Евгений Стригин - КГБ был, есть и будет. ФСБ РФ при Барсукове (1995-1996)

• Название: КГБ был, есть и будет. ФСБ РФ при Барсукове (1995-1996)
• Автор: Евгений Стригин
• Издательство: Эксмо, Алгоритм
• Жанр: Публицистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-08241-7

В третьей книге уникального издания о КГБ рассказывается о событиях, которые происходили в нашей стране в 1995-1996 гг. Автор, в прошлом профессиональный чекист, прослуживший в органах двадцать лет, с документальной, хронологической точностью прослеживает путь планомерного реформирования органов безопасности, а по существу, их уничтожения.

---

По мнению Александра Михайлова : «Суть назранских соглашений, которые были подписаны в конце июня, можно изложить в трех пунктах. Мы фиксируем прекращение боевых действий с обеих сторон, немедленное разоружение всех незаконных формирований под контролем федеральных сил и ОБСЕ, сохранение трех бригад на территории ЧР, создаём условия для выборов. Они с этим соглашались. Ни о каком суверенитете речи не шло».[455]

Последнее предложение Михайлова положе на упрёк Лебедю с его хасавюртовскими соглашениями. Правда, вчитаемся в вышеприведённую цитату из Михайлова, там ведь речь о «немедленном разоружении всех незаконных формирований». И если бы их действительно разоружили, то тогда хасавюртовские соглашения просто не понадобились.

В чужом глазу соломинку замечают, в своём бревно не видят. Это русская пословица. Она, похоже, актуальна во все времена. Тот же Михайлов оценил назранские соглашения как фактическую капитуляцию боевиков.[456] Однако, заметим, что при капитуляции прежде всего сдают оружие. Боевики это не сделали. Да, они вероятно, и не собирались делать это. Наивность российских должностных лиц, рассчитывающих на то, что боевики просто так сдадут оружие, поражает. Настолько это все похоже на глупость, что даже не вериться, что они реально рассчитывали на сдачу оружия.

Естественно, что боевики добровольно его и не сдали. Именно по этому они и смогли потом захватить Грозный. Боевики, как были, так и остались вооружёнными и готовыми на новые нападения.

13.3.3. Снова, как и в случае с Будённовском и рейдом Радуева,[457] информация о намерениях боевиков была.[458] «Из разных источников поступала информация о возможном штурме Грозного. Она поступала по разным каналам. Назывались даже сроки — начало августа, Но игра в мир зашла слишком далеко. Информацию принимали, но ничего не делали».[459]

«В газете „Грозненский рабочий“ 1 августа было прямо написано, что боевики планируют штурм города (НГ, 02.08.96). Позднее прокурор Чеченской Республики Вахид Абубакаров заявил, что 5 августа в населённом пункте Ханкала состоялось совещание руководства сепаратистов, на котором сообщалось, что федеральные войска не будут мешать боевикам проникать в город. Уже захватив Грозный, боевики называли цену такого „невмешательства войск“ — 2 млрд. рублей („Рабочая трибуна“, 06.09.96)».[460]

Так это или не так? Кто ответит на этот вопрос? И кто ответит за неготовность защищать Грозный? Все вопросы остаются без ответов.

Боевики действительно напали на Грозный.[461] «6 августа полторы тысячи боевиков вошли в Грозный. 15 тысяч российских войск и 5 тысяч чеченских милиционеров оказались бессильны».[462] Напомним, что 9 августа должно было состояться торжественное вступление в должность президента РФ. Больного человека, которому бы отдыхать на даче, а не страной управлять.[463] Тем более страной, находящейся в критической ситуации. Без сомнения боевики учитывали это важнейшее обстоятельство.

«…Вместо подготовки к отпору, командование благодушествовало и даже наметило на 6 августа командно-штабные учения».[464] Вообще в том нападении на Грозный было много таинственного. «Не объяснено до сих пор, почему накануне вторжения боевиков в город охранявшие его 1500 военнослужащих внутренних войск сотрудников МВД, а также подчинявшийся правительству Д. Завгаева полк чеченской милиции были сняты с блок-постов и выведены из Грозного. Выдвижение началось, когда вооружённые формирования ЧРИ уже входили в город!».[465]

Анатолий Куликов вспоминал: «Поминутная, я бы даже сказал — посекундная — хроника первого боевого дня пестрит сообщениями: „Блокированы“, „Подверглись нападению“, „Были обстреляны“, „Идёт бой“…

Лишь только пришли первые сообщения из Грозного, я понял, что оправдываются худшие наши ожидания, и немедленно отдал распоряжение главкому внутренних войск генералу Анатолию Афанасьевичу Шкирко направить в Чечню оставшиеся резервы. Всего набралось около двух с половиной тысячи солдат и офицеров из частей оперативного назначения.

И это все. Больше резервов нет! Если не считать специальные моторизованные части ВВ или, как часто их называют — «милицейские батальоны». Но в уличный бой их не пошлёшь: нет ни техники соответствующей, ни вооружения, ни подготовки. На войне в лучшем случае могут они охранять тыловые коммуникации, и не более того.

Позвонил Лебедю, позвонил министру обороны Родионову. Буквально умоляю: «Дайте два армейских полка!..» Все, что прошу — это чтобы полки из Вооружённых Сил сменили моих людей на блоках и заставах вокруг Грозного. Даже не в городе… В городе я своими силами обойдусь!

Они ни в какую! Не то, что полк — роты никто не дал, пока шли бои в Грозном! Ни мои мольбы, ни прямые указания Черномырдина (Я вынужден был послать ему телеграмму. — Авт.) начальнику Генерального штаба генералу Колесникову: «Отправить и доложить!» — не возымели никакого действия. Никого не отправили и даже не доложили».[466]

Ослабленные защитники Грозного несли существенные потери и сдавали один за другим объекты на территории чеченской столицы. Боевики продвигались по всем направлениям. «Чиновная братия переместилась на военную базу в аэропорт „Северный“, откуда Вячеслав Михайлов обещал осаждённым сделать все возможное для их спасения. Доку Завгаев „руководил“ оттуда городскими милиционерами. Первый своих обещаний не выполнил, второй, по свидетельству очевидцев, говорил по правительственной связи, что Грозный потерян окончательно».[467]

13.3.4. Нужно было принимать решение. «Ситуация требовала немедленных действий, но масштаб катастрофы был либо недооценён российскими военноначальниками и кремлёвскими чиновниками, либо они не осмелились доложить всю правду президенту, стремясь не испортить ему предстоящий праздник инаугурации».[468]

А такое могло быть, неприятного доклада президентские холуи делать не любили, как бы чего не вышло. Царь, ведь, может и обидеться. А тогда далеко ли и до греха? Черт с ней, со страной, лишь бы самому под горячую руку не попасть.

«Готовилась инаугурация. Генералы гладили мундиры и чистили обувь».[469] Догладились и дочистились!

Президенту было не до Чечни. В день инаугурации Черномырдин дал указание министру обороны и министру внутренних дел разрешить ситуацию. Сам президент был пока на это неспособен, здоровье не позволяло.

После инаугурации президент акклиматизировался и стал заниматься Чечнёй. «10 августа Б. Ельцин объявил днём траура в связи с событиями в Грозном. Секретарь Совета безопасности, помощник президента по национальной безопасности А. Лебедь получил назначение полномочного представителя Б. Ельцина в Чеченской республике. В тот же день А. Лебедь прибыл на Северный Кавказ».[470] Через три дня после вступления в должность — день траура. А ведь вводить его и надо было на три дня раньше.

В самой мятежной республике боевые действия чередовались бессмысленными переговорами. Заключались соглашения, которые тут же нарушались. «Наивность» российских генералов привела к тому, что чеченцы легко обманывали их. Например, договаривались об обмене пленными, а после этого мятежники выдумывали двадцать мифических заложников, которые якобы удерживаются российскими военными, а потом рассказывалась байка об убийстве 15 мирных жителей и выдвигались требования о выдаче виновных».[471]

«Несмотря на то, что 10 августа боевиками были фактически захвачены центр Грозного, основные улицы и перекрёстки, а военнослужащие ВВ и сотрудники милиции на блокпостах, КПП и в комендатурах зачастую были вынуждены вести бой в окружении, появилось ощущение, что силы чеченцев понемногу иссякают, — высказал своё мнение министр внутренних дел Куликов. — И хотя в город продолжало пребывать их подкрепление, встречный поток, состоявший из убитых и раненых, отнюдь не радовал тех, кто шёл им на смену…

Я сидел на радиоперехвате и поэтому могу твёрдо говорить, что 10 августа наступил перелом. Меньше стало звучать их позывных. Часть боевиков вышла из города, а охотников входить поубавилось. Начались вопли о том, что боеприпасы кончаются, что нужны грузовики, чтобы вывезти трупы. Ничего экстраординарного в этой ситуации не было. В марте мы уже переживали подобную ситуацию. К 10 августа мы наладили связь с Ханкалой, включая ВЧ. Дух боевиков упал. Я раз двадцать слышал один и тот же их тезис: «Нам из Москвы говорят, что надо продержаться до 14-го».

Они ждали приезда Лебедя …».[472]

13.3.5. Тут господин министр начинает рассказывать интересные вещи. Смысл его рассказов кратко сводится к тому, что Лебедь если и не предатель, то очень здорово на него похож.

Лебедь периодически мотался из Москвы в Чечню и обратно. «В Ханкале он заявил, что операция нападения боевиков на Грозный готовилась заранее, а сама Чеченская война — это война „заказная и коммерческая“. По его словам, „есть полная ясность, кто инициировал события 6 августа в столице Чечни, кто и почему пропустил боевиков в город“. Лебедь пообещал, что по возвращении в Москву он устроит пресс-конференцию, на которой „поштучно, поимённо“ назовёт виновных. Не провёл и не назвап».[473]