Юрий Рытхэу - Сон в начале тумана

• Название: Сон в начале тумана
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1981

Роман в двух частях «Сон в начале тумана», повествует о судьбе американца Джона Макленнана, нашедшего свою вторую родину на Чукотке, о жизни чукотского народа в предреволюционное время, о первіх годах Советской власти на далекой северной окраине...

---

Разговор этот происходил в начале зимы, когда море покрылось льдом и свет убывал с каждым днем, словно какой-то великан отрезал каждый день по ломтику от холодного зимнего солнца. Еще одна зима вставала на жизненном пути Джона Макленнана, но он не страшился ее и встречал спокойно вести о надвигающихся ненастьях, о замерзших реках, о том, как растет береговой припай, все дальше и дальше отодвигая от материка линию дрейфующего льда.

Яко и Тнарат уже бойко писали английские слова и с шутливой серьезностью обращались друг к другу и к своему учителю, пользуясь усвоенными словами. Однажды Тнарат пришел на урок расстроенный.

– Что с тобой? – спросил его Джон.

– Я тебе давно хотел сказать, – смущенно заговорил он, – да боялся, что ты перестанешь меня учить… Узнали, что я пытаюсь научиться наносить и различать следы человеческой речи на бумаге, и стали надо мной смеяться. Даже сыновья мои смеются. Сегодня разговаривал с Орво, и он спросил, верно ли, что я учусь у тебя грамоте. Я сказал правду. Задумался старик и объявил, что ничего из этой затеи не выйдет. А когда я показал ему, что я уже умею, он поднял меня на смех. Говорит, что слышал от тебя – грамота совершенно не нужна чукчам, она такая же чужая для нашего народа, как белая кожа и светлые волосы. Ты говорил это?

– Да, говорил, – признался Джон. – Но имел в виду, что ни к чему совсем, если каждый чукча заделается грамотным.

– И думаешь так и сейчас? – спросил Тнарат.

– Уверен в этом, – горячо произнес Джон.

– Тогда почему меня и Яко учишь?

– Если Яко и ты будете грамотными, от этого никому не будет вреда.

– Вред уже начался, – заявил Тнарат, – надо мной смеются. Люди отворачиваются от меня и подозревают нехорошее в моем желании научиться языку белого человека.

– Ты хочешь сказать, что не будешь учиться? – спросил Джон.

– Я этого еще не сказал.

Тнарат был в таком затруднении, что по привычке стянул с головы малахай и мехом вытер вспотевшее лицо.

– Хорошо было бы, если бы ты стал учить грамоте всех, кто захочет, – выдавил он наконец из себя.

Джон задумался. Он знал достаточно хорошо своих односельчан. Из соперничества, желания не отстать друг от друга учиться пожелают все. Поскольку учился и Яко, от взрослых не отстанут и дети. Значит, придется открыть настоящую школу и все свое время отдать делу обучения грамоте жителей Энмына. А кто же будет ходить на охоту, ездить за товарами в далекий Кэнискун? Кроме того, нет ни бумаги, ни письменных принадлежностей, не говоря уже об учебниках. Все это Джон спокойно и деловито объяснил Тнарату.

– А кроме того, давай вместе задумаемся: к чему вес это? Ни в промысле, ни в домашних делах грамота чукче не нужна. Она только отнимает время и возбудит мысли и желания, которые его будут беспокоить и отвлекать от настоящей жизни.

– Верно говоришь! – почти обрадованно воскликнул Тнарат. – Пожалуй, хватит. Немного позабавились, пора и кончать. Уф, – он распустил шнурок, освободил ворот кухлянки. – Легко стало.

Такой легкий отказ от учения Тнарата опечалил Джона. Он чувствовал, что этот человек, выросший в яранге, в вечном поиске еды и тепла, по-своему незауряден, талантлив. Все, к чему бы ни прикоснулись руки Тнарата, обретало крепость, красоту и какое-то своеобразие. При всем при этом Тнарат был удивительно бескорыстен и умел обходиться самым необходимым. У него не было запасов, которые так любил заготовлять Армоль, не было вторых нарт и лишних собак. Если у него появлялось что-то лишнее, он тут же с радостью дарил это ближайшему соседу, чаще всех беспечному и бедному Гувату.

Джон еще некоторое время позанимался с Яко, и первые уроки грамоты в Энмыне тихо, само собой прекратились. Джон даже на долгое время забыл свой дневник и не обращался к нему до самого памятного дня, пока к нему не приехал перепуганный и растерянный Карпентер.

30

Карпентер ввалился в ярангу Джона в пуржистое, светящееся летящим снегом утро. Он долго отряхивался, выбивал торбаса, меховые штаны, отдирал сосульки с бороды.

– Большевики взяли власть! – громко и с каким-то отчаянием он выпалил в лицо Джону Макленнану.

Джон пожал плечами.

– В России воцарился Ленин и большевики! – повторил Карпентер. – Вы понимаете что-нибудь?

– В том-то и дело, что я ровным счетом ничего еще не понимаю, – спокойно ответил Джон. – Входите пока в полог, Пыльмау приготовит вашу комнатку.

Пыльмау возилась в каморке, где когда-то жил Джон, пытаясь разжечь железную печурку. Сильный ветер то рвал пламя, то вдруг выхлестывал его прямо в каморку, рискуя поджечь все жилище. Пыльмау долго возилась, пока тяга не установилась и бока печурки не покрылись румянцем жара.

– Дорогой Джон! – продолжал Карпентер. – Я счел своим долгом приехать к вам и предупредить вас об опасности. Большевики надвигаются и на Север. На Камчатке уже Советы, Советы начали действовать и в Анадыре. Как вы можете относиться ко мне с таким недоверием, когда я бросил все и в первую очередь поспешил к вам? Я бы мог вот так просто уехать один и оставить вас на произвол судьбы. Дорогой друг, я в вас вижу не только брата по крови, но и незаурядного человека, который может ни за что погибнуть от пули большевика.

– Я не понимаю, – Джон был совершенно спокоен, – отчего вы так страшитесь большевиков? Вы ведь ни одного в глаза не видели.

– Но какие они творят ужасы! – схватился за голову Карпентер. – Они расстреляли всю царскую фамилию, не пощадили даже малых детей.

– Перелистайте любой учебник истории, вы найдете пострашнее преступления, – напомнил Джон.

– Они отбирают все, что имеет человек, и раздают бедным, – продолжал Карпентер. – Они не смотрят, добыл ли человек трудом свое богатство или действительно награбил, для них богатый человек имеет одно название – кровопийца, эксплуататор. Нет, вы должны немедленно уехать! Я предлагаю вам свою помощь. Хотите, я пришлю упряжки, дам денег – все, что вы пожелаете. Честно скажу – мне больно будет смотреть, как на моих глазах будет рушиться с таким трудом налаженная жизнь. То счастье, которое вы заработали своим трудом, выстрадали, может рухнуть в один прекрасный день. Мне вас жаль, дорогой Джон!

Карпентер почти выкрикнул последние слова и обхватил голову руками.

Джон смотрел на его большие руки и думал: с чего бы это Карпентеру вдруг понадобилось воспылать добрыми чувствами к нему и даже приехать посреди зимы? Чтобы предложить бескорыстную помощь в побеге от большевиков? Что-то было подозрительное в этой неожиданно вспыхнувшей заботе торговца.

Пыльмау подала еду, разлила по чашкам крепкий чай и удалилась, чтобы не мешать мужскому разговору.

Карпентер ел жадно, его толстые пальцы, украшенные рыжими волосинками, покрылись салом и залоснились. Он, даже жуя, не переставал говорить, и речь его лилась неудержимо, словно прорвалась плотина.

– Вы знаете, что я регулярно получаю прессу, – говорил Карпентер. – Разумеется, нельзя верить всему, что пишут в наших американских газетах. Но если даже и половина того, что пишется о большевиках, – правда, то лучше жить среди людоедов, чем среди них. Их вождь Ленин – это просто какое-то чудовище! Он требует создания коммунистического правительства не только в России, но и во всем мире, подстрекает рабочих захватывать предприятия, выгонять хозяев – словом, это какой-то бунтарь! Пират! Они провозгласили лозунг: кто не работает, тот не ест!

– Этот лозунг я уже слышал в Энмыне, – перебил гостя Джон. – Недостоин жизни тот человек, кто не может сам себе добыть еду. Приблизительно то же самое!

За чаем в словоизвержении Карпентера наступил перерыв, и Джон задал ему вопрос, который все время вертелся у него на языке:

– А когда вы сами уедете отсюда?

– Вы имеете в виду с Чукотки?

– Да.

– У нашей фирмы первое время будут какие-то отношения с новыми властями. Большевики не посмеют оставить весь этот большой край безо всякого снабжения, а своих товаров у них пока нет. Скорее всего мы получим концессию на ведение торговли. Во всяком случае, мне дано указание оставаться на месте. Как только вскроется пролив, мы вывезем всю пушнину, а запас товаров в складах моей фактории не превышает и тысячи долларов. Если даже конфискуют все, большого убытка не будет.

– А вот у меня даже на пять долларов не наберется имущества, – с улыбкой заметил Джон.

По этой улыбке Карпентеру стало ясно, что хитрость разгадана. Джон понял, что его вынуждают покинуть Чукотку, чтобы Карпентер мог остаться полновластным хозяином не только побережья, но главным образом золота, открытого в ручьях, впадающих в озеро Иони.

– Это верно, – притихшим голосом заметил Карпентер. – Но ведь у вас нет вида на жительство, разрешения проживать на территории России. Вы иностранец, самовольно поселившийся на чужой территории!

Джон молча улыбался.