Михаил Сушков - Футбольный театр

• Название: Футбольный театр
• Автор: Михаил Сушков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Спорт
• Год: 1981

Заслуженный мастер спорта, президент Всесоюзного клуба «Кожаный мяч» Михаил Павлович Сушков – ровесник русского футбола. Будучи актером и музыкантом по образованию, он долгое время сочетал свою деятельность в искусстве с игрой в футбол. Он не только играл в ведущих командах страны, но и был их тренером. Естественно, что в своей книге, говоря в основном о футболе, М. П. Сушков немало страниц посвящает и работе в театре.

Литературная запись Ильи ЯКУБЗОНА

---

Весенний сбор мы провели в Закарпатье. На тренировках я держал Николаева поближе к себе и останавливал всякий раз, когда он увлекался. Потом начались игры. За весь первый круг я ни разу не выпустил его на поле. Команда относилась к нему с симпатией, большинство ребят опекали его, как сына полка. Хотя однажды все же пробился сорный голос: держим, дескать, дармоеда, полсезона прошло – ни в одной игре не участвовал. Но то был голос единицы.

Во втором круге я выпустил его на поле на двадцать минут. Через игру – еще на двадцать. В конце календаря он провел подряд два полных матча.

В следующем году Николаев полноценно работал весь сезон. И к концу находился в отличной форме. Еще через год Виктора пригласили в ленинградское «Динамо». Нынче его имя хорошо знакомо болельщикам.

…Но я забежал более чем на четверть века вперед. Вернусь в «Локомотив».

Сезон 1938 года оставил в моей памяти глубокую зарубку. Я вижу его подробно, в мелких деталях, словно в перекрестии прожекторов. Но и в таком освещении остается он мрачным, безрадостным…

Неожиданно для всех – для тренерского состава, для союзного руководства футболом, для прессы, для болельщиков и самих игроков – бывший обладатель кубка, один из лучших коллективов страны стал безбожно проигрывать. Игру за игрой, порою со счетом прямо-таки неприличным. Пресса принялась мусолить обидный мотивчик: нынче, мол, у «Локомотива» могут выигрывать все, кому не лень, и даже те, кому лень…

Ничто не предвещало катастрофы – никаких толчков, никаких знамений, напротив, все выглядело в лучшем свете. Зимою команда тренировалась в поте лица, но весело, увлеченно, с сознанием собственного роста. Рост и в самом деле замечался. Как-то сами по себе исчезли, забылись проблемы дисциплины, отодвинулись все посторонние заботы. Работа захватила ребят с ног до головы. Меня переполняло радостное чувство по случаю того, что работа с командой явно удавалась.

Я много уделял внимания общему развитию ребят. Поощрял и даже, так сказать, провоцировал интерес к искусству, особенно к театру и музыке, поддерживал самодеятельность – впоследствии мы даже сколотили свой маленький джаз и, будучи на сборах, дали несколько концертов в домах отдыха. Для этой, образовательной цели держал в активе комсомольцев.

Четверо – Гранаткин, Мошкаркин, Станкевич, Сердюков – учились в институтах. Это, правда, создавало свои сложности – приходилось проводить вторые, вечерние, тренировки. Но они ни у кого не вызывали недовольства, даже наоборот.

Когда началось ЭТО, я было подумал, что перегрузил ребят и убил хорошее хорошим. Но, присмотревшись, понял, что дело совсем не в том. То-то и удивляло, что каждый из игроков находился в отличной форме. Все же вместе проигрывали… Встречу за встречей!

После одного из таких поражений я не спал всю ночь. В чем дело? Или все остальные команды первой группы сделали чудодейственный скачок – все, как одна, заиграли вдруг на высочайшем мировом уровне? Но мистики не было. Футбол не стоял на месте, но и не прыгал по лестнице мастерства через десять ступенек. Где брешь, где окно, сквозь которое идут и идут мячи?

Перед глазами у меня вдруг мелькнул один с виду незначительный, малозаметный эпизод. В последней игре, в какой-то момент мяч оказался у Андреева. Его атаковали два нападающих противника. Неподалеку остановился Гвоздков, ожидая паса. Но Андреев мяча не передал, а пошел в дриблинг и в результате остался с носом. Гвоздков укоризненно глянул на капитана и что-то сказал. В ответ Андреев резко… даже не повернул – он буквально дернул головой и бросил что-то очень едкое, неуместное. Во всяком случае, напарник его презрительно усмехнулся, пожал плечами и, отбежав на несколько шагов, включился в игру.

Я запомнил глаза Гвоздкова. В них не было спонтанного возмущения неожиданной резкостью приятеля, своего человека, возмущения с оттенком тайного понимания, что товарищ просто вспылил, как бывает в минуту нервного напряжения, – глотать не стоит, но и делать серьезных выводов тоже не следует. Нет, это были холодные, презрительные глаза недруга, В них светилось скорее довольство, что Андреев сорвался.

Что было потом? Словно ролик киноленты, прокручивал в памяти матч, вглядывался в кадры совместного действия защиты, пытался припомнить, как работали Андреев и Гвоздков в паре, как передавали мячи друг другу и передавали ли вообще… Ведь эта связь неизбежна, она вытекает из самого построения команды. Но оба запечатлелись в памяти как-то порознь, изолированно, вне контакта. И вообще игра всей команды казалась растерянной, суматошной, нервной. Много несуразных, нелогичных передач… Там, на стадионе, я отнес это на счет психики – серия неудач подорвала веру в себя. Но теперь все осветилось по-новому.

На другой день после тренировки я задержал одного из спортсменов и, сделав вид, будто осведомлен, спросил:

– Что там за драчка идет между Гвоздковым и Андреевым?

– А кто их знает, чего они там не поделили… Грызутся как собаки. Одного послушаешь, вроде он прав. Другой начинает рассказывать – все наоборот. Я стараюсь не лезть в это дело… И так уж вся команда на ножах. Одни за Андреева, другие за Гвоздкова…

– Когда это началось?

– Перед самым календарем… А может, где-то после первой игры. Сейчас уж не помню.

– Так они что, на общественный суд свою ссору вынесли?

– Да не то, чтобы… Так, знаете, по секрету всему свету… Этот своим – на того, тот своим – на этого…

– Так что ж, нынче в команде два лагеря?

– Похоже, так и есть. Пока еще не все втянуты… Вообще, Михаил Павлович, надо что-то делать. А то мы так до ручки дойдем.

– Но ребята понимают, что ссора и есть корень зла, что из-за нее проигрываем?

– То-то и дело, что нет. Большинство говорят, из-за плохих тренировок…

– Ах, вот как?

Утром следующего дня вместо тренировки я устроил собрание и с ходу задал вопрос: отчего проигрываем, в чем причина? Попросил говорить откровенно, смело высказывать свое мнение, невзирая на лица. Команда молчала. Тогда я спровоцировал откровенность, обратившись к Андрееву и Гвоздкову:

– Вы не находите, что ваши взаимоотношения мешают успеху команды?

Вот тут Андреев взвился. Он вскочил и, полыхая лицом, сказал:

– Понятно. Хотите с больной головы свалить на здоровую. Наши взаимоотношения с Гвоздковым никакой связи с плохой игрой команды не имеют. А причина тут одна: плохая работа тренера – неразумные тренировки, неверные установки на игру, непродуманная тактика.

– Хорошо, – ответил я, – предположим, вы правы. Тогда скажите мне по всем трем пунктам, что делается неправильно. И что сделали бы вы, если б были тренером? Раз вы так говорите, то, вероятно, знаете, что и как надо сделать, чтобы команда снова заиграла. Словом, давайте альтернативу.

– Не знаю я никаких ваших альтернатив. Я не тренер. Я знаю только одно: раз команда стала плохо играть, то виноват в этом руководитель. И это не только мое мнение. Это мнение большинства игроков.

По одобрительному гулу, сопроводившему последние слова Андреева, я понял, что он говорит правду.

Ходит шутка – некий устав из двух пунктов, который определяет положение начальника относительно подчиненного: «1. Начальник всегда прав. 2. Если начальник не прав, то смотри п. 1».

У спортсменов все наоборот. Здесь, что бы ни случилось в команде, виноват всегда тренер. Зато львиную долю успеха, скажем, в большом футболе относят на счет игрока. Футболист – личность, устно восхваляемая болельщиками и письменно прославляемая журналистами. Ну, хорошо. Такова уж судьба тренера – оставаться в тени, такова специфика его работы. Есть, конечно, резон и в том, что в случае снижения результатов команды следует обратить внимание на работу тренера. Я» же говорил: сам он во всех неполадках должен считать себя виновным. Но это только его личная профессиональная истина, это его необходимая рабочая концепция. Это не значит, что окружающие – начальство и подчиненные – могут огульно, автоматически подставлять значения под формулу: «Плохо – значит, надо гнать тренера», уподобляться тем зубодерам, которые при малейшей жалобе на зуб сразу хватаются за щипцы.

К сожалению, так оно и бывает. Подобный стиль особенно укоренился в шестидесятые-семидесятые годы. Вот что пишет по этому поводу известный спортивный журналист, большой знаток футбола Лев Филатов: «У нас в сборной, кажется, ни один тренер не работал достаточно долго и спокойно. После первого же поражения, в 1952 году, был отстранен Б. Аркадьев. Безвинно ушел в 1964 году К. Бесков… Одно время тренеры держались по два сезона, потом – по одному, и все они наперед догадывались о своей участи». И дальше: «Сей нервический стиль руководства пользы сборной не принес и, уверен, принести не способен. С 1964 года на посту старшего тренера перебывали: К. Бесков, Н. Морозов, М. Якушин, Г. Качалин, В. Николаев, А. Пономарев, Е. Горянский, снова К. Бесков, В. Лобановский и О. Базилевич, Н. Симонян…» Если учесть, что строчки эти написаны примерно в 1976 году, то в среднем выходит на сезон по тренеру.