Виктория Угрюмова - Белый Паяц

• Название: Белый Паяц
• Автор: Виктория Угрюмова
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-352-02040-1

И вновь звенят мечи в мирах, созданных фантазией Виктории Угрюмовой, автора популярной тетралогии «Кахаттанна», романов «Некромерон», «Голубая кровь» и многих других!

Древнее пророчество Печального короля гласит, что однажды злой дух Абарбанель найдет потерянную некогда душу и подарит ее своему сыну, отчего тот обретет неземное могущество. Последний год Третьей эпохи принесет на землю Медиоланы только кровь, смерть и разрушения. А когда переполнятся семь чаш божьего гнева, придет конец известному миру. Все приметы свидетельствуют о том, что пророчество начало сбываться. Повсюду ищут посланника зла рыцари таинственного ордена гро-вантаров. А между тем в далекой и неизведанной Айн-Джалуте набирает силу великий вождь, непобедимый и могущественный, как демон, одержимый мечтой восстановить из праха древнее царство. Выступает в последний поход когорта Созидателей. Грядет великая война, а королевство погрязло в интригах и заговорах…

---

Он даже не понял, что произошло, когда фигура горгульи, поддерживающей притолоку, протянула черную мраморную лапу и впилась когтями в его предплечье, разрывая ткань сорочки, кожу и мышцы…

Дом встрепенулся, будто проснувшийся хищник. Долгие, томительно долгие, невыносимо долгие годы он спал – и сон его больше походил на небытие, – лишенный источника живительной энергии. Сумрачные, могущественные люди, называвшие себя воинами Пантократора, едва не убили его, он спасся чудом. Только крохотная искорка силы едва теплилась в его каменном теле, но вот случилось то, чего он и все ему подобные ждали от самого сотворения мира.

Дом чувствовал приближение того, кто даст ему невероятную власть над жалкими человеческими существами, и восторгу его не было предела.

Он жаждал крови и жаждал мести.

…Из кухни донесся еще один, последний, самый отчаянный крик, прервавшийся всхлипом на нестерпимо высокой ноте.

* * *

Они познакомились тридцать шесть лет тому, когда падре Берголомо служил нантакетским экзархом. Многие события тех лет стерлись из его памяти, но он никогда не забывал яростной грозовой ночи в середине октября, когда ледяной ливень серой стеной стоял перед окнами его резиденции.

На душе у него было так же паскудно, как и на улице.

За спиной валялись перевернутые кресла. Обрывки доклада, над которым усердный, но туповатый секретарь, сосватанный на эту должность губернатором, корпел всю неделю, мокли в луже вина рядом с острыми осколками хрустального графина. Краешек скомканной шторы выглядывал из-под стола. Ошметки перьев белыми снежинками кружили по кабинету, забивались в ноздри и заставляли чихать. Бронзовая чернильница улетела в окно, пробив в цветном витраже солидную дыру, и теперь мокла под дождем где-то на клумбе. Больше в скромно обставленной комнате не нашлось ничего бьющегося. Мебельщики знали свое дело на славу, и сколько он ни старался, а так и не сумел расколотить тяжелый резной табурет о грандиозный стол с обсидиановой столешницей, хотя, видит бог, без остатка вложил в это дело отпущенные природой силу и ярость.

Экзарх был зол, пьян и ненавидел всех, включая себя.

Накануне вечером ему пришлось присутствовать при допросе молодого барона Ансгара Тея, который вступил во владение наследством всего несколько месяцев тому назад, после скоропостижной смерти своего дяди, и, кажется, все это время не просыхал, дорвавшись до знаменитых винных погребов с тейским золотистым, которых теперь от него никто не охранял.

Названное вино и принесло его родственнику громадное состояние, баронский титул, должность королевского виночерпия и вечную признательность потомков. Заметим в скобках, что длинная вереница отважных предков, сгинувших в бесконечных боях и походах на службе у королей Охриды, такого успеха не добилась. Вероятно, поэтому юный Ансгар оставил военную карьеру, едва получил письмо о кончине барона, и помчался в поместье.

Осиротевший племянник пошел по стопам дяди и от дела не отлынивал: всего себя посвятил вдумчивой дегустации, пышным празднествам по случаю внезапно свалившегося на голову богатства, породистым скакунам и сговорчивым юным прелестницам, причем именно в указанном порядке. Для экзарха так и осталось загадкой, как при столь плотном распорядке дня не отличавшийся любовью к знаниям Ансгар очутился в замковой библиотеке и как он умудрился отыскать среди множества книг и рукописей запрещенный манускрипт.

Разочарованный нантакетский палач так и не смог продемонстрировать собравшимся свое мастерство. Истерзанный и напуганный юноша сразу признался, что именно он обнаружил в дядиных бумагах три пожелтевших от времени плотных листа, являющиеся частью пророчеств Печального короля.

Вряд ли он внимательно прочитал их, хотя один только взгляд, брошенный на щипцы и ножи, разложенные палачом на переносном столике, побудил барона добровольно признаться и в этом преступлении.

Но даже если и прочел из праздного любопытства, с трудом разбирая архаичный шрифт, то ничего толком не понял – это было ясно и без его путаных оправданий. Ансгар Тей также не сумел внятно объяснить суду, отчего, обнаружив сей документ в фамильной библиотеке, не сообщил об этом в орден гро-вантаров, как предписывает закон о Запретных Письменах. Однако и в этом его поступке Берголомо не усмотрел злого умысла, а всего только неслыханное разгильдяйство и беспечность.

Будь на то воля экзарха, он бы отобрал у барона искомый предмет да и вытолкал его взашей в родовое гнездо. Юноша столько натерпелся из-за своего легкомыслия, что полученного урока ему бы хватило на всю жизнь. Наместник провинции, представлявший на этом собрании королевскую власть, разделял его точку зрения. Он тоже не считал, что можно лишить человека жизни из-за нескольких невнятных строк, написанных в начале эпохи. Но рукуйен ордена гро-вантаров вынес обвинительный вердикт и потребовал для барона казни.

Он не просил, не убеждал и не уговаривал – он приказывал. Оказалось, что власть его выше светской и духовной власти, вместе взятых, во всяком случае, в этом вопросе. До сего дня экзарх пребывал в уверенности, что гро-вантары – воины Пантократора – верные слуги котарбинской церкви, а значит, нантакетский рукуйен формально подчиняется ему, и спрашивал его мнения, откровенно говоря, только из вежливости.

Да, Берголомо всегда знал, что рыцари Эрдабайхе влиятельны и могущественны и с ними не стоит портить отношения. Но он наивно думал, что гро-вантары занимаются исключительно истреблением нечисти и не вмешиваются в политику и управление страной. Внезапно открывшаяся правда потрясла его. По сути, рыцарский орден безраздельно властвовал в Охриде.

Экзарх так никогда и не решил, что взволновало его больше: то, что привычный мир со всеми его устоями и традициями оказался лишь ширмой для иной действительности, живущей по совершенно другим законам. Или то, что он узнал об этом на сороковом году жизни, а мог вообще никогда не узнать.

Берголомо долго еще слышал жалобные крики барона Тея, которого увели в ночь безмолвные, закованные в железо воины. Он беспомощно оглянулся на наместника, но тот только сочувственно пожал плечами и вышел не оглядываясь. Следом за ним покинул комнату совета палач со своим помощником, который тащил складной столик и инструменты. Экзарх остался наедине со старшим магистром и не знал, что нужно говорить.

Лет десять тому назад его сбросил с седла всегда послушный гнедой жеребец, и сейчас он чувствовал примерно то же самое: боль, жгучую обиду и растерянность – ведь он доверял этому коню столько лет, и тот никогда его не подводил. Что же произошло? Того жеребца он отправил обратно в табун, поскольку знал, что все равно больше никогда не сможет на него сесть, и страх тут совершенно ни при чем, а себе купил другого, чалого – свирепого, как цепной пес; но от магистра гро-вантаров так просто не избавишься. Он всегда будет рядом, а вместе с ним всегда будет рядом неотвязное чувство беспомощности и страх нового предательства.

Рукуйен Боэт приветливо улыбнулся ему, насколько позволяла постоянно дергающаяся, изуродованная корявым шрамом щека.

– Радуетесь? – зло спросил Берголомо, не в силах скрыть переполнявшие его чувства. – Сможете отчитаться еще об одном удачно проведенном деле? Или внесли в свой список еще одного поверженного и растоптанного экзарха?

– Мне понятен ваш гнев, мой добрый господин, – развел руками гро-вантар. – На вашем месте всякий бы реагировал точно так же, но позвольте сказать, что вы напрасно изливаете его на меня. Мне и так неприятно противоречить вам, и вынуждать к повиновению нет никакой радости. Допросы с пристрастием я тоже люблю не больше вашего. Поверьте, во всем этом мало удовольствия.

– Так помилуйте беднягу барона, и забудем наш разговор.

– Я хотел бы исполнить ваше желание, но сие не в моих скромных силах.

– Осудить можете, а оправдать – нет? – проскрежетал экзарх. – Что-то не очень верится. Послушайте, Боэт, а не чересчур ли усердно вы убиваете людей? Что действительно опасного для государства сделал этот глупый мальчишка? Какой непоправимый вред он нанес? Или вы хотите сказать, что королевство обречено на погибель потому, что он прочитал какие-то жалкие три листка?!! Какая чушь! Поэтому я оставляю за собой право думать, что вы просто выслуживаетесь таким чудовищно жестоким способом.

Боэт посмотрел на него с сожалением:

– Я стараюсь вовсе не для себя. Эти несчастные три листка стоят и трех, и трехсот человеческих жизней. Вероятно, вам это покажется диким и недопустимым, и по-человечески я не только понимаю вас, но и стою на вашей стороне. Однако речь идет о высших интересах. Простите, я не имею права говорить с вами об этом подробнее.

– Как могло случиться, что я не знал истинного положения дел? – вскричал Берголомо, у которого в голове не умещалось, что для человека его положения существуют какие-то тайны. – Сегодня я испытал, наверное, самое большое унижение в своей жизни. Как меня могли назначить на этот пост и не предупредить, что простой рукуйен вправе запросто распоряжаться в моем экзархате и командовать мной, как своим рыцарем?