Хелле Стангеруп - Эпитафия Красной Шапочке

• Название: Эпитафия Красной Шапочке
• Автор: Хелле Стангеруп
• Жанр: Детектив

---

— Как вы думаете, были ли у кого-нибудь причины убить Гуниллу?

— Да, у капитана Нильсена.

Ответ последовал практически молниеносно.

— Она была его подружкой, или как там еще это называется. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Но ведь само по себе это еще не является мотивом для убийства, не так ли?

— Понимаете, Нильсен не знал, что ему делать, — он ведь женат. Гунилла для него была всего-навсего приключением, он и не думал разводиться из-за нее. Но он недооценил Гуниллу. Не знаю что, но что-то там произошло. Мы все это сразу поняли. Нильсен боялся ее.

— Вы считаете, он один боялся фрекен Янсон?

— Честно говоря, никто ее особо не любил, но одного этого недостаточно, чтобы убить. Во всяком случае, никаких явных врагов у нее не было.

— Ну что ж, спасибо. Я узнал пока все, что хотел, так что не буду больше отнимать у вас время.

Он поднялся и протянул ей руку. Когда дверь за девушкой закрылась, комиссар все еще продолжал стоять, задумчиво глядя ей вслед.

Он еще раз вспомнил все ее ответы. В последний раз Кари видела убитую в холле шведского отеля сразу по прибытии туда, когда на Гунилле еще была форма стюардессы. Однако в то же время она считает странным, что читала в тот вечер главу из "Марии Стюарт ", в которой шотландская королева, готовясь к казни, одевается в красное, чтобы на ее одежде не было видно крови.

Гунилла, когда ее убили, была одета как раз в красное. Пятна крови на ее платье были почти незаметны.

Кари утверждает, что в тот вечер она последний раз видела убитую в форме, — и тем не менее говорит о странном совпадении.

Анна выглядела абсолютно спокойной, когда вошла в кабинет. Она осторожно присела и выжидательно посмотрела на Йеппсена, который с любопытством разглядывал ее. Он сразу отметил про себя, что достаточно было малейшей улыбки, чтобы заурядная внешность Анны тут же преобразилась. Улыбаясь, девушка становилась почти красивой.

Йеппсен привстал и слегка поклонился:

— Мне бы хотелось услышать от вас, что происходило той ночью, когда было совершено убийство.

— С какого момента начать? С нашего прибытия в Стокгольм?

— Да, прекрасно.

— Значит, так Мы приземлились в Бромме и вышли из самолета все вместе. В зале аэропорта капитан Нильсен о чем-то поговорил со служащим — мы в это время ждали; потом мы взяли такси и поехали в отель. Здесь, пожелав друг другу спокойной ночи, мы расстались. Я поднялась в свой номер, приняла ванну и легла в постель. Перед сном я позвонила Гунилле, чтобы узнать, когда нас разбудят завтра, — это был последний наш разговор. На следующее утро оказалось, что в гостинице ее нет; мы были немного удивлены, однако и раньше случалось, что кто-нибудь отправлялся ночью в город и не успевал вернуться. Должна признаться, что, когда потом этот пассажир начал утверждать, будто нашел в гардеробе труп, у меня мелькнула мысль, что это может быть она. Но когда мы приземлились и оказалось, что в гардеробе ничего нет, я подумала, что все это — просто дурацкая шутка. Позже мы снова стали беспокоиться и сделали заявление в полицию.

— Как вы лично считаете, кто убийца?

— На этот вопрос я не могу вам ответить; сомневаюсь, что это кто-нибудь из тех, кого я знаю.

— И вы никого конкретно не подозреваете?

— Нет, это мог сделать кто угодно.

— Наверное, все-таки вы имеете в виду прежде всего экипаж, включая и вас? Не каждый имел возможность ночью проникнуть в самолет.

— Нет, каждый, по крайней мере той ночью. Ведь машина была не заперта.

— Кто отвечает за то, чтобы машина была заперта?

— Это входит в обязанности капитана.

— Хорошо. Вы по-прежнему уверены, что у убитой не было врагов?

— Я этого не говорила. Быть врагом и решиться на убийство — разные вещи. Кроме того, я вовсе не хочу впутывать его в неприятности, если это не он.

— Кто это "он "?

Анна замолчала и прикусила губу.

— Ну хорошо, раз уж вы так хотите знать. Гунилла и Кок не были лучшими друзьями. Перед самым отлетом из Копенгагена у них была очередная стычка. Мы все оказались невольными ее свидетелями. По-моему, Гунилла обвиняла Кока в контрабанде, но я не особо прислушивалась и потому не уверена. Однако если это считать причиной, то большинство из служащих нашей авиакомпании могли убить ее. В том, что многих уже уволили, ее особая заслуга.

— И вы считаете, ни у кого больше не было причин убить ее?

— Нет, и больше того, я вовсе не думаю, чтобы это мог сделать Кок. Наверняка не он.

— А как вы сами относились к Гунилле? Вам она нравилась?

Анна снова помолчала. Потом, улыбнувшись, сказала:

— Если говорить честно, то нет. Она была довольно неприятной особой. Все время старалась чем-нибудь досадить нам.

— Спасибо за беседу. Очень мило с вашей стороны, что нашли время зайти.

Йеппсен пожал ей руку и проводил до дверей. Когда она вышла, он пробормотал про себя:

— Этот телефонный звонок, что-то я тут не совсем понимаю… Зачем ей было звонить и беспокоить коллегу, которая, быть может, уже спала, когда с таким же успехом можно было получить эту информацию от портье?

Но ведь на самом-то деле она вовсе и не звонила. Служащие гостиницы сообщили шведской полиции, что той ночью Гунилле никто не звонил.

Итак, вторая ложь.

Глава 7

Второй пилот вошел в кабинет, огляделся и сел на предложенный ему стул. Он был высок и с трудом разместил свои ноги под письменным столом.

Йеппсен своим наметанным глазом определил, что ему тридцать с небольшим. Он казался спокойным и каким-то расслабленным. Даже слишком расслабленным, подумалось комиссару.

С несколько наигранным равнодушием Кок еще раз оглядел кабинет, достал пачку сигарет, предложил комиссару и сам взял одну. Они закурили, причем Йеппсен отметил, что зажигалка у него из очень дорогих.

Ироничные, смеющиеся глаза Кока и все его поведение с самого начала не понравились комиссару, и он с раздражением в голосе приступил к уже привычным вопросам.

Рассказ Кока о том, что произошло с момента приземления в Стокгольме, совпадал с показаниями стюардесс. Неточностей никаких, похоже, не было, однако ответы его звучали сухо и односложно. У Йеппсена создалось впечатление, что убийство совершенно его не интересует. Он был натянуто вежлив, как будто вопросы утомляли его.

— Как вы думаете, кто убийца? Вы кого-нибудь подозреваете?

— Нет.

— Никого?

— Нет. В ту ночь в Стокгольме была тьма народу, и почти столько же было и возможностей.

— А вам не кажется, что их число можно ограничить двумя?

— Как вам будет угодно. Мне об этом деле ничего не известно.

— Но ведь вы сами — как раз и есть вторая из них.

— Повторяю, как вам угодно.

— Не могло бы это заставить вас рассказать об отношениях между вашими коллегами и убитой?

— А если рассказывать нечего?

— А если есть что-то и вы об этом умалчиваете?

— Вы что, хотите, чтобы я сочинил что-нибудь, спасая собственную шкуру?

— Так и хочется сказать: аллилуйя!

— Вы религиозны?

— Нет, просто восхищаюсь вашим благородством. Вы предпочитаете сами попасть под подозрение, нежели выдавать тайны ваших коллег.

Кон нагловато ухмыльнулся:

— Аминь.

Йеппсен выдержал короткую паузу и продолжал:

— Что вы думаете о Гунилле Янсон?

— Дьявольское отродье. Уж будьте уверены, там, куда она попала, она не мерзнет.

— А не вы ли, случайно, помогли ей отправиться туда? Кок снова улыбнулся и даже слегка махнул рукой:

— А что вы думаете, меня бы это, пожалуй, не смутило, если бы не одно маленьное обстоятельство.

— Вы позволите узнать, какое?

— При виде крови мне становится дурно. Было бы довольно неразумно с моей стороны свалиться в обморок рядом с телом своей жертвы, как вы считаете?

— Вы вовсе не выглядите таким уж слабеньким.

— А я и не льщу себя надеждой, что вы мне поверите на слово. И тем не менее это так.

Йеппсен глубоко затянулся и спросил:

— Что произошло после вашего вылета из Броммы?

— Мы полетели.

— Да что вы говорите, не может быть! Когда вы вышли из кабины?

— Когда мы приземлились в Гётеборге.

— А капитан Нильсен?

— Когда мы приземлились в Гётеборге.

— Труп убрали или вы, или капитан Нильсен. Для этого одному из вас пришлось выходить из кабины раньше.

— А кто это сказал?

— Это факт.

— Ну что ж.

— Это не ответ.

— По крайней мере единственный, который я могу вам дать.

— Так кто же выходил из кабины, вы или капитан?

— Никто. Мы спокойно сидели рядышком вплоть до самой посадки.

— Кто же тогда убрал тело? Или оно само?

— На этот счет пусть голова болит у вас, господин комиссар. Вы за это деньги получаете.

— Кроме денег моя должность дает еще и кое-какие права; например, право арестовывать.

— Следует ли это понимать так, что я арестован?

— Это следует понимать так, что вы очень легко можете быть арестованы.