла­дони, и девушка опасалась, что полотняные юбки, хотя и заткнутые за пояс, порвутся, и надо будет придумывать какое-то объяснение этому. И все-таки она ни о чем не жалела.

Анья как раз примостилась в развилке между толстым суком и стволом, когда те трое вошли в дубовую рощу.

Ивейн положил послание Адама под дубом. Затем он, Ллис и Брина возложили свои кристаллы поверх обрывка пергамента. После этого все трое встали, образовав треугольник. Закрыв плаза, вы­тянув вперед руки и касаясь друг друга только кон­чиками пальцев, тогда как большие пальцы рук были опущены, также образуя треугольник, друи­ды затянули печальную и прекрасную песнь. Дикая, необузданная мелодия то стихала, то вновь набирала силу, а они трое, торжественно, нетороп­ливо переступая, ходили вокруг кристаллов, заси­явших бледным огнем. Голоса их взлетали все выше, друиды двигались все быстрее, а кристаллы засверкали так ярко, словно сама восходящая луна, заглядывая под сень вековых дубов, бросала на них свои отблески.

Скрытая ветвями, девушка трепетала, зачаро­ванная гармонией заклинания, в котором она, по давним и смутным преданиям, узнала вечную три­аду умиротворенной мощи. Да, хотя ритмичные строфы звучали теперь с другой целью, это, несо­мненно, был тот же всесильный обряд, что некогда обратил в бегство бесчисленную армию врагов.

Когда последние звуки неземного, волшебно­го заклинания закружились и стихли, каждый из певцов наклонился и поднял свой кристалл, бла­гоговейно укрывая его в ладонях. Устремив взгляды в их яркую сердцевину, друиды один за другим заговорили о том, что открывалось им в сияющей глубине.