Лев Толстой - Зараженное семейство

• Название: Зараженное семейство
• Автор: Лев Толстой
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Драматургия
• Год: 1982

---

Иван Михайлович. Ах, какой ты! Ну, да как же ты хочешь? Ведь у него родных нет, некому научить, да и опять хлопоты… Ведь не шутка – всем обзавестись надо, все устроить, – не успел как-нибудь. Ты ведь всегда обижаешься. Ты хороший человек, но ты мнителен.

Николаев. Нет, брат, не извиняй… Добро бы раз, а то вчера обедать ждали, ждали до шести часов… Так говорил бы, что я, мол, такой важный барин, что с вами знакомиться не хочу, так бы и знали, сели бы за стол в четыре; по крайней мере не ели бы подогретое… Нет, я, брат, ждать никого не люблю.

Иван Михайлович. Ну, вот ты все так объясняешь. Ничего он доказывать не хотел… Он замечательный человек: умный, образованный… Вот ты его узнаешь – другое заговоришь. И я так-то говорил, пока его не знал. Просто, там задержало что-нибудь… Ну, да и надо принять, братец, в соображенье, что теперь другой век, не так как в наше время… Другие условия, обряды многие уж устарели.

Николаев. Вот попомни ты мое слово, что будет у вас нынче же какая-нибудь неприятность… Ну, что ты толкуешь! А нынче к блинам? То же самое: ждали до трех – не приехал же; опять кислые блины ели. Попомни мое слово. Уж я думаю, брат (отводит в сторону), ты насчет приданого что-нибудь не обидел ли его? Ты скажи мне всю правду. Дал ты что? или нет еще?

Иван Михайлович. Да что, братец, я тебе по правде скажу, он ничего у меня не просил. Сначала я ему начал было – он отказался. Другой раз – то же: мне, говорит, ничего не нужно… Ну, а потом моя старуха заломалась… Я и решил подождать. Думаю: он знает, что у меня дочь одна, я ей назначил Волоколамское именье; посмотрю, каков будет к ней; так и дам, в день ли свадьбы, или завтра. Насчет приданого – уж это все отлично, могу сказать.

Николаев. Это, брат, что – тряпки! Нынешние-то молодчики на деньги еще хуже нас падки, особенно чистоганчик любят. Это нехорошо. Посмотри ж, что он отмочит какую-нибудь штуку!

Иван Михайлович. Ну, вот пустяки! Нет, брат, а какой я вас мадерой двадцатилетней угощу, так мое почтенье!

Николаев. Да постой, ты расскажи, как будет обряд. Все по порядку? Ну, вот мы повезем невесту к венцу – потом что?

Иван Михайлович. Потом поедете вы к нему. Отец с матерью, как водится, не поедут. У него, должно быть, чай будет… так, знаешь, конфекты там, фрукты для барышень, ну, бульончик в чашечках, рыба, что-нибудь на холостую ногу… Разумеется, шампанского там выпьете… Потом ко мне ужинать и провожать (от меня уедут). Поужинаем, выпьем за здоровье молодых. (Уж какая мадера! венгерское! еще отец из кампании привез – сорок пять лет!)… Подвезут карету… уложат приданое… благословим, и поедут с богом за границу.

Николаев. Вот дурацкая выдумка, а еще английская! То англичане умно выдумывают, а это – совсем глупо. Ну, как после венца уезжать! Ну, добро, у вас все-таки богато: и карета, и девушка, и все, а каково небогатым? в повозочке-то, да без девки? Да и то: нет, дать опомниться молодой, а тут ей ты: пошел! трясись! – глупо!

Иван Михайлович. Что делать, брат! По-новому… А во многом тоже хорошо.

Входит лакей с плетушкой серебра и посудой.

Что? Это я посылал к жениху с посудой, с серебром… У холостого, знаешь, может быть, нет чего… (К лакею.) Ну, что?

Лакей. Сказали, ничего не надо.

Иван Михайлович. Кто сказал?

Лакей. Сами вышли и говорят: не надо, неси назад.

Иван Михайлович. Ну, вот видишь – у него все есть. Всем ведь надо запастись. Как тут не захлопотаться молодому человеку?

Проходит девушка.

Ну что, скоро ли невеста?

Девушка. Головку убирают. (Проходит.)

Лакей(входит с запиской). От жениха к барышне.

Иван Михайлович. Что такое? Косынка плюсовая. (Читает.) «Милейшая, прелестнейшая! Чтобы вы не простудили свое драгоценное горлышко, посылаю вам косыночку и прошу надеть ее». Что-то странно.

Николаев. Ну, что он, подарил что-нибудь? Ну, там, брильянты, шаль, знаешь, как водится?…

Иван Михайлович. Ну, кто теперь дарит! Да и что дарить? Дорог не подарок – дорога любовь. Подарил ножницы, кажется…

Николаев. Ну, вот наплюй ты мне в рожу, коли не выйдет какая-нибудь гадость. Какая же тут мода? Ведь не каждый день женятся? Тебе не весело, так девочку повесели… Ведь ей это какая радость! А то – в двугривенный ножницы прислал… Что такое? ничего смыслу нету… Пойти к дамам… Да вот и шафер.

Входит шафер.ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕТе же и шафер.

Иван Михайлович. Ну, что жених? скоро? Мы готовы. Любочка, ты скоро?

Голос Любочки: «Сейчас!»

Шафер. Он в сюртуке…

Иван Михайлович. Как? это что такое? Надо сказать, что Любочка в белом свадебном. Поезжайте скорее, скажите!..

Николаев. Я говорил: будет скандал…

Шафер уходит.ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕВходят Марья Васильевна, няня, Любочка и барышни, (Петя).

Любочка. Что? я хороша, папа?

1-я барышня. Как тебе идет fleur d'orange! Ты мне дай, пожалуйста, от гирлянды…

Любочка. Всем дам.

2-я барышня. Что ж, косынку женихову наденешь?

3-я барышня. Как же можно! цветное к свадебному!

1-я барышня. Да что ж, коли он сам в сюртуке?

2-я барышня. Не может быть!

Любочка. Я попробую. Он просил – надо надеть. (Вертится перед зеркалом.) Нет, нельзя! Ну, я в карман положу.

Шафер. Поедемте… Благословляйте…

Николаев(благословляет и целует в лоб). Ну, дай бог!.. Как хороша!

Любочка целуется со всеми; женщины плачут.ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕСтудент и Катерина Матвеевна входят и молча стоят.

Марья Васильевна. Только чтоб он не опоздал к обеду.

Иван Михайлович. Ну, дай бог тебе!.. Полно, няня, глупо…

Няня(плачет). Не видать мне тебя больше, мою кралечку!

Любочка(своему шаферу). Вы, пожалуйста, на голову не кладите. Петруша, а ты ему надень.

Марья Васильевна. Смотри, первая ступи на ковер. Свечи взяли ли? Няня, на вот деньги, под ноги брось…

Няня. Уж все сделаю!..

Hиколаев. По всему вижу, что скандал будет…

Иван Михайлович. Ну, слава богу… Теперь надо приготовить все… Ведь не прощаемся еще?…

Все по одному вышли, кроме студента и Катерины Матвеевны.ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕКатерина Матвеевна и студент.

Катерина Матвеевна. Дда. Много еще есть субъектов в сознании которых новые воззрения еще, так сказать, только намечены, а не проникли еще в плоть и кровь. Да, я жестоко ошиблась в этом господине.

Студент. А вы не верьте лжи – и не будете ввержены в обман, как говорил у нас профессор психологии. Дрянь натурка, вот в чем сила-с.

Катерина Матвеевна. Позвольте, позвольте! Но как вы объясняете себе это явление? Всякому мыслящему человеку должно быть известно, что влечение к миловидности есть только низшее проявление человеческой природы. Как может такая личность, как этот господин, не видеть всю гнусность этого увлечения, всю высоту своего падения! Как не понимать, что, раз вступив в эту среду и подчинившись всем этим суеверным и мертвящим условиям, возврата нет. А он понимает свободу женщины. Я имею данные…

Студент. По задаткам натуры – ничтожный синьор, вот и все. Я, как взглянул на эту личность, убедился, что в нем все фальшь. Как хотите – индивидуум, служащий по акцизному правлению, имеющий и лошадку, и квартиру, и две тысячи жалованья, – уж никак не новый человек. А новый синьор, вот и все. Как же! Он при мне раз сказал, что студенты – ребята!.. Вот понятие этих господ!.. Дрянь-с, почтеннейшая, дрянь вся эта компания честная. Нет-с, наскучило мне все это. Надо в Москву ехать.

Катерина Матвеевна. Да, вы глубже проникли своим непосредственным чувством в его натуру. Я вспоминаю теперь, он мне сказал, что рефлексия вредна! Ничтожный господин… И как унизить себя до пошлейшего брака со всеми атрибутами ничтожества! И с кем же! с ничтожнейшею личностью…

Студент. Ну-с, девица-то была не вредная. Она бы могла развиться еще. В ней были заложения… Да среда ее подрезала. Поеду в Москву – скучно… Послушаю лекции, буду работать.

Катерина Матвеевна. Позвольте. Ведь в Москве слушать некого. Все неразвитой народ профессора. Я бы сама поехала в Москву или Петербург позаняться физиологией… Да, я разделяю это убеждение. Кого слушать? В Петербурге нет никого.

Студент. Ну, все – товарищи хоть живые личности, не такие затхлые субъекты, как здесь.

Катерина Матвеевна. Да, вы счастливее… А нам, женщинам, как устроить свою жизнь? Я сама думала ехать в университет, но ежели бы знать положительно те новые условия, в которые встанешь? а то трудно нам, людям передовым, найти путь в жизни, на котором бы не давили нас ретроградство, застой и закоснелость. Здесь я не могу более оставаться. Я чувствую, что все те честные и либеральные заложения моей натуры, которые составляют мою силу, глохнут здесь, и я – страшно сказать! – я скоро стану не похожа, а близка всем этим принципам… Что делать! Алексей Павлович! Вы широкая, свежая и неиспорченная натура, вы яснее видите. Спасите меня! Спасите погибающую свободную – может быть, единственную вполне свободную женщину. Да, я чувствую, что гибну, гаснет этот свет свободы от суеверия, с которым я жила. Этот человек нанес мне страшный удар! Он поколебал во мне веру в прогресс. Спасите меня, Алексей Павлович, вы чистый человек, вполне человек!..