Владимир Ткаченко - Частная жизнь Сергея Есенина

• Название: Частная жизнь Сергея Есенина
• Автор: Владимир Ткаченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

После смерти Сергея Есенина писатель Леонид Леонов сказал:

— Крупнейший из поэтов современья…

— Его песни поют везде — от благонадежных наших гостинных до воровской тюрьмы. Потому что имел он в себе песенное дарование, великую песенную силу в себе носил…

— Он уже больше не придет и не пошумит, Есенин…

— Он вечный бунтовщик и крамольник, чудо природы, уникальная фигура в истории ХХ столетия.

---

Райх любила веселую и блестящую жизнь: любила вечеринки с танцами и рестораны с цыганами, ночные балы в московских театрах и банкеты в наркоматах. Любила туалеты из Парижа, Вены и Варшавы, котиковые и каракулевые шубы, французские духи (стоившие тогда в Москве по 200 рублей за маленький флакон), пудру Коти и шелковые чулки… и любила поклонников. Нет никаких оснований утверждать, что она была верной женой Мейерхольду — скорее есть данные думать совершенно противоположное”

Зинаида Райх была из особой породы женщин, созданных для роскоши и адюльтера, женщин типа Ольги Книппер, Лили Брик, Ларисы Рейснер, то ее жизнь с Сергеем Есениным, требовавшим, несмотря на свою в достаточной степени богемную жизнь, от жены верности, послушания, семейного очага, то есть всего того, что соответствовало его крестьянско-патриархальным взглядам на место жены в семье, была обречена на неудачу.

Всеволод Мейерхольд, который дал Райх все, что не мог дать ей Есенин, — материальное благосостояние, положение в обществе, возможность царить в собственном салоне посреди нэпмановской Москвы, испытал куда большие муки, живя с этой женщиной, нежели его предшественник. Его страстная любовь приняла болезненный оттенок под влиянием характера и поведения Райх. Мало-помалу его ревность развилась и приняла фантастические размеры. Он ревновал Райх ко всем, к кому только можно было ревновать. Часто он устраивал бурные сцены, не стесняясь присутствием друзей и знакомых.

Дочь Есенина Татьяна вспоминала:

“Отец, как известно, не скрывал, что его семью помог разрушить Мариенгоф. Мариенгоф с помощью какой-то выдумки спровоцировал ужасающую сцену ревности. До родов оставался месяц с днями, мать прожила их у кого-то из знакомых. Вернуться к своим родителям она не могла, военные действия в районе Орла продолжались. Костя родился 3 февраля 1920 года.

В метрической записи о рождении Константина, заполненной со слов Зинаиды, в графе “Родители” стоит следующее: Сергей Александрович Есенин, 24. Зинаида Николаевна Есенина, 25 — фамилия, имя, отчество и возраст родителей.

Родители разъехались где-то на рубеже 1919-1920 годов, после чего уже никогда вместе не жили. Ревность Есенина к Зинаиде Райх имела основания.

Становится понятным его поведение на ростовском перроне, где во время стоянки поезда встретились Мариенгоф и Зинаида Райх. Райх ехала с маленьким Константином в Кисловодск.

Заметив бывшую супругу, разговаривавшую с Мариенгофом, Есенин вскочил на рельсы и пошел в обратную сторону, поддерживая равновесие руками. Райх попросила Мариенгофа:

— Пусть отец глянет на сына, он ведь его не видел, если не хочет встречаться со мной, я могу выйти из купе.

Есенин заупрямился, но после второго звонка все же пошел в купе поезда, где ехала Райх.

Мать распеленала младенца.

Есенин отшатнулся.

— Черноголовый!.. Есенины черными не бывают…

Есенин не так уж был и не прав, когда писал в “Письме к женщине”, обращаясь к своей бывшей жене:

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Расставание Есенина с женщинами всегда имело какой-то литературный подтекст, который смешивался с житейскими драматическими извивами:

Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Райх актрисой была никакой. Среди всей молодежи, пришедшей в те годы учиться к Мейерхольду, была едва ли не самой бездарной. И в течение всех последующих лет понадобились нечеловеческие усилия Мейерхольда, чтобы сделать из нее хотя бы мало-мальски приличную актрису.

Но эта бесталанная актриса была все-таки очень красивой и обаятельной женщиной. У Райх было красивое лицо, и была она очаровательной и интересной женщиной.

Анатолий Мариенгоф, друг Есенина не испытавший действия чар Зинаиды Райх, пишет о ней и как об актрисе, и как о женщине объективно:

“Райх актрисой не была — ни плохой, ни хорошей. Ее прошлое — советские канцелярии…

Щедрая природа одарила ее чувственными губами на лице, круглом, как тарелка. Одарила задом величиной с громадный ресторанный поднос при подаче на компанию. Кривоватые ноги ее ходили по земле, а потом и по сцене, как по палубе корабля, плывущего в качку”.

Татьяна Есенина о матери:

— Она была женственна классически безупречной красотой.

Созвучны этим нежным словам дочери и мемуары В. Чернявского о первых месяцах жизни Есенина с молодой женой в Питере, в доме № 33 по Литейному:

“В этом доме провел Есенин первые месяцы своего брака с Зин. Ник. Райх, тогда вовсе не актрисой, а просто молодой редакционной работницей, красивой, спокойной, мягким движением кутавшейся в теплый платок”.

Зинаида Райх прожила бурную жизнь с драмами и триумфом, которая закончилась в одну из зловещих ночей 1939 года, когда она после ареста Мейерхольда была найдена в своей квартире зверски зарезанной чьей-то бандитской финкой, истекшая кровью.

Ходили слухи, что незадолго перед этим она в нервозном состоянии на людях обещала рассказать какую-то правду о смерти Есенина.

Летом 1917 года, когда Есенин, опьяненный свободой, мистическими прозрениями, мечтой о земном рае, с любовью создавал цикл своих религиозно-революционных поэм и завоевывал сердце Зинаиды, он был, наверное, на вершине своего здоровья, физического расцвета, мужской красоты и обаяния. Он шел по революционной России “красивый, двадцатидвухлетний”, от его стройной фигуры веяло ладом, изяществом, “ухватистой силой”, “свежей розовостью щек”. Люди, читавшие его строки “свет от розовой иконы на златых моих ресницах”, вспоминают, что действительно его взоры излучали подобный свет. Он любил встряхивать головой, и тогда его волосы свободно развевались, образуя над ней корону, из-под которой светились два синих глаза.

Юношеская легкость походки, живое, постоянно меняющее выражение лицо, волшебная способность говорить и вести беседу без слов — легким кивком головы, жестами рук, движением бровей, прищуром глаз — таким запомнился Есенин всем, кто встречался с ним летом 1917 года.

Он почти совсем не пил вина, как вспоминает Владимир Чернявский, но запоем создавал циклы религиозно-космических поэм о революции, которые по недоразумению были окрещены “богохульными”, и сразу же, с “горячего” еще листа бумаги, читал только что написанное друзьям, прямо за обеденным столом, подвинув чашку или тарелку; тряс кудлатой головой, бил кулаком по скатерти и читал.

Ни о каких серьезных заработках осенью 1918 года и думать было нечего. Есенин мечется. Нищета, беготня по редакциям, опять надо приспосабливаться, но уже к новым “заезжим людям”. От отчаянья он подряжается писать монографию о Сергее Коненкове в компании с Клычковым. Пишут слезное ходатайство зав. отделом изобразительных искусств комиссариата народного просвещения”, говорят что якобы уже работают над монографией, просят аванс в 1 тысячу рублей.

В ноябре 1918 года Московская трудовая артель художников слова издает вторым изданием “Радуницу”. Книга расходилась плохо, выручки почти не было. Журналист Лев Повицкий, встретив на улице исхудавшего Есенина, увез его вместе с Клычковым в годовщину октябрьского переворота в Тулу к своему брату — владельцу еще не национализированного пивоваренного завода. Там хоть отъелись немного.

В последний месяц 1917 года Есенин судорожно пытается “встроиться” в какие-нибудь структуры — издательские, профсоюзные, культурные. Иначе загнешься с голоду в одиночку. Он заигрывает с пролетарскими писателями, предвидя, что власть поддержит в первую очередь их, пишет статью о пролетарских поэтах, срочно вступает в Московский профессиональный Союз писателей и тут же подает следующее заявление:

“Прошу Союз писателей выдать мне удостоверение для местных властей, которое бы оберегало меня от разного рода налогов на хозяйство и реквизиций. Хозяйство мое весьма маленькое (лошадь, две коровы, несколько мелких животных и т. д.), и всякий налог на него может выбить меня из колеи творческой работы, то есть, вполне приостановить ее, ибо я, не эксплуатируя чужого труда, только этим и поддерживаю жизнь моей семьи”.

Сергей Есенин.

С ПОЭТЕССОЙ М. ЦВЕТАЕВОЙ

В результате анонимного доноса братья Александр и Рубен Кусиковы были арестованы на своей квартире, там был произведен обыск и оставлена засада. Брали всех — молочницу, сапожника, принесшего сапоги, случайно зашедшего соседа. После короткого допроса их поочередно отпускали. Есенин тоже попал в эту засаду и был отвезен на Лубянку.

19 октября Есенин дал следующие показания.

На вопрос: “С какого времени знакомы с гр. Кусиковым?” — отвечаю: “Я знаю Кусикова с 1917 г ., знаком, как с товарищем по деятельности литературной. Политические убеждения моего товарища вполне лояльны. К Советской власти сочувствие моего товарища выражалось в тех произведениях, которые принадлежат ему. Например, в сборнике “Красный офицер” и книге под заглавием “В никуда”. “Коевангелиеран”. У меня также имеется ряд произведений в революционном духе. Я был одним из первых поэтов в современном быте). На вопрос: “Кто может подтвердить о вашей деятельности и благонадежности?” — “Тов. Ангарский и тов. Луначарский и целый ряд других общественных деятелей”. На вопрос: “Как вы смотрите на современную политику Советской власти?” — “Вполне лоялен в переходный момент. К той эпохе, которая насаждает социализм, каковы бы проявления Советской власти ни были, я считаю, что факты этих проявлений всегда необходимы для той большой цели, какую несет коммунизм. Всякое лавирование Советской власти я оправдываю, как средство для улучшения военного и гражданского быта Советской России).