А. Сахаров (редактор) - Петр Великий (Том 2)

• Название: Петр Великий (Том 2)
• Автор: А. Сахаров (редактор)
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-056-X

В трилогии К. Г. Шильдкрета рассказывается о реформах, проводившихся Петром Великим, ломке патриархальной России и превращении её в европейскую державу.

---

– Хоть и не ведаю, какое готовится мне испытание, а промеж прочим от души обетованье даю, коли тебе сие любо.

Успокоившаяся немного Родимица в свою очередь крепко поцеловала стрельца в обе щёки.

– Верю и боле о сём тужить не буду А теперь давай о другом поразмыслим.

Они уселись на ящик и прижались друг к другу.

– Ты князя Василия Голицына знаешь? – одними губами спросила Федора.

– Как же! Кто князя не знает!

– Так вот. Будет тебе царевна про жену его небывальщину сказывать. – Она перевела дух и негодующе сплюнула. – А к тому сия небывальщина, чтобы сердце твоё распалить да на душегубство подуськать. Уразумел?

– Не, – простодушно мотнул головой Фомка. – В толк не возьму, для какой пригоды ей кончина княгини занадобилась?

– Тише, – зажала ему Родимица рот. – Неровен час, подслух тут где-нибудь притаился!

Она сложила пригоршней руки, как перед причастием, и, как нищая, попросила:

– Христа для, сули ей выполнить по слову её, а сам не бери греха смертного на душу.

Фомка охотно обещался поступить так, как хочет постельница, и, встав, взялся за ручку двери.

Заслышав шаги, Софья выслала сестёр из светлицы. Родимица открыла дверь и пропустила наперёд стрельца.

Спускался вечер. Небо заволакивало густыми бурыми тучами. Повеяло сырым холодком: должно быть, где-то далеко падал дождь. Редко рассаженные берёзки и калина скрипуче перешёптывались о чём-то, неласковыми, точно вынужденными, поклонами встречая тьму.

– Словно бы монахи на молитве, – задумчиво сказал какой-то стрелец, указывая на деревья, и присел в кружок.

– Много ль неизловленных? – обратился Обросим Петров к Черемному.

Кузьма деловито достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги и поднёс его поближе к факелу.

– Было по запису сорок шесть бояр да иных воров, осталось же двадцать с пятком.

Обросим устало потянулся и сквозь зевоту сказал:

– Отдохнём малость, повечеряем, а там сызнова за дело примемся.

Черемной запротестовал:

– Вы как сами, товарищи, ведаете, а мне не до роздыха. Покель всех не изловили, не заснуть мне спокойно.

И, вложив два пальца в рот, пронзительно свистнул. Тотчас же со всех концов Кремля донёсся ответный свист.

– То-то же, – удовлетворённо тряхнул головою Черемной. – Вы уж погодите, брателки, с вечерей да идите за мной.

Отобрав два десятка стрельцов, он взмахнул кинжалом:

– Перво-наперво – к Гадену-чародею, царя отравителю!

Отряд, перекрестясь, пошёл из Кремля.

Глава 17 ЗАМЕСТ ВЕНЦА И СКИПЕТРА

Со всех округ приходили на Москву крестьяне, холопы и посадские люди. Их посылали мирские сходы доподлинно прознать обо всём, что происходит в столице. Немногие возвращались домой. Одних захватывал водоворот, и они без всякой цели, из простого любопытства, бродили нестройными толпами по улицам, с одинаковым вниманием выслушивая и стрельцов, и раскольников, и сторонников Нарышкиных, всем кричали «ура», всех одобряли и ни к кому не примыкали. Другие, соблазнившись возможной поживой, всюду сопровождали разбойных людишек, принимали участие в грабежах и связывали таким образом свою судьбу с судьбою разбойников. Третьи, разобравшись в событиях, поворачивали решительно восвояси:

– Где уж нам в котле сём кипеть! Тут, что ни голова, то и закон. Всяк своё кричит, а толку – чуть.

Иван Михайлович отдал строгий приказ Петру Толстому, думному дьяку Федору Шакловитому и полковнику Цыклеру полной рукой снабжать стрельцов деньгами, прокормом и вином, во всём потакать им, но отнюдь не допускать к тому, чтобы мятежные полки объединились с народом.

– Единого волка – стрельцов – тешьте, как сами знаете, а в стаю волчью, к людишкам убогим, ни Боже мой, не водите. Ибо почует в те поры волк доподлинную силу свою, и всех задерёт: и нас и Нарышкиных.

Но стрельцы, упоённые победами, уже и сами верили в то, что, начав успешно борьбу, сумеют одни, без посторонней помощи, завершить её, и занимались только розыском и уничтожением нарышкинцев.

В последние дни все внимание мятежников было сосредоточено на поимке лекаря Гадена, про которого был пущен слух, будто он отравил царя Феодора Алексеевича.

Кто-то из бунтарей вспомнил о друге лекаря Яне Гутменше. Стрельцы ворвались к нему в дом. Заслышав шум на дворе, Гутменш с женой укрылся в подвале. Но их тотчас же нашли.

Петров замахнулся палашом.

– Сказывай, где жидовин!

Ян упал ниц и облобызал сапог Обросима.

– Не губи, пан ласковый! Знал бы, сам доставил его к тебе!

Удар по затылку кистенём лишил его сознания. Жена Яна с воплями бросилась к мужу.

– А бабочка ядрёная! Что твой орех! – облизнулся один из гулящих. – Уж не пожалуешь ли её, пан, в гостинчик нам?

Часть стрельцов поддержала гулящего.

– И вы?.. – полный удивлённого негодования, крикнул Черемной и, сорвав с себя бердыш, бросил его под ноги товарищам. – А коль вы ныне не стрельцы, а разбойные, – прощения просим!

Смущённые стрельцы подняли с земли бердыш и молча отдали Черемному.

– То-то ж! – уже весело рассмеялся Черемной и как ни в чём не бывало продолжал допрос.

Ян упрямо стоял на своём, валялся в ногах, целовал полы стрелецких кафтанов, плакал и клялся, что не знает, куда бежал Гаден.

Его отправили в Кремль, в застенок, для пыток…

Подземными, перепутанными, как лесные тропинки, ходами пришла к застенку царевна Марья. Её сопровождали карлица-дурка и дородная боярыня-мамка.

– То-то сейчас царевнушка распотешится! – подпрыгнула на одной ноге дурка и заглянула в щель, нарочито проделанную в стене, – То-то забавушка будет!

Марья оттолкнула карлицу и припала глазом к щели. Боярыня, стоявшая за спиною царевны, тщетно извивалась угрём, чтобы тоже что-нибудь разглядеть. Дурка развалилась беспечно на промозглой земле и насвистывала, подражая щеглу.

В полдень Фомка приволок в Кремль сына Гадена, стольника Михаила. Позади, немного хмельная и оттого ещё более привлекательная, чуть наглая, сорвиголова, как величали её стрельцы, вышагивала Родимица.

С того часа, как Фомка побывал в светлице Софьи, постельница неотступно ходила по его следам, ни на малое мгновение не оставляя его одного.

Государственность, свары вельмож, любовь царевны были ей уже нипочём. Одна мысль владела ею: уйти с Фомкою куда глаза глядят из Кремля, подальше от Софьи. Черемной побежал навстречу племяннику:

– Кого Бог послал? Не медведя ли?

– Кой там медведь! В лесу медведь, в руках же у меня пигалица! – передёрнул Фомка плечами и плюнул Михаилу в лицо.

Кузьма поддел носком сапога под спину стольника и приподнял его с земли.

– Здорово, чародейное семя! А не обскажешь ли, куда родителя подевал?

Михаил стёр рукавом с изодранного лица плевок и тупо уставился на Черемного.

– Обскажу! Уважу! – заскрежетал он зубами. – Токмо допрежь ты мне обскажи, кто тебя породил: человек ли, а либо сука?

Кузьма опешил.

– А коли от человека, – с накипающей злобой продолжал стольник, – да ещё от православного, кою веру почитаешь данную Господом на любовь великую к людям, то пошто грех на душу берёшь непрощёный? Пошто неволишь сына в иудину образину облечься и отца безвинного на крёстную кончину отдать?

Потрясённые словами пленника, стрельцы уже готовы были отпустить его, но стольник сам себя погубил неожиданно вырвавшейся из его уст площадною, богохульною бранью.

– На, бери! – сорвал он с себя крест – Потчуйся, людоед, телом Христовым!..

Взметнулись копья. Без стона, поражённый в грудь, пал стольник. Стрельцы бросились в застенок и выволокли оттуда Гутменша с женой.

– Бог мне сведок! Не ведаю, где лекарь! – перекрестился Ян.

– Врёшь, басурман! Всё ведаешь! Врёшь! Не ты ли подсоблял готовить отраву для царя?!

Яна подбросили высоко в воздух и подхватили на ощетинившиеся копья.

Поутру был казнён пойманный в Немецкой слободе лекарь Гаден.

Наталья Кирилловна в ужасе прислушивалась к приближавшемуся топоту ног.

– Идут! Лиходеи!

Пётр, по привычке, нырнул под кровать и затаил дыхание. В терем, словно безумная, ворвалась царевна Софья.

– Погибель! – обняла она Наталью Кирилловну и зарыдала. – Проведали смутьяны, что Иван схоронен у тебя.

Марфа Матвеевна до крови стиснула зубы, но промолчала, не смея выдать Софью.

Дубовая дверь затрещала, готовая расколоться в щепы под ударами стрелецких кулаков.

Наталья Кирилловна попятилась к красному углу, но споткнулась о ноги духовника, приютившегося под кроватью подле государя, и рухнула на пол.

Под напором мятежников дверь не выдержала и сорвалась с петель.

Черемной стал лицом к лицу с Марфой Матвеевной.

– Отдай Ивана!

Кто-то заглянул под кровать. Воздух резнул смертельный крик.

– Ма-туш-ка! Сызнова борода!

Пётр заколотился головой о стену:

– Ма-туш-ка! Спа-а-си!