Иван Вырыпаев - Сентенции Пантелея Карманова

• Название: Сентенции Пантелея Карманова
• Автор: Иван Вырыпаев
• Жанр: Современная проза

«Сентенции Пантелея Карманова» (2001) Ивана Вырыпаева – одно из немногих произведений, написанных знаменитым драматургом в прозе. Однако и в прозе Вырыпаев остается верен себе, сохраняя свой неповторимый стиль. Пример тому – первая же сентенция в книге: «Поразительно! Человек рождается и первое, что он получает – это бирку на запястье. А когда человек умирает, он получает бирку на большой палец правой ноги. Таким образом, жизнь человека – это отрезок времени от бирки до бирки...»

---

Сентенция 8.

Диковинные сны.

Одному моему другу на войне пуля попала прямо в глаз. И он естественно умер. Он умер и ему приснился сон: как будто разные диковинные животные пришли к нему поиграть. Там были и жирафы со стремянками вместо шеи, и слоны с яблоками вместо ног, и пингвины похожие на ветряные мельницы, и ярко-красные кенгуру, и много других необычных созданий. И они принесли огромный цветной мяч и стали его передавать по кругу, когда же очередь дошла до моего друга, он вдруг на несколько минут ожил и стал рассказывать свой сон медсестре (правда она подумала, что он бредит), а когда рассказал, то снова умер и больше уже не оживал. Так что его положили в гроб и закопали в землю. А когда я прихожу к нему на могилу, то всегда думаю – что вот здесь, на двух метровой глубине лежит мой приятель и ему снятся диковинные сны.

Сентенция 9. Явление приятеля во всей красе

Мой приятель умер и явился ко мне во всей красе. Явился, похожий на статую командора. И между нами состоялась следующая банальная беседа:

Приятель. А мир то конечен.

Я. Да, я читал об этом у Розанова.

Приятель. А мир то бесконечен.

Я. Да, я читал об этом у Достоевского.

Приятель. А жизнь то бесполезна.

Я. Да, я читал у Беккета.

Приятель. А любовь то проходит.

Я. Читал у Толстого. Стоило ли умирать, чтобы понять эти истины.

И тут моего приятеля просто прорвало, он начал выступать:

Приятель. Скандалить! Вот в чем смысл бытия. Везде и повсюду скандалить! Врать друзьям и предавать учителей. Изменять жене и клясться в любви не любимой женщине. Исцарапать лакированное покрытие письменного стола в доме родителей. Разбить витрину спортивного магазина и надавать пощечин своей любимой. Жить только для себя и ревновать чужих жен к их мужьям. Пить алкоголь и сквернословить при детях. Хамить старикам и считать себя умнее других. Оскорблять бритоголовых парней на улице и быть избитым ими до смерти. Умереть и продолжать скандал!….

На этом дар красноречия у моего приятеля иссяк. Он подошел ко мне и протянул свою белую, гипсовую руку. Я небрежно пожал ее.

Сганарель. Ах, мое жалованье, мое жалованье! Его смертью все удовлетворены: оскорбленное небо, поруганные законы, соблазненные девушки, обесчещенные семьи, опозоренные родители, обиженные женщины, доведенные до отчаяния мужья – все на свете довольны. Только я один остался несчастным. Мое жалованье! Мое жалованье! Мое жалованье! (Ж.Б. Мольер «Дон Жуан» монолог Сганареля)

Отрывок из дневника

Ровно год назад, день в день я справлял свое двадцати пятилетие… Я все понимал, все… Я многое вижу, мне нравятся современная музыка и рекламные плакаты. Я – мне нравлюсь.

Сентенция 10. Пальто, снег.

У меня есть глаза, это все знают. Но у меня нет чего-то привлекательного. У одного моего приятеля не было глаз, он их потерял еще в пятом классе, при несчастном случае. Но у него было столько всего привлекательного, что хотелось завидовать. Во-первых, у него было очень старомодное пальто. Во-вторых, у него всегда был снег. Всегда. И летом, и зимой, и осенью, и т.д. Он его держал в морозильной камере, этот снег. И никогда он не пользовался водой из под крана, чтобы сварить кофе. Ему нравилось топить снег в «турке». Он говорил: «Будем пить кофе из снега». И пальто его тоже было привлекательным – старое, зеленое, в нем он был похож на декабриста вынутого из петли.

Я завидую! У меня есть глаза и я вижу. У меня есть холодильник и я тоже могу держать там снег. И пальто я могу где-нибудь достать. И я смотрю фильмы Кустурицы, но я не умею делать вещи привлекательными. Это подвластно только людям без глаз. Я могу, лишь, говорить: «Снег и пальто». Я могу видеть эти вещи. А мой приятель их имеет, имеет внутри себя, имеет старомодное пальто и снег в морозильной камере.

Сентенция 11. Я прекрасен.

Вот. Я прекрасен. У меня тонкие пальцы и красивое кольцо из серебра. У меня вкус и талант. Я умею варить камчатскую уху и неплохо пью спиртное. Я упал и испачкал пальто. Я забыл шапку в автобусе и я не умею чинить водопроводный кран. И я не умею делать полки для книг. Я не любим любимой и другой любимой я тоже не любим. Я хочу, чтобы все российские войска вступили в НАТО, я готов помогать этому процессу. Если бы я знал хоть какой-нибудь государственный секрет, я бы его всем рассказал – я не люблю чужие секреты, только свои. Но когда я вижу предателя, мне хочется ему нагрубить, потому что ОН не Я.

У меня дома была тарелка и яблоко, я катал яблоко по тарелке и приговаривал: «Кто прекрасен? кто прекрасен?». А голос тарелки или яблока, или еще чей-то, какого-нибудь волшебника, мне отвечал: «Ты прекрасен, спору нет! Ты прекрасней всех на свете…..но вот, Саша Милькин из Новосибирска пишет гораздо талантливее тебя, а Андрей Шагин из Москвы ставит спектакли интереснее твоих, а Богу вообще наплевать, что ты про него думаешь, и в аду тебя никто не ждет, а рая не существует и т.д.». И вот тогда я разбил тарелку, а яблоко разрезал на куски и посыпал ядом. И один кусочек отправил Саше Милькину из Новосибирска, другой Андрею Шагину из Москвы, третий…..и т.д.

Теперь все они отравились, умерли и лежат в стеклянных гробах. А я спрашиваю у солнца: « Не видело ли ты, где лежит Саша Милькин, я иду его будить горячими поцелуями? Не видело ли ты, Андрея Шагина, я иду его будить? Не видело ли ты?… и т.д.».

Я один остался, самый прекрасный из всех. Потому что все лежат в стеклянных гробах. А стеклянный гроб – это часы. Обыкновенные часы – стекло, а под ним время. Стекло, а под ним Саша Милькин, Андрей Шагин и т.д.

Отрывок из дневника

…вижу цветы – смысла нет. Вижу, ловлю рыб нет мысла.Поймал – нет. Вчера мне было двадцать шесть, сегодня двадцать семь, завтра двадцать восемь – вижу цветы, рыб, смысл… В двадцать восемь лет вижу смысл и вижу, что его нет.

Сентенция 12. Вино из совсем других одуванчиков.

Этот рассказ о человеке с удивительной судьбой. С самого рождения он смотрел миру прямо в глаза, он был очень передовым, таким как Герцен или Белинский, или Гоголь, или еще кто-нибудь из НИХ. Хотя по профессии он был простой охранник автостоянки. И образование он получил ни бог весть какое – 8 классов да техникум физической культуры. Но в душе он был большой художник и даже неплохо рисовал. И вот, так случилось, что однажды он выпил много горького вина из одуванчиков. Голова у него закружилась, и решил он убить собственную жену, за то, что она не приготовила ужин, за ее нетерпеливый характер и за то, что она полюбила другого человека. Так он и сделал – заколол ее куском стальной проволоки. Потом он естественно сел в тюрьму ( в колонию строго режима) и т.п. Но вот в тюрьме ему удалось раздобыть кисточку, краски, бумагу и нарисовать картину про горы и лес.

А дальше эта картина попала на конкурс среди исправительно-трудовых колоний. Конкурс назывался «Саяны». И там картина его заняла первое место и, даже местное телевидение сняло про него сюжет. Так сбылась мечта этого человека стать художником.

А я смотрю на него и думаю, – вот бы и мне выпить этого волшебного вина и выиграть конкурс.

Отрывок из дневника

В мой день рождения ( 29 лет ), мне подарили книгу с пьесами Чехова. Перечитываю текст. Монолог Астрова из «Дяди Вани»: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.» Ерунда!

Сентенция 13. Ужасные мысли.

Я знал одного человека, у которого было такое некрасивое лицо, что даже таксисты отказывались его подвозить. А одевался он, как настоящий демон: носил не глаженную рубашку, на штанах были какие-то масленые пятна. А если говорить про душу, то там был камень. Камень в душе. Но вот мысли у него были весьма интересные, может быть от того, что Герцен являлся его главным кумиром. Например, он думал так: скрипка это волшебный инструмент, при звуках скрипки текут внутренние слезы, то есть такие слезы, которые текут не снаружи, а внутри, человек плачет и капли стекают по позвоночнику и по ребрам, размывают сердце. И еще он думал: симфонии мира великолепны. Они будят воображение и навивают летаргические сны, так что человек даже не знает умер он или спит. Также он думал о философии, ему казалось, что ум это шар, на этом строились его доказательства, что земля круглая как глобус. Но повторяю, внешне это был полный урод. Лысый, маленький, горбатый, с обезьяним черепом к тому же еще и глухой. Он писал симфонии, но на вопрос: «Ты меня любишь?», всегда отвечал: «Что?» и непонимающе улыбался. И вот однажды, я высказал мнение, что он чем-то похож сразу на многих великих людей: и на Паганини, и на Сократа, и на Бетховена, и еще на кого-то. И только я обнаружил это сходство, как моя жизнь резко изменилась. Теперь в каждом грязном и унылом человеке, валяющимся у подъезда, я готов видеть и Паганини, и Сократа, и Бетховена, и им подобных. Из-за этого мне пришлось всех людей принимать такими, какими они есть. Ведь я же не знаю, кто лежит передо мной в весенней луже, может быть это Сократ развалился. Так что я вступаю в спор с пьяным Астровым. В человеке должно быть все ужасно: и лицо, и одежда, и душа, и даже мысли. Потому что самые ужасные мысли часто бывают самыми прекрасными.