Филлис Уитни - Бирюзовая маска

• Название: Бирюзовая маска
• Автор: Филлис Уитни
• Издательство: Библиополис
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87671-045-8

«Действовать — значило вступить в область совершенно неизвестную и встретиться с тем, против чего меня предостерегали, а не действовать — значило опять жить в одиночестве и испытывать мучения оттого, что я никогда не узнаю правду», — перед таким выбором стоит героиня романа «Бирюзовая маска».

---

— Он собирался ударить меня! — вопила Элеанора. — Я почувствовала нож!

Старик бросил кинжал на кушетку и обнял Элеанору обеими руками.

— Тихо, querida[6], тихо. Я бы никогда не ударил тебя. Но когда я услышал, как кто-то подошел к моей постели, я схватил кинжал и вскочил. Я думал, он хотел напасть на меня. Я не знал, кто это, пока не дотронулся до тебя.

Она уткнулась лбом в его плечо, все еще всхлипывая, прижалась к нему, а он, утешая, гладил ее по волосам. Это была другая женщина — не та, которую я знала в Мадриде и которая запугивала меня. Вся злоба ушла из нее, а вместе с ней и авантюрный дух.

Кларита гордо стояла в стороне, давая таким образом понять, что она наблюдает за ситуацией, но не вмешивается.

Гэвин не стал ждать, пока Элеанора успокоится.

— Что ты здесь делала в темноте? — спросил он. — В такое время?

Она прятала лицо на груди старика и не отвечала. В руке, которую она держала за спиной, что-то мелькнуло, и я услышала знакомое позвякивание. Когда я подняла это с пола, связка ключей все еще была теплой от ее руки.

Гэвин осторожно взял их у меня.

— Зачем они тебе, Элеанора?

Она снова промолчала, и Хуан Кордова поглядел на нас поверх ее головы, снова обретая уверенность.

— Оставьте ее. Я ее сильно напугал. Я решил спать здесь, а не на кровати, чтобы мой враг не нашел меня. Я не знал, что пришла Элеанора, — я думал, кто-то хочет убить меня.

— Ты уже приходила однажды и стояла у дедушкиной кровати? — спросила я.

Она немного оправилась, и в ее голосе появился оттенок пренебрежения.

— Я приходила. Но не думала, что он знает.

Гэвин снова попытался задать ей вопрос.

— Где ты была? Мы тебя ищем с раннего утра.

На этот раз она решила ответить.

— Я была в кабинете Пола. Он разрешил мне там быть, пока работал. Даже Сильвия не знала, что я там. Я никого из вас не хотела видеть.

Я знала, что это ложь. Пола не было в кабинете. Были я и Сильвия. Но что за тайный визит в кабинет Хуана и для чего ключи?

— Пойдем, Элеанора, — решительно проговорила Кларита. — Ты доставила сегодня достаточно неприятностей.

— Ступай с ней, — сказал Хуан, и Элеанора отошла от него и позволила Кларите обнять себя. Ее взгляд казался застывшим, то ли от слез, то ли оттого, что она упорно глядела в пустоту, я не могла точно сказать.

Хуан подошел к кушетке и, подняв кинжал, снова положил его под подушку.

— Никто до меня не доберется, — сказал он. — Вы видите, я могу защитить себя.

— От чего? — спросил Гэвин. — От кого?

Старик не ответил.

— Велите Кларите не беспокоить меня, — сказал он, устраиваясь на простынях. Гэвин помог подоткнуть одеяло, но по просьбе Хуана не стал выключать свет, когда мы уходили.

Гэвин обнял меня, когда мы спускались в гостиную.

— С тобой все в порядке, Аманда?

— Не знаю, — сказала я. — У меня такое чувство, что я иду по краю пропасти. Иду с завязанными глазами. Возможно, я человек, играющий роль слепца в бирюзовой маске. Если бы могла ее снять, я бы все ясно увидела. Но я не могу этого сделать. Если я посмотрю в зеркало, то увижу ее на своем лице.

— Нет, не увидишь, — сказал он и нежно повернул меня к камину.

И тогда я увидела — кто-то оставил ее висеть на трубе. Маска оглядывала комнату, и я содрогнулась, отвернувшись от нее, и прижалась к Гэвину.

Он сжал меня в объятьях и поцеловал.

— Я хотел тебе сказать, я уезжаю завтра из этого дома. И начинаю действовать.

Мне показалось, что надо мной сомкнулась холодная вода. Его присутствие было гарантией моей безопасности. Выбери я любой путь, он был со мной. То, что он хотел предпринять, нужно было делать, — и все же теперь я стану совсем беззащитной, открытой для любого нападения.

— Я хочу, чтобы ты тоже оставила этот дом, — продолжал Гэвин. — И ты скоро уедешь. Но пока с тобой будет все в порядке. Я говорил с Кларитой.

Я подняла на него глаза.

— С Кларитой?

— Да. Я заставил ее понять. Она не сторонница развода, но знает, что ни Элеанору, ни меня больше не удержать в этом браке. Хуан настоять не может, и, я думаю, в каком-то смысле она рада противостоять ему. Она будет охранять тебя. Я сомневаюсь, что Элеанора может быть опасной. В самом деле, теперь, когда ты показала свою силу, я не думаю, что кто-то осмелится угрожать тебе.

Я не была в этом уверена. Я совершенно не была в этом уверена, но он не верил в то, что я пыталась доказать: Керка убил кто-то другой, а не моя мать.

Он приподнял мой подбородок и снова поцеловал меня, не нежно в этот раз, а с силой, так что я почувствовала в нем закипающую страсть — и мне это понравилось.

Вот мужчина, который будет уважать меня как личность — иногда. А иногда он будет моим властелином, и мне придется бороться за существование своего собственного я — если бы я выбрала такой путь. И все же я знала, что он никогда не обидит меня. А главное, он никогда не захочет, чтобы я бросила живопись — значит, остальное не имеет значения.

Он повернул меня лицом к моей комнате и легонько подтолкнул.

— А теперь в постель. Ты достаточно намучилась сегодня.

Не оглядываясь, я взлетела вверх по ступеням, укрепила стул под ручкой двери, прежде чем лечь спать, а потом сразу окунулась в глубокий, долгий, сладкий сон.

Утром меня разбудила Кларита громким стуком в дверь. Я выскользнула из кровати и отодвинула стул, а она вплыла в комнату, как боевой корабль в полном оснащении.

— Гэвин говорил с отцом. Сегодня он до вечера в магазине, — сказала она мне. — А ты с этого момента до отъезда не должна никуда ходить без меня. Это желание Гэвина.

Я вспомнила золотую сережку на полу в гараже и промолчала, ничего не обещая. Может, Гэвин доверял ей, а я нет. Вчера я поняла, что Хуан боится ее, и знала, что это против нее он приготовил кинжал.

— Какие у тебя на сегодня планы? — требовательно спросила она.

— Никаких. Возможно, я немного порисую в своей комнате. Я должна закончить картину. Может, я проведу некоторое время с дедушкой, если он захочет видеть меня.

— Не захочет. Он сегодня нездоров. Доктор Моррисбай уже приходил и прописал полный покой.

Два последних дня были для него слишком напряженными.

— Понимаю, — робко сказала я, не очень-то доверяя ей.

— Доктору пришлось нанести два визита в этот дом, — продолжала она. — Сильвия тоже больна и не пошла сегодня в свой магазин. Я уже навестила ее.

Я догадывалась, что случилось с Сильвией. Она приняла близко к сердцу мои слова о том, что Велас-кеса украли. Я подозревала, что она знала очень хорошо, что в это дело вовлечены ее муж и Элеанора, и сегодня ее раздирали сомнения. Но я ничего этого не сказала Кларите, пробурчав лишь, что я весьма сожалею.

Царственно кивнув, Кларита ушла, и я восхитилась перемене, происшедшей в ней. Она всегда была под каблуком у Хуана Кордова. Но теперь каким-то образом их роли поменялись: он боится своей старшей дочери, а она не боится его. Перемена, как мне казалось, была скорее психологической, чем настоящей, и была как-то связана с моим чепчиком.

Позавтракав, я возвратилась в свою комнату к мольберту Хуана. Комната, которая раньше принадлежала Доротее, была высокой и светлой и отлично мне подходила. Когда изображение воображаемой пустынной деревни улеглось на холсте, я смешала краски на палитре. Я точно знала, что мне предстоит сделать, чтобы закончить картину. Я нарисую ослика в конце узкой петляющей дорожки, а на спине его — брата-францисканца в коричневой рясе с белым поясом вокруг талии. Я отчетливо представляла его себе, и он добавит нужный оттенок моей бессмертной новомексиканской живописи.

Но когда я приступила к работе, осуществилось то редкое, таинственное волшебство, которое иногда вступает в силу. Никогда нельзя рассчитывать на него. Либо оно приходит в работе, либо нет. Но если это случается, тогда творение выходит за рамки таланта художника. Иногда он даже пишет не то, что намеревался. Сейчас был именно такой случай, и я знала, что цвета на моей палитре были не те. Я соскоблила их и смешала новые, поскольку неверные цвета отвлекали и расхолаживали.

Ослик стал не осликом, а мулом. А человек на нем был не францисканцем, а мексиканцем в костюме из темно-синей замши с серебряными пуговицами и белой тесьмой, в широком белом сомбреро.

Он весело ехал к переднему плану моей картины, левой рукой слегка придерживая поводья, а его лицо — хотя и совсем крошечное, — было лицом Элеаноры.

Я напряженно работала час или два. Фигура всадника была маленькой, не преобладающей в этой картине, но сделана с большей четкостью, чем то, что ее окружало. И все это время я себе что-то говорила — что-то, известное моим чувствам, а не моему сознанию.

Когда фигура всадника в темно-синем, едущего на горячем коне, была завершена, я взяла картину и осторожно отнесла ее вниз. Троим я хотела показать ее — Сильвии, Кларите и Хуану. Странно, но Элеанора тут не имела значения. Чувство, которое заставляло меня писать, все еще управляло мной, и нужно было его слушаться. Сначала Сильвия — больная или здоровая.