Далия Трускиновская - Сыск во время чумы

• Название: Сыск во время чумы
• Автор: Далия Трускиновская
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00140-8

1771 год. Первое десятилетие правления блистательной Екатерины Второй завершилось московскими бунтами. Дворцовая роскошь и расцвет наук ничуть не смягчили буйный нрав простого люда. Не только бунтари, но и воровские шайки чувствовали себя в старой столице вольготно – до тех пор, пока императрица не поручила наведение порядка молодому офицеру Николаю Архарову…

Книга издавалась также под названием «Чумная экспедиция».

---

– Со всяким может быть, – вступился за Еропкина Архаров. – А что случилось-то?

– Митрополит поехал с господином генерал-поручиком посовещаться, так тот нашел, что убирать икону с ворот в такое смутное время небезопасно, а сундук, кой можно счесть источником заразы…

– Сундук, стало быть, можно? – удивился Архаров и тоже поглядел на пустое кресло, как бы призывая его в свидетели.

– В тот-то и беда. Господин Еропкин дал владыке солдат, дал двух подъячих, и поехали они сундук со свечными деньгами брать…

– А на что?

– Да на Воспитательный дом митрополит хотел отдать те деньги. А образ все-таки снять и в какую-либо церковь на время определить. Кабы господин Еропкин ему настрого запретил – остался бы владыка жив. Приехал в карете к Варварским воротам, вышел, стал распоряжаться. Ну, а народ не пустил, шум-гам, Богородицу грабят! Напали на солдат. Тут же кто-то до Спасских ворот добежал, там в набат ударили. Москва и без того взбаламучена, а тут еще набат… Владыка Амвросий видит – бунт, сел в карету, поехал прятаться к сенатору Собакину, тот его с перепугу не пустил. Тогда владыка уехал в Донской монастырь. А пока он разъезжал, бунтовщики в Кремль ворвались… – совсем понурившись, сообщил Сидоров.

– Говорят, Чудов монастырь разорили?

– Кто там был – едва попрятаться успели. Народ как с цепи сорвался – знай ревет: «Караул, грабят Богородицу!» и с таковым ревом – по церквам, по кельям, из ризниц облачения выкидывают, тут же делят, на куски рвут! Чудовские погреба в аренду купцу Птицыну были отданы – так в погреба ввалились, ни капли вина там не оставили. И оттуда – к Донскому монастырю…

– А как им сделалось ведомо, что владыка – в Донском монастыре?

– Сбрехнул кто-то из монахов… с перепугу, поди… Вот всей толпой туда побежали – а не ближний свет.

Владыка Амвросий там, уже переодетый, ждал, чтобы господин Еропкин пропускной билет ему прислал и охрану – из Москвы уехать. Видит – вместо билета и охраны толпа нагрянула, спрятался в храме, так вломились, нашли, выволокли и убили. Потом их на Остоженку понесло – господина Еропкина пугать, у него новый дом на Остоженке. А господин Еропкин отправил в Донской монастырь офицера, чтобы вывезти владыку, и тут же послал за подмогой. Ближе всех великолуцкий полк стоял, в тридцати верстах всего. Он и подоспел – человек полтораста. Господин Еропкин принял начальство и повел солдат в Кремль. Там успел застать бунтовщиков. Пробовало уговаривать – камнями закидали, вон – все еще хромает. Тогда только приказал бить холостыми в народ.

– Нельзя холостыми, – здраво рассудил Архаров. – Коли решаешься бить – так бей, чтобы уж накрепко.

– Так и вышло – бунтовщики, увидев, что убитые не падают, как взревут: «Мать крестная Богородица за нас!» – да и на приступ, едва пушек не отбили. Второй залп был уж картечью… Толпу от Спасских ворот на Красную площадь понесло, драгуны – за ней. Два дня была суматоха, господин генерал-поручик с коня не сходил. Теперь вроде народ притих, а тишина какая-то сомнительная, словно затаились… Вот тебе и весь экстракт.

– Розыск вели?

– По горячим следам не вышло, а теперь все тамошние, кто на Варварке живет, одно твердят – на солдат-де напали какие-то пришлые людишки, знать не знаем, ведать не ведаем.

– А сундук? – спросил Архаров.

– Что – сундук?

– Куда он подевался?

– А Бог его ведает. Солдаты, что шли его брать, побиты, подъячие исчезли, куда подевался посланный офицер – одному Богу ведомо, митрополит Амвросий принял мученическую кончину. И спросить про тот сундук некого.

– А помяни мое слово, сударь, сундук в этом деле главным свидетелем будет, – сказал Архаров. – Свеча эта всемирная – одно мошенничество. Мастеровой бы подождал, пока сундук доверху наполнится, и убрался бы с ним восвояси. Но сдается мне, в одиночку он бы это не затеял. Непременно сообщники должны быть. У кого-то же он там, возле Варварских ворот, жил? Как-то же кормился? Откуда-то же он взялся? Коли от хозяина убежал – так кто хозяин? Где-то же на ночь он тот сундук ставил? Попа того, на Кулишках, расспрашивать надо строго, дьячка, кто там еще при храме кормится? Просвирен! Что же вы?..

– Шустро ты соображаешь, сударь, – ответил недовольный майор. – Вы, преображенцы, больно высоко себя ставите. Еще бы – столица, славный полк! А вы тут за ворами погоняйтесь, на пожары ночью поездите! Учить-то легко! Не во всяком деле можно сыскать виновника, а тут еще и чума, люди прямо на глазах мрут. А вам кажется – приехали, оглянулись, пальцем ткнули – вон он, аспид, вяжите!

– Никого я не учу, чего ты разошелся? – спросил Архаров. – Просто соображения изложил.

Возможно, именно его спокойствие не понравилось майору полицейских драгун.

– Думаешь, сударь, коли его сиятельство велели тебе розыск произвести, то уж и лавровый венец пора плесть? Дудки! Мы, здешние, это дело насквозь видим, оно безнадежное. Можно наловить горемык, допросить с пристрастием, так они всех соседей в душегубы произведут, лишь бы спустили с дыбы и отпустили с миром. И доказательств – никаких.

Сидоров встал.

– Да что ты, сударь, в самом деле? – Архаров был уж и сам не рад, что выказал избыток ума. – Уже и слова тебе не скажи!

– Слово слову рознь. Ежели кому выслужиться охота – на то война есть. А засим позвольте мне, сударь, откланяться. Честь имею!

С тем обиженный майор и отбыл, а Архаров, из вежливости вставший, только поклонился ему в спину.

– Вот тебе и экстракт… – пробормотал он.

Майор сообщил чистую правду – вернее, ту часть правды, что была ему известна. Можно было, конечно, сразу уловить на его лице зарождение обиды, но Архаров полагал, что сейчас главное – выполнить распоряжение графа Орлова и начать плодотворный розыск, а не сводить извечные счеты между Москвой и Санкт-Петербургом. Потому и не придал значения двум-трем нехорошим взглядам – полагал, что майор обязан со своим раздражением справиться, и непременно справится.

Не вышло. Впредь – наука.

И, верно, следовало бы перед беседой узнать, каким именем крестили Сидорова. Коли по нраву судить – так Антиох, что значит «супротивный». Занятно будет, коли так и есть.

А Амвросий – «бессмертный». И точно – вел себя так, как будто смерть не про него писана. Все совпадает.

* * *

Матвея Архаров с Левушкой тем же утром отыскали в парке – тот ходил по аллее, уткнув нос в разлохмаченную тетрадку, бубнил непонятные слова. Приятели пристроились справа и слева, но разговора что-то не получалось.

– И без того вымотался, – пожаловался Матвей, – а тут еще ты с сундуками пристал!

Вот видишь?

– Ну, тетрадка, – сказал Архаров. – Тучков, взгляни, что там у него.

Но доктор тетрадки не отдал.

– За ночь велено прочесть и заучить, – уныло сообщил он. – Писание доктора Данилы Самойловича, у него не один трактат чуме посвящен. Мы в его распоряжение поступаем.

– А чего пишет? – осведомился Левушка.

– Первым делом обнадеживает. Вот, спервоначалу: «Чума есть болезнь прилипчивая, но удобно обуздаемая и пресекаемая, и потому не должна быть для рода человеческого столь опасною, как обычно ее изображают».

– В своем ли он уме? – спросил Архаров.

– Боюсь, что башкой все же скорбен – дабы доказать, что окуривание спасает, нарочно надевал одежду, снятую с чумных покойников, после того окуривания. Я бы не сумел…

Левушка и Архаров переглянулись.

– Еще чего? – задал вопрос Левушка.

– Извольте радоваться – сильно рекомендует в качестве лечебного средства растирание льдом.

– О Господи! – воскликнул Левушка. – Где ж вам теперь льда взять? Да еще столько?

– Разве что чума до морозов продержится, – предположил Архаров.

– Не продержится, она от холодов на убыль пойдет. Должна пойти, – поправился Матвей. – Но это все цветочки. Я уж до ягодок докопался. Вот. Чума, он полагает, происходит не от болезнетворных миазмов, а от некого живого существа, видного лишь в очень сильное увеличительное стекло. Всю жизнь была от миазмов! А у него…

Матвей полез в карман кафтана и извлек еще одну тетрадку.

– Не трожь! – запретил Левушке. – Я-то с уксусом руки мою, а тебя к рукомойнику дрыном не подгонишь. Называется «Примечания о мик-ро-ско-пи-ческих исследованиях о сущности яда язвенного». То есть, чумных язв. Уж что у него там под увеличительным стеклом шевелилось – одному Господу ведомо.

– На что тебе эта околесица? – наконец спросил Архаров. – Я к тебе с делом…

– То-то и оно, что не околесица! Самойлович еще в Бухаресте сию чуму, что к нам пришла, успешно лечил. И тут промеж врак много полезного. Прочитаю, заучу – мне тогда обещали труды Орреуса дать. Его недавно московским штадт-физиком государыня поставила. Тоже еще в Валахии с чумой воевал, многому учит… Вы куда?

– Недосуг нам, Матвей Ильич, – сказал, уже успев сделать два шага прочь, Левушка. – Архаров с вами посовещаться хотел, а вы все про чуму.