Дуня Смирнова - С мороза

• Название: С мороза
• Автор: Дуня Смирнова
• Издательство: Сеанс, Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00379-6

В сборник вошли статьи и рецензии сценариста, режиссера и публициста Дуни Смирновой. На пересечении девяностых и двухтысячных она писала о людях и книгах, явлениях и курьезах, писала легко и точно. Эта книга – коллективный портрет людей новейшей эпохи.

---

Да, Барбара, да! Мы… правда… на самом деле… честное… слово… всем сердцем любим… любим… о!., о!., а!., о!!, так любим… м-м-м… вас!., так… так… Так можно и сорок три романа в год писать.

Джеки Коллинз. Месть Лаки. – «Эксмо-Пресс», Москва

Как все-таки прекрасно, что есть на свете такая восхитительная писательница, как Джеки Коллинз! Какое счастье, что каждый ее роман переводят и будут переводить на русский! Это такая кристальная, божественная, фонтанирующая глупость!

Прелестно еще и то, что эта глупость специфического, именно американского разлива. Американская глупость отличается от любой другой своей крайней энергичностью. Это активная, кинетическая глупость, в ней все подвижно, все пышет здоровьем и мышечным тонусом. Сотни действующих лиц, интерьеров, событий, драм и счастливых разрешений. Миллионы роскошных нарядов, дорогих машин, прелестных чернокожих девушек, продюсеров, актрис и топ-моделей. Звезды блестят на небе, как фарфоровые зубы во рту. Супружеская любовь крепкая, как пресс после тренажерного зала. Все сорокалетние выглядят на двадцать лет, а все двадцатилетние – на миллион долларов.

«У самой Бриджит тоже было назначено свидание с грибной пиццей, которую она собиралась трахнуть, предварительно настроив телевизор на какую-нибудь юмористическую передачу…» Это юмор.

«Мне всегда нравилось, как Мэри Лу играет в своем знаменитом комедийном сериале, где она снималась несколько лет назад… Увы, больше мы ее не увидим ни на экране, ни в жизни». А это грусть.

«Я отослала детей, так что мы можем устроить себе романтический уикенд. Скажем, расхаживать по всему дому нагишом, вместе плескаться в ванне и так далее». А вот это уже эротика.

Вы зря думаете, что я это не читаю, а просто листаю, наугад подбирая цитатки. Я читаю это с огромным, ни с чем не сравнимым наслаждением от первой до последней страницы. Вообще глупость – одна из самых загадочных вещей на свете. Я уверена, что могущество и благоденствие Америки прямо пропорционально количеству жизнерадостных идиотов, резвящихся на просторах этой благословенной страны.

В глупости и впрямь есть что-то благословенное. Смех и радость она приносит людям.

Милан Кундера. Вальс на прощание. – «Азбука», Санкт-Петербург

Роман написан в 1972 году еще в Чехии. В курортном городке, где в основном проходят лечение бесплодные женщины, медицинская сестра по имени Ружена выясняет, что она беременна. Предположительный отец ее ребенка – известный музыкант из столицы, проведший с Руженой одну гастрольную ночь. Музыкант Клима любит свою жену. Жена его ревнует. Есть еще Якуб, доктор Шкрета, Ольга и еще один герой, святой. Настоящий святой. И все это вместе прелесть что такое.

Кундера служит идеальным доказательством того, что если любить людей в целом и, исходя из этого, крепко выстроить простой сюжет про людей же, то можно высказывать сколь угодно сложные отвлеченные соображения, не обижая при этом читателя своим высокомерием. Современную прозу губит мизантропия. Кундера жизнерадостен до наивности. Это наивность очень умного человека, который досконально изучил все соблазны ипохондрии и победоносно отверг ее. «Вальс на прощание» – роман о страхах. Страх одиночества, страх обреченности, страх неудовлетворенного честолюбия, страх смерти, страх бесплодия в прямом и переносном смысле – все это для автора синонимы отсутствия любви. Та простота и смелость, с которой Кундера все мыслимые сюжеты человеческой комедии сводит к любви, поражает каноны современного вкуса, сводя вкус к скопчеству. В предисловии к одному из изданий поэмы Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки» Михаил Эпштейн как-то написал о приближении новой литературной эпохи, эпохи неосентиментализма. Суть его предположения сводилась к тому, что, уткнувшись в тупики постмодернизма, проза неминуемо начнет существовать в пространстве чувств: обогащенная знанием, что все о чувствах уже сказано, она должна найти в себе силы начать говорить о них заново, потому что больше говорить не о чем, ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Эпштейн называл книгу Ерофеева первым неосентименталистским сочинением. А вот вам и второе.

Александр Кушнир. 100 магнитоальбомов советского рока. 1977-1991: 15 лет подпольной звукозаписи. – «Леан», «Аграф», «Крафт», Москва

Очень зря многие знатоки и веды рока ругают эту книгу. Во-первых, она вызывает колоссальное уважение, как всякая энциклопедия. Знатоки с ведами где-то там по углам знаточат, а кто-то в это время собирает, ищет, рыскает и делает.

Во-вторых, читается как захватывающий роман. С героями, врагами, сумасшедшими, смертями, Любовями и пр. Увлекательная и печальная история Майка Науменко, рассказанная, слава богу, через его альбомы, а не пафосные воспоминания. Душераздирающие и комические подробности из жизни любимого народного героя Дяди Федора Чистякова и его группы «Ноль». Цой без соплей. Гребенщиков без зауми. Настя Полева как она есть. Егор Летов, не к ночи будь помянут, с невозмутимой симпатией.

В-третьих, симпатия в книге почти ко всем. Это тем более приятно, что только художники-авангардисты и обслуживающий их персонал отличаются большей ненавистью друг к другу, чем рок-музыканты со своими свитами. В книжке Кушнира нет ни сусального умиления, ни свары и склоки. Что, собственно, и делает ее энциклопедией.

Если учесть, что на Западе таких книг немыслимая уйма, если подумать о том, что у нас такая книга выходит впервые, то, куда ни кинь, большое и радостное событие получается.

И есть к тому же незатейливый, но милый внутренний сюжет: не то чтобы у нас была прекрасная эпоха, нет; но были когда-то и мы рысаками. Это только сейчас мы старые калоши, вы не думайте, вы сами такими же будете.

Жак де Ланглад. Оскар Уайльд. – «Молодая гвардия», «Палимпсест», Москва; серия «Жизнь замечательных людей»

Однажды один мой знакомый гомосексуалист сказал мне, что процесс над Уайльдом по своему значению для нашего века сравним только с делом Дрейфуса для века предыдущего. По этому поводу другой мой знакомый гомосексуалист, человек значительно более умный, чем первый, сказал, что два этих дела нельзя никак сравнивать: дело Дрейфуса касалось всех, дело Уайльда – немногих.

Выход полноценной и, кстати сказать, превосходной биографии Уайльда доказывает правоту второго. История жизни Уайльда необыкновенно драматична, тогда как история жизни Дрейфуса подлинно трагична.

Жалость. Жалость, но не сочувствие – вот что испытываешь, читая биографию. Сочувствию просто неоткуда взяться – сам во всем виноват, сам с необъяснимым упорством шел навстречу гибели. Жизнь, превращенная в искусство, оказалась исковерканной, изуродованной. И все, все полно перверсий: как моралист превращается в распутника, так и эстет ведет себя с плебейским недальновидным норовом.

У нас давно уже фактически перестал существовать жанр беллетризованной биографии. Тем ценнее получить новые образцы его в иностранном исполнении. Качественная биография тем и хороша, что выстроена не только хронологически, но и драматургически – со всей сложностью развития характеров, с совокупностью притягательного и отталкивающего, с полемикой поэзии и правды. В этом смысле Уайльд, конечно, благодатный материал. Но во времена политкорректности очень боязно читать его историю: а ну как она будет написана со слюнявым умилением и меньшинским пафосом? Нету ничего этого, нету совершенно, и слава богу. В бесконечной сложности вопросов, в безнадежной неоднозначности ответов обретается опыт. Опыт порождает убеждения, в том числе и политкорректные. Потому что ханжество – это дочь наивности и неосведомленности.

Дэвид Лодж. Академический обмен. – «Независимая газета», Москва

Два профессора английской литературы, англичанин и американец (естественно, оба занимаются Джейн Остин), едут по академическому обмену в университеты друг друга. И что из этого выходит. «Каждое поколение получает образование, позволяющее ему заработать деньги на образовании следующего поколения, и никто ничего не делает с самим образованием. Вы выбиваетесь из сил ради образования ваших детей, чтобы они выбивались из сил ради образования своих детей».

Англичанин становится американцем, то есть свободным, раскованным и нагловатым. Американец ведет себя все деликатнее и деликатнее. Оба, понятное дело, живут с женами друг друга.

И совершенно ясно, что англичанин живой, а американец придуманный. Но упрекать автора за это не нужно. Главное очарование романа составляет метафизика банальности. Все ружья всегда стреляют, все сюжетные линии сходятся, все герои встречаются в нужное время в правильном месте. Секрет «Академического обмена» состоит в том, что это современная стилизация Джейн Остин. Любой ее прилежный читатель знает, что переживания девушек на предмет вожделенного замужества подменились в конце XX века переживаниями интеллигентного мужчины на предмет чтобы ему дали. Извините за грубость. Добросовестный английский писатель Дэвид Лодж, например, убежден, что в сегодняшней литературе нужна хотя бы одна грубость. Ну и, конечно, извинение за нее.