Галина Востокова - Нефритовый слоненок

• Название: Нефритовый слоненок
• Автор: Галина Востокова
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00528—5

Первая книга ташкентской писательницы Г. Востоковой основана на исторических документах. В центре повествования удивительная судьба русской девушки, прообразом которой послужила Екатерина Десницкая, ставшая в начале века женой сиамского принца Чакрабона. В романе с большой достоверностью воспроизводятся быт и нравы Сиама (Таиланда).

---

– Сергей Матвеевич, а отчего вы вчера хмурый весь день ходили и, когда вышли от главврача, он долго кричал на каптенармуса?

Сергей посмотрел на нее внимательнее, словно проверяя, действительно ли интересно это девочке.

– Не хочу я наживаться на больных и не могу видеть, как это делают другие. Я никогда не буду заниматься политикой и примыкать к каким-нибудь партиям. Я только врач и стараюсь по мере сил делать все, чтобы считать себя честным человеком. Иногда идешь себе на уступки, но редко. «Опорто» в день приезда пили? Это с вашего же поезда, в числе подарков раненым от великой княгини. Нашему госпиталю перепало по два ящика вина и шоколада. Куда что делось – не знаю. Не видел, чтобы раненые шоколад жевали. Мне старший ординатор месяц назад в «макашку» бутылку шампанского проиграл, а принес, извинившись, портвейн. Я, ожидая вас, не стал отказываться. Да, – помолчав, продолжал он, – просто хочется быть элементарно честным человеком. И жалованья мне вполне хватает. Мать обеспечена – деревушка под Москвой небольшая, но хозяйство налаженное. А своей семьи нет и вряд ли скоро появится…

– Как же так? Отчего? – не зная, радоваться за себя или огорчаться за Зою, удивилась Катя.

– Да характер у меня не для семейной жизни. В самые лирические моменты начинаю думать о предстоящей операции. Представляешь? Целуешь женщин и думаешь о том, как бы избежать спаек на кишечнике… Но мы отвлеклись, – усмехнулся Савельев, от проблемы борьбы с наживателями. При тебе вчера рикшу с улицы привели, и он в кабинете главврача сидел.

– Ну и что? – спросила Катя, вспомнив маленького испуганного китайца в белом халате из-под которого выглядывали синие хлопчатобумажные штаны «Шанго, шанго[1]…» – быстро кивая головой, говорил он.

– Так вот, начальство сфабриковало счета на покупку постельного белья в китайской мануфактуре и с их стороны должен был расписаться какой-нибудь Ну Лик. А кто будет это делать? Липа же. Вот начальники поймают первого попавшегося на улице, благо почти все китайцы грамотные, и ставит он на счетах свой иероглиф. А нет, так и ладно, они сами закорючку позатейливее изобразят.

– Но разве можно так? И не проверяют?

– Если их уличат в подлоге, они поделятся, но никому нет дела, кроме таких ненормальных, как я а их мало. Начинаю искать концы, восстанавливаю справедливость… Очень давно я заметил, что когда все законное закрывается на защелку, то незаконное лезет в распахнутые рядом двери. Похоже, дело идет к тому, что я слишком мешаю главврачу и он хочет от меня избавиться. Мошенник на мошеннике сидит и бюрократом погоняет.

Вошла Зоя, пристально посмотрела на них.

– Ты все о том же, Савельев. Не надоело? Лучик бы нас в город свозил. Давно обещаешь же…

– Обязательно! Сейчас окно приведем в порядок. Давай клей, Катерина.

Он вдохнул фруктовый запах гуммиарабика, посмотрел на застывшие белые капли вокруг плоской кисточки и улыбнулся:

– Этим окна заклеивать? Ну, детский сад!

– Это Катя, – поспешила отгородиться от нее Зоя. – Я прекрасно знаю, что клейстер нужен.

– Да. Тогда окончание операции по утеплению мы отложим до вечера, а сейчас поедем на прогулку.

Катя захлопала в ладоши. Зоя протянула:

– Наконец-то…

– Клейстер возьмете на кухне. Там варили с утра. Если кончился, то и бог с ним. Можно любое мыло положить ненадолго в воду, чтобы размякло, потом им мазать полоски и наклеивать на щели. Даже лучше, весной легко отклеится. Ну собирайтесь, девочки, и я пойду оденусь.

Извозчик в старом армяке вез их в неудобной с потертыми подушками коляске, запряженной парой маньчжурских рыжих лохматых лошадок. Проехали по проспекту мимо деревянного собора, похожего на расписной пряничный домик, к знакомому уже вокзалу, к кремовому двухэтажному зданию с лепными украшениями – Железнодорожному собранию.

– Здесь иногда бывают концерты, а летом в саду уже тенисто от молоденьких вязов и тополей. Но зелени, в общем, мало.

Коляска жестко подскакивала на замерзшей грязи. Широкой муарово-серой равниной раскинулась Сунгари. Солнце висело негреющим оранжевым шаром.

– Там, где госпиталь, это Новый город, он очень быстро растет. Отведены места для парков и аллей. А вы заметили… и вон тоже, смотрите… везде легкие резные балкончики в китайском стиле, и даже в архитектуре обычных казенных зданий некоторое изящество. Плохо только, что дорог хороших мало и на площади перед пристанью в дождь такое болото, что экипажи застревают безнадежно. А пристань – это целый район, самый оживленный, торговый, но неблагоустроенный пока. Еще есть Модягоу и китайская часть Фуцзядянь. Я чувствую, что вы ждете экзотики, поэтому именно в Фуцзядянь мы и направляемся.

Они медленно ехали по узкой улице с низкими, обмазанными глиной домами. Коляску обгоняли разносчики-развозчики. Каждый что-то мелодично тянул на свой мотив.

– Послушайте и отгадайте, что продает вот этот, – показал Савельев на пожилого китайца в синей куртке, еле тащившего большую флягу и не перестающего голосить.

– Не знаю, – пожала плечами Зоя.

– А попробуй повторить, что он поет.

– Малакатанапладавай, – подражая китайцу, напела фразу Катя и, довольная собой, воскликнула: – Молоко продаю!

– Они просто картавят, но по-русски понимают, и, если прислушаться, можно разобрать, что лопочут.

Проплывали медные щиты менял; уличные цирюльники, погромыхивая нехитрым скарбом, подпрыгивали, пытаясь согреться; холодный ветер колебал полотнища с иероглифами – вывески, развешанные на столбах перед дверями. Чем богаче магазин, тем более вычурной была резьба на этих столбах, тем более яркими и игрушечно-устрашающими драконами, разевающими пасти навстречу покупателям, были они обвиты. Савельев открыл перед девушками дверь в магазин с вывеской, покрытой позолотой и стоившей, наверное, не одну сотню рублей.

– В этих иероглифах запечатлена вся история магазина и родословная хозяина, – пояснил Сергей.

Глаза разбежались от обилия товаров. На канах грудами были навалены рулоны расписного шелка. Одеяния, традиционно расшитые цветами и птицами, висели, пестрым ковром закрывая стены. Платки, тончайшие роскошные халаты… Катя, не удержавшись, сразу купила один, синий в белых орхидеях, себе и красный с хризантемами Ирине Петровне.

– Не годишься ты в китаянки, Катенька, – подтрунивал над ней Савельев, пока они ехали к следующему магазину, – Китаянки похозяйственнее. Прежде чем купят дорогую вещь, неделю ходят в один и тот же магазин, разговаривают, торгуются, мужчины табачком друг друга угощают. А выбранный товар им домой приносят, там его еще раз разглядывают и только после этого рассчитываются. А ты сразу – нате вам червонцы.

По углам стояли полицейские в красных куртках с иероглифами на груди и с дубинками в руках.

– Скучно им здесь, наверное, экипажей мало, а китайцы кажутся такими тихими.

– Днем – да, а вечером им работы хватает. Всякий сброд шастает Говорят, несколько лет тому назад кому-то из высших чинов пришла в голову чудная мысль: неплохо бы, мол, очистить город от подозрительных личностей, особенно в районе пристани. Но, к сожалению, от нее пришлось отказаться: при чуть более внимательном взгляде оказалось, что таковых набирается с половину Харбина. Осторожнее по вечерам. Ограбить, а то и убить могут запросто.

– Фу, запугал совсем, – встряхнула кудряшками Зоя и принюхалась: – Чем-то пахнет съедобным, но не пойму, вкусным или противным.

– Просто непривычным, – поправил ее Савельев, остановившись у огромного котла, из которого повар накладывал в протянутые глиняные чашки порции риса с кусочками свинины; люди уходили есть в комнату через настежь распахнутые двери.

Катя заглянула внутрь. Китайцы, быстро и искусно шевеля палочками, съедали снедь. Из первой комнаты был выход во вторую, притемненную. Там словно неряшливой рукой были раскиданы на канах и на полу тела китайцев в самых причудливых позах. Один из них протягивал к маленькой лампочке проволоку с шариком на конце. Катя натолкнулась на неприязненный взгляд и почувствовала, как Савельев потянул ее к коляске:

– Не суй свой нос, куда не следует, Катерина, там же курильня опиума. – И, заглаживая невольную резкость, весело сказал: – Вижу, уличная харчевня вам не по вкусу, но перекусить надо, так как моя программа простирается и на вечер. Раз уж выбрались сюда, поедем в китайский театр, но сделаем передышку от экзотики и поедим русской пищи. Один китаец здесь, рядом, вполне сносно научился жарить блинчики с мясом…

Потом уже он пояснил:

– Шарик видела? Белый? Опиум. Накаляется на лампочке до кипения, кладется в трубку. Две-три затяжки – и человек улетает. Почти на тот свет.

К неизменным драконам у китайского театра их коляска подъехала одновременно с грохочущей фудутункой – двухколесной, как арба, низко крытой повозкой. С наслаждением разгибаясь и вздыхая, из нее вылезли важные китайцы. Пока Савельев расплачивался с извозчиком, дверь перед Зоей галантно распахнул китайский полковник со стеклянной шишкой на шапке. Широко улыбнувшись, как позолоченная маска, висевшая напротив входа, он, мешая русские и французские слова, пожелал им приятно провести время и вошел в зрительный зал.