Мэрилайл Роджерс - Воспевая бурю

• Название: Воспевая бурю
• Автор: Мэрилайл Роджерс
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-224-00021-1

В третьей части трилогии М.Роджерс о друидах (часть первая «Воспевая рассвет»; часть вторая «Воспевая утреннюю звезду») рассказывается о том, как Ивейн, могущественный жрец и колдун, силой своих чар пытается остановить полчища врагов, победить алчного епископа Уилфрида, мечтающего уничтожить друидов и сровнять с землей Трокенхольт. Ивейну помогает в его подвигах Анья, его юная возлюбленная.

---

Вырвавшись из объятий девушки, Ивейн то­ропливо скинул с себя последние, мешавшие ему покровы. Анья, ощутив, что он встал, и увидев его крепко зажмуренные глаза, решила, что жрец снова отвергает ее. Она вскрикнула:

– Не покидай меня!

Подхваченная вихрем темных, неистовых чувств, девушка пыталась удержать возлюбленного, обхватив его за шею руками и выгибаясь, касаясь своим нежным и стройным телом его широкой, могучей груди, покрывавших ее жестких завит­ков и чувствительных гладких сосков.

– Пожалуйста, Ивейн, не покидай меня теперь!

– Я бы не мог, даже если бы и захотел.

Ивейн чувствовал, как огненная волна нака­тывает, накрывая его с головой. Сдерживая дрожь нетерпения, он мягко увлек Анью обратно на землю. Затем, раздвинув ногой ее бедра, он вытянулся над ней, опираясь на локти.

Постанывая от томительного наслаждения, Анья чувствовала лишь нежные, едва заметные ка­сания тела возлюбленного. Девушка попыталась притянуть его ближе, но, невзирая на сжигавшее его неодолимое желание немедленно и полностью слиться с ней, Ивейн еще на миг овладел собой, чтобы легко и незаметно ввести ее в волшебное королевство страсти. Он видел, как потемнели ее глаза от желания, заметил, как она чуть поморщилась при первых признаках боли…

Подхваченная яростным вихрем, ввергнув­шим ее в темный, первозданный хаос ослепи­тельных чувств, Анья смотрела прямо в синие, широко раскрытые, пылавшие, как огонь, глаза Ивейна. Желая, чтобы этот огненный, неистовый смерч поднял ее к самым звездам, она придви­нулась к жрецу еще ближе, вскинув вверх ноги в отчаянном, безумном порыве. Внезапно про­нзившая ее боль была точно яркая, вспышка молнии, блеснувшая среди туч бушевавшего шторма. И она тут же потонула в раскатах грома – влас­тных, все заглушающих, когда стремительными, мощными толчками Ивейн увлек их обоих еще глубже в полыхающую бездну желания. Его хриплое, сдавленное дыхание перешло в низкие стоны, и он раскачивал ее вое сильнее, в безум­ном порыве все глубже погружая в пучину, где шторм и пламя встречаются, сталкиваясь и взры­ваясь ослепительным фейерверком непостижи­мого, немыслимого наслаждения.

Покачиваясь в блаженной дымке сладчайше­го удовлетворения, неведомого ей прежде, Анья шептала слова любви. Для Ивейна они были дра­гоценнее всех королевских сокровищ, и все-таки они звучали для него обвинительным пригово­ром. Тем не менее, он нежно поцеловал ее в спу­танные шелковистые локоны и крепче сжал ее трепещущее тело в объятиях – в ожидании, пока она не вернется с вершин надзвездной, ос­лепительной страсти.

Анья еще витала в тумане удовлетворенных желаний, а действительность – холодная, от­резвляющая – уже обдала Ивейна волной сожа­ления. Он слишком неосторожно приблизился к огню, и преграды – величайшие и неодоли­мые, – воздвигавшиеся на протяжении всей жизни, рухнули, занялись и сгорели дотла. Ради того чтобы достигнуть желаемого – не важно, какой ценой, – он принял доводы, заведомо неоправданные и ложные. Шторм, прогремев­ший над ними, ничуть не утолит его боли. На­против, расплата за содеянное станет еще мучи­тельнее. Теперь, когда он изведал всю полноту утоленной страсти, столь долго им отвергаемой, воспоминания о ней лишь усилят отчаяние не­восполнимой утраты.

Когда дыхание Аньи стало ровным, спокойным и сонным, Ивейн осторожно высвободился и стал одеваться. Остановившись рядом с возлюбленной и глядя, как невинно и безмятежно она разметалась во сне, Ивейн еще острее ощутил свою вину. Он был близок со многими женщинами, но никогда эти связи не грозили его предназначению. Он забывал о них тотчас же после ночи любви, да и они искали его общества лишь ради минутного наслаждения или возможности похвалиться потом вниманием жреца. Анья – другое дело: ее он любил. И только эта хрупкая девушка могла сломить волю друида.

Ивейн бережно накинул на любимую плащ – вечерний воздух становился прохладнее. К тому же он уже понимал, что не может рядом с ней со­владать со своим желанием. И все-таки… он до­лжен это сделать. Не может он допустить, чтобы это сладостное безумие повторилось.

Когда Ивейн стал плотнее укутывать плащом ее плечи, Анья шевельнулась, чуть потершись щекой о его ладонь, ласковая улыбка приподняла уголки ее губ. Жрец тотчас же отдернул руку, словно обжегшись. Еще в полусне, в обволакивавшем ее дивном тумане воспоминаний, Анья быстро от­крыла таза, взглянув на возлюбленного, в полном об­лачении возвышавшегося над нею.

– Мое существование – лишь звено в не­прерывной цепи, вечной череде, куда более зна­чительное, чем любое из ее звеньев, – слегка отступив назад, скрестив руки на широкой груди, как будто обороняясь, попытался объяснить Ивейн. – И эту цепь я не смею прервать, ведь тогда я предал бы всех тех, кто пришел до меня, и всех тех, кто придет после.

– Я понимаю.

Анья хотела уверить любимого, что знает все это и ничего от него больше не ждет, но туг же умолкла под его пристальным, синим, точно лед, взглядом.

– Нет. Как могла ты понимать, что в тебе – единственная угроза тому долгу, что был на меня возложен отцом еще при рождении, предназначению, подтвержденному Глиндором, когда он передал мне свой посох? Ты, только ты всегда умела… всегда могла…

Ивейн умолк на полуслове. Он и так уже сказал слишком много такого, чему следовало навеки ос­таться в безмолвных долинах неведомого.

Ивейн чувствовал, что должен удалиться во мрак и испросить у духов прощения за содеянное, грозившее ослабить его звено в этой вечной цепи.

– Побудь здесь, подожди, пока я не вернусь. С этими словами жрец поднял посох и протя­нул его к завесе из зелени, усеянной розами и шипами. Преграда дрогнула, расходясь, как под не­видимой рукой великана. Друид шагнул за ее пред­елы, и она тотчас же снова сомкнулась.

Анья вновь осталась одна в завороженном ук­рытии, но в душе ее уже не было той безмятеж­ности и покоя, как в ту минуту, когда она пришла сюда, – их смыли горькие, пусть даже и спра­ведливые слова Ивейна. Девушку огорчало не то, что Ивейн высказал вслух давно известные ей ис­тины. Она приходила в отчаяние от собственного поступка. Опять она позволила своим эгоисти­ческим желаниям взять верх над рассудком. Но черное не может быть белым, и Ивейн, подчи­нившись ей, совершил теперь нечто, о чем потом будет горько жалеть. Вот так же она вынудила его взять ее с собой в путешествие. Оно прошло бы быстрее и проще, если бы она не обременяла его. Нет, разница все же была. Минуты их страс­тной любви – это нечто, куда более серьезное, и последствия их могут оказаться куда более дли­тельными. Образ ребенка с черными волосами Ивейна и его голубыми глазами мелькнул на мгновение в сознании девушки. Вряд ли Ивейн простит ей ребенка, даже если в нем будет всего лишь четверть саксонской крови.

Она бессознательно прижала ладони к плос­кому животу. Поскольку жрицы должны быть чистосердечны, она не может молить Бога о том, чтобы он не посылал им дитя – плод их вели­кой, безнадежной любви.

Ничто вокруг не шелохнулось, не дрогну­ло – ни листик, ни длинные стебли трави­нок, – но Анье вдруг показалось, будто порыв ледяного, колючего ветра, откуда-то налетев, пронизал ее насквозь. Девушка встала и быстро оделась. Остаться здесь, где они наслаждались любовью и счастьем, утраченными теперь на­всегда, было выше ее сил. Страдания ее станут лишь острее. Она пришла сюда одна и может точно так же вернуться в лагерь, к костру.

Анья шагнула к зеленой завесе, и висящая ветка плюща снова упала ей в руки. Девушка по­тянула за нее и вышла – перед ней был пол­уночный лес. Погруженная в свои горькие раз­мышления, Анья шла по тропинке, пробираясь сквозь разросшиеся кусты и осторожно, чтобы не споткнуться, обходя поросшие травой кочки…

Они были так мягки, что смягчили и неожи­данное падение девушки, и приглушали шаги че­ловека, удалявшегося прочь со своей добычей.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Возьми ее и поторопись! – Торвин ука­зал рукой на обмякшее тело, завернутое в домот­каное одеяло и перекинутое через седло громад­ного жеребца. – Я приду завтра и приведу ос­тальных в гостеприимные объятия.

Когда темные очертания коня и всадника растворились в клочьях бледного, плывущего над долиной тумана, исчезнув в ночи, Торвин, довольный успехом, вернулся к стоянке. Малец, по счастью, так быстро и крепко заснул, что он смог ускользнуть незамеченным, чтобы про­красться вслед за жрецом и его красавицей.

Однако не так-то легко оказалось добыть желаемое. Торвин тщательно обыскал все ок­рестности вокруг того места, где он потерял след парочки, но они словно в воду канули, раство­рившись во мраке ночи. Он уже потерял было надежду и решил возвратиться в лагерь, когда прелестница, откуда ни возьмись, сама вдруг очутилась перед ним на тропинке. Стоило ему слегка ударить по золотистой головке, как она без сознания упала к его ногам. Сообщник Торвина, тихонько следовавший за ними на неко­тором расстоянии с минуты их первого столк­новения с Ивейном, подоспел, чтобы побыстрее увезти девушку.