Алексей Варламов - Григорий Распутин-Новый

• Название: Григорий Распутин-Новый
• Автор: Алексей Варламов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02956-9

Книга известного писателя Алексея Варламова «Григорий Распутин-Новый» посвящена не просто одной из самых загадочных и скандальных фигур русской истории. Распутин – ключ к пониманию того, что произошло с Россией в начале XX века. Какие силы стояли за Распутиным и кто был против него? Как складывались его отношения с Церковью и был ли он хлыстом? Почему именно этот человек оказался в эпицентре политических и религиозных споров, думских скандалов и великокняжеско-шпионских заговоров? Что привлекало в «сибирском страннике» писателей и философов серебряного века – Розанова, Бердяева, Булгакова, Блока, Белого, Гумилёва, Ахматову, Пришвина, Клюева, Алексея Толстого? Был ли Распутин жертвой заговора «темных сил» или его орудием? Как объяснить дружбу русского мужика с еврейскими финансовыми кругами? Почему страстотерпица Александра Федоровна считала Распутина своим другом и ненавидела его родная ее сестра преподобномученица Елизавета Федоровна? Какое отношение имеет убитый в 1916 году крестьянин к неудавшимся попыткам освобождения Царской Семьи из тобольского плена? Как сложились судьбы его друзей и врагов после революции? Почему сегодня одни требуют канонизации «оклеветанного старца», а другие против этого восстают? На сегодняшний день это самое полное жизнеописание Распутина, в котором использованы огромный исторический материал, новые документы, исследования и недавно открытые свидетельства современников той трагической эпохи.

---

«Казалось, вся интеллигентная Москва негодовала за увольнение Самарина. Самарина любило все Московское дворянство, уважало купечество и знала вся Москва с лучшей стороны. К нему особенно хорошо относилась Вел. Кн. Елизавета Федоровна. И если в Петербурге увольнение Самарина задело политические и общественные круги, то у нас это шло от разума, в Москве же недовольство шло от сердца. Казалось, будто увольнение Самарина обидело самую Москву, ее самое. И тем горячей бранили наш Петербург, бюрократию, правительство и все это сгущалось в одном чувстве недоброжелательства к Царице – Александре Федоровне. Казалось, Царица, Вырубова и Распутин самые ненавистные для Москвы люди. Настроение недовольства переходило и на Государя. Самарина чествовали банкетами. Резкие речи произносились против "темных сил"», – писал Спиридович.

«Распутинская легенда оказывала на людей парализующее влияние. Те, кто попадали под ее власть, начинали сомневаться в побуждениях Государя, ловили в Его словах отголоски чужих "влияний" и неожиданно перечили Его воле, подозревая, что за нею стоит Распутин. Такие люди, как бы добросовестно ни было их заблуждение, долго не могли верно служить Царю; с ними приходилось расставаться. Наиболее известный "случай" такого рода – А. Д. Самарин, личная безупречность и бескорыстие которого, разумеется, выше всяких сомнений», – заключал Ольденбург. Но беда была в том, что масса подобных случаев оказалась слишком велика и в конце концов сделалась критической.

Распутинский вопрос, вопрос о темных силах обострялся с каждым днем. В конце августа министр юстиции А. А. Хвостов говорил на заседании Кабинета министров: «Должен предупредить, что, как мне говорил М. В. Родзянко, среди Депутатов пользуется большим успехом проект предъявления Министру Юстиции, в случае преждевременного роспуска Думы, демонстративного запроса о Григории Распутине и его незакономерности. Как этот запрос будет мотивирован, трудно предугадать, но замазать им рта мы не в состоянии и скандал получится небывалый. По словам Родзянко, единственный путь, чтобы предотвратить подобное выступление, это – возбуждение Министром Юстиции судебного дела против Распутина и заточение его под стражу. Я обследовал вопрос с этой стороны и убедился, что никаких материалов для вмешательства судебной власти не имеется».

Горемыкин от этой угрозы отмахнулся («Я уверен, что все это Родзянко сочинил, чтобы нас запугать. Никогда в Думе не решатся поднять такой вопрос, зная, против чего он направлен и к каким приведет последствиям. Во всяком случае правительству нечего считаться с подобными угрозами»)[50], но все равно Григорий Ефимович Распутин в который раз за истекшие десять лет после его приближения ко дворцу оказывался в центре политического скандала.

«Шум и сплетни в Петербурге увеличились с возвращением 28 сентября из Сибири Распутина, – вспоминал Спиридович. – В политических кругах стали говорить об усилении реакции, об увеличившемся влиянии "старца". Стали открыто говорить о необходимости государственного переворота. Говорили, что так дальше продолжаться не может. Необходимо назначение регента. Последним называли Вел. Кн. Николая Николаевича. Походило на то, что сторонники Великого Князя, потеряв надежду на замышлявшийся переворот, теперь задним числом разбалтывали прежние секреты. Слухи дошли до дворца».

С Распутиным в 1915 году связывали теперь всё – перемены в правительстве, отставки и назначения, военные неудачи, и постепенно в глазах общества из хитрого развратного мужика-сектанта он стал превращаться в злодея, шпиона, главного виновника всех российских несчастий. Эта демонизация шла стремительно и проникала в толпу. Если прежде Распутиным были обеспокоены православные архиереи, депутаты Государственной думы, премьер-министры, Двор, генералы и прочие важные люди, то теперь образ злодея Гришки, докатившись до самого основания русской пирамиды, стал превращаться в разрушительную силу, которая с легкой руки газетчиков и депутатов стала называться темной.

«В течение последних нескольких дней Москва волновалась. Слухи об измене ходили в народе; обвиняли громко императора, императрицу, Распутина и всех придворных, пользующихся влиянием.

Серьезные беспорядки возникли вчера и продолжаются сегодня. Много магазинов, принадлежащих немцам или носящих вывески с немецкими фамилиями, было разграблено», – писал Палеолог 11 июня 1915 года, когда начались антинемецкие погромы в Москве.

И несколько дней спустя: «На знаменитой Красной Площади, видевшей столько исторических сцен, толпа бранила царских особ, требуя пострижения императрицы в монахини, отречения императора, передачи престола великому князю Николаю Николаевичу, повешения Распутина и проч.».

К августу эти слухи выплеснулись и на страницы газет, которые с начала войны оставили было Распутина в покое, но теперь снова за него взялись.

«Воскресенье, 29 августа (то есть 16 августа по русскому календарю. – А. В.). В первый раз Распутин стал предметом обсуждения в печати. До нынешнего дня цензура и полиция предохраняли его от всякой критики в газетах. Поход ведут «Биржевые Ведомости», – записывал Палеолог. – Все прошлое этого лица, его низкое происхождение, его кражи, его развращенность, его кутежи, интриги, весь скандал его сношений с высшим обществом, высшей администрацией и высшим духовенством – все это выставлено на свет. Но, очень искусно, не сделано ни малейшего намека на его близость к государю и к государыне. «Как, – пишет автор статей, – как это возможно? Каким образом этот низкий авантюрист мог так долго издеваться над Россией? Не поражаешься ли, когда подумаешь, что официальная церковь, св. синод, аристократия, министры, сенат, многие члены Государственного Совета и Государственной Думы могли вступать в соглашение с таким мерзавцем? Не самое ли это ужасное обвинение, какое только можно предъявить всему государственному строю. Еще вчера общественный и политический скандал, вызываемый именем Распутина, казался вполне естественным. Но теперь Россия желает, чтобы это прекратилось». Хотя факты и анекдоты, сообщаемые «Биржевыми Ведомостями», и были всем известны, тем не менее опубликование их производит величайший эффект. Восхищаются новым министром внутренних дел, князем Щербатовым, позволившим напечатать эту злую статью. Но единодушно предсказывают, что он недолго сохранит свой портфель».

Еще более ярко антираспутинские настроения сказались в анонимной заметке «Опять Распутин», помещенной в газете «Вечернее время» 17 августа 1915 года. В ней содержались обвинения Распутина в германофильстве и призыв к министру юстиции А. А. Хвостову и обер-прокурору А. Д. Самарину привлечь Распутица «к гражданскому и церковному суду, от которого его спасли Щегловитов и Саблер».

Даже несмотря на то, что статьями о Распутине к 1915 году было никого не удивить, эта заметка произвела на воюющую Россию впечатление страшное.

«Где тут правда, конечно, сказать трудно. Но все это создает крайне благоприятную почву для всяких нападок, [о чем] Свидетельствует следующая статья, появившаяся сегодня в "Веч<ернем> Времени", – писал у себя в дневнике Великий Князь Андрей Владимирович. – Подчеркнутые слова ясно указывают, куда метили[51] <…> Но кто же станет писать опровержения? Единственный способ теперь – это обелить себя решительным действием, покончить с Распутиным, виновен ли он или нет. Все равно, что он делал и кто он такой. Важно лишь одно, что благодаря ему есть лицо, которое подвержено публичным нападкам весьма гадкого свойства, и этого вполне уже достаточно, чтобы быть осторожным и не возбуждать народного негодования, когда и без того в стране не все очень благополучно».

Именно с этой статьей генерал Спиридович связывал увольнение от дел Джунковского, о чем уже говорилось в предыдущей главе.

«В следующие дни все разговоры вертелись около Распутина, тем более, что в "Биржевых Ведомостях" и в "Вечернем Времени" появились статьи о Старце. И если в первой, еврейской по издателю, газете там была вполне приличная биография (что несколько расходится с вышеприведенной цитатой из дневника Палеолога. – А. В.), то во второй, считавшейся по имени Суворина правой и националистической, была сплошная клевета и клевета гнусная на него.

Этому не удивлялись, потому что всегда под хмельными парами Борис Суворин дружил с Гучковым. На Распутина клеветали, что Старец агитирует за сепаратный мир, что он пользуется покровительством немецкой партии, что за ним числится несколько судебных дел, прекращенных Щегловитовым. Все это была сплошная неправда, но публика всему этому верила, понимая между строк, что за всем этим стоит Императрица. Считавшийся патриотом, Борис Суворин вел тогда самую преступную антипатриотическую журнальную работу. Все это печаталось при наличности военной цензуры. Возмущенный Государь вызвал в один из тех дней Начальника Округа генерала Фролова и сделал ему строгое внушение. Генерал пригласил соредактора "Биржевых Ведомостей" Гаккебуша-Горелова и уже разругал его по военному, грозя и ссыпкой, и Сибирью. Горелов ссылался на разрешение военной цензуры и был прав.