Алексей Жоров - Окна Александра Освободителя

• Название: Окна Александра Освободителя
• Автор: Алексей Жоров
• Жанр: Альтернативная история

---

10-го мы были уже в Крыму и посетили всей семьёй Балаклавский Георгиевский Монастырь на южной гряде Крымских гор. Обитель сия ведёт своё начало с 890-го года, когда греческий корабль с поселенцами чудом выжил в страшном шторме у этих берегов, в честь этого события на месте нынешнего монастыря поселенцами была организованна маленькая пещерная церковь. Теперь с места бывшей церквушки открывался величественный вид на море, и на большую Георгиевскую скалу, как пик поднимающуюся из морской пучины и увенчанную крестом. С сим воспоминанием перед глазами я и заснул под вечер 11-го.

А долгожданный сон, о, надеюсь, не моём будущем, наконец-то пришёл. Лишь сейчас я понял, что ждал его всем сердцем, ибо без этих снов оставался перед собственной судьбой один на один. Сейчас же дева из других времён почувствовала моё присутствие и бойко отстучала на буквицах:

– Привет, хочешь посмотреть на представление?

Затем переместилась на мягкое кресло и щёлкнула какой-то коробочкой в руке. Загорелся ещё один ящик, в прошлые мои пребывания стоящий потушенным у противоположной стены и не подавая признаков жизни. Картина была величественная, как объясняла по ходу действия девица, это был таран летающим громадным пассажирским судном гигантского здания-небоскрёба. Затем ящик выключился, мы вернулись на прежнее место и вернулись к общению письмом, как объяснила мне Елена, «чтобы потом вспомнить о чём мы вообще тут трепались».

– Что это было, вернее, чьи это воздушные суда, какой державы?

– Суда принадлежали частной компании из США, но управляли ими другие люди. Они бойцы из сырьевой колонии США, борются за освобождение своей страны от ига американских потомков ветви Ротшильдов. Несколько бойцов на каждый воздушный корабль и уничтожены тысячи банкиров и их холопов.

– Чьи это бойцы?

– Персы, арабы, в общем с востока, наверное. Верят в Ислам, есть даже свой старец горы.

– Опасные люди!

– Вот я и говорю, война на Кавказе, это важно. Но не лучше ли бы заселять отвоёванные у горцев территории другим народом, не менее воинственным. Пусть убивают друг друга.

– Ты о чём?

– У меня было больше месяца на раздумья, и я поняла, что тебе необходимо своё золото, чтобы ты быстрее помог мне с моим золотом. Поэтому я перечитала многое, в том числе и о войне на Кавказе. А, главное, я тут набросала планчик, как нам раскрутить твою кандидатуру до таких масштабов, чтобы ты в одиночку смог воспользоваться золотом Аляски и Калифорнии.

– Там есть Золото?!

– Полно, хоть лопатой греби, будешь хорошим мальчиком, подскажу даже точные координаты россыпей. Но прийти туда ты должен сильным политиком, и до 1841-го года, а лучше пораньше. А то там янки его до тебя обнаружат и затопят калифорнию своими немытыми телами. По дороге они подгребут под себя весь запад Американского континента, следуя за золотой лихорадкой.

– Что же, это даже лучше, ситуацию меняет, время у нас есть, может быть мне можно съездить в Европу?

– Ни в коем разе! Для того, чтобы я полностью посвятила себя твоему проекту я должна быть материально независима! Так что не гони волну обратно, договор в силе. Расскажи, что произошло за месяц у тебя?

Я пересказал события, рассказал о Горчакове, о перепалках с отцом и их итоге.

– Ты это, с батяней правильно, по-нашему, но сильно его не зли, помни государя Ивана и его сына, родитель в запале может и сапогами забить или, того хуже, лишить карманных денег! Но то что добыл в споре оставь, это твоей кровью полито, а то что до остального, то прорвёмся! Я тут почитала кое-что по изобретателям, жившим в твоё время.

И она пересказала мне, вкратце, биографию некого немца Сименса и американца Морзе. Рассказала, что «историю насиловать» почти не придется, так как через двадцать лет немец и так будет строить в России телеграф. а аппараты американца будут составлять в России к концу века 90% телеграфных аппаратов. И сейчас у обоих как раз материальные затруднения, которые они уже через пару тройку лет преодолеют. Но сегодня их можно купить дёшево. Так что Горчакову предстоит более извилистый маршрут, но я был уверен в том, что если Князь придёт в мой лагерь, то мелкие неприятности его уже не остановят. Узнав о моём охлаждении со свитой, она расстроилась, ибо там были молодые офицеры, представители знатных фамилий, которые на первом этапе её плана были мне необходимы. Думала она минуту, потом написала «Эврика, будешь новым Пушкиным». Затем побежала в соседнюю комнату и возле ещё одного ящика взяла из коробочки тонкий диск, сверху которого было написано «Окуджава», а на коробочке был портрет какого-то субтильного старого грузина с гитарой. Но когда я услышал его песни, я понял, что Пушкины рождаются не только при смешивании русских с неграми.

На гитаре я играл, вроде бы, неплохо, но на рояле лучше, в моё обучение сии предметы входили. Песню я прослушал пять раз, затем она заставила меня писать текст, и, после того как поставила удовлетворительную оценку моей памяти, мы сели учить ноты. Затем мы обсуждали Сэмюеля Кольта, она и его не обошла своим вниманием, материальное положение американского оружейника то же было пока не ахти какое, его изобретение пока не оценили. Информацию, где его искать в этом году и начале следующего она дала помесячно. Потом призналась, что стихи Пушкина любит, а о Дантесе вычитала в последний месяц массу нелестного. По сему она заявила, что смерть француза включает в договор. На это я ответил, что для скорого исполнения данного пункта у меня пока нет исполнителей, а меня самого в Европу она не отпускает. Но в данном случае, я склонялся к тому, что план мог и сработать, так как основой сего изящного плана было письмо. Я согласился, но вот чего она потребует в следующий раз? Вырвать свою печень, чтобы показать ей цвет моей крови? На этой грустной ноте сон окончился.

14-го сентября посетил Успенский Бахчисарайский скит, а в дороге выяснил, что в свите имеется гитара, кою я, на время, и взял взаймы, у её хозяина. Пока я играл лишь ноты, слова, записанные в утро после сна, пока покоились в отдельной тетради. Гитара, кстати, оказалась ни одна. и в свите уже играли мелодию барда из будущего, этак они и авторство себе приписать могут! моя печень, это я ей торгую. а не эти подхалимы! Украсть хотите, а вот х…н вам! После этого моего решения я не откладывая в долгий ящик сыграл в имении Воронцова о том, что не сольются никогда зимы долгие и лета. Успех «Женщины в окне» был полным, за вечер я сыграл её на бис восемь раз. Пришлось отдать в свиту слова и ноты, с коих, тут же, изготовили копии, а оригинал где-то затерялся. Искать любителя сувениров я не стал, со смехом изготовив ещё один экземпляр. Позже я услышал слухи о том, что один предприимчивый писарь за дорогу продал в городах три якобы оригинала по 500 рублей каждый! Поздравляли не только меня, но Василия Андреевича, коему всецело приписывали мой успех на поэтическом поприще. Но моя обструкция рассыпалась, как дым, ибо посмертная слава поэтов была поболее, чем у царей, сейчас локти кусали как раз те, кто чаще всех отказывал Пушкину в доме.

17-го сентября, в местечке Ялта, которое отец своим утренним указом возвёл в статус города, я спел несколько раз при большом стечении народа давешнюю песню. Песню приняли восторженно!

20-го сентября мы покинули сей гостеприимный полуостров на пароходе «Полярная Звезда». Хотя пароход, это одно название, ибо кроме паровой установки присутствовал парус, который больше мешал, нежели помогал. Вечером мы посетили крепость Анапу. Посетили бастион, побывали в госпитале. Двум солдатам отец вручил Георгиевские кресты, остальных одарил серебряным рублём. Должен признать, что Анапский порт плох в судоходном отношении, много каменных банок, суда с трудом подходят к пристани, поэтому грузы на берег доставляют с помощью фелюг.

21-го мы прибыли в Геленджикское укрепление. На следующий день должен был быть смотр войск, но предприятие сие оказалось под угрозой из-за сильного Норд-оста. Ветер раскидал палатки и оружейные козлы, а так же вызвал пожар в бунтах провиантного магазина. Геленджик окутал едкий дым, а огонь, почуяв поживу, стал подбираться к пороховому погребу. Но, на счастье, к девяти утра из склада успели вынести все бочонки с порохом и ящики с патронами, а к 11-ти утра пожар был потушен. Мы с отцом, наконец отправились в лагерь к войскам, ветер дул солдатам в лицо, почти валя с ног, но они безропотно и мужественно брали «на караул», левой держа ружья, а правой придерживая фуражки. Палатка на весь лагерь теперь была одна, её поставили сто казаков, они же её и удерживали своим весом от печальной судьбы товарок. Солдаты произвели на отца хорошее впечатление, как и он на них, ветер не стал преградой.

22-го сентября мы на лодке азовских казаков и под нескончаемое «ура», отправились на борт «Полярной Звезды».

25-го сентября мы расстались с отцом, мы на «Звезде» поплыли на север, а отец на «Колхиде» на юг к грузинскому побережью. В порту меня настигла ожидаемая весть от Арсеньева, тот предусмотрительно остался в Севастополе, лишь убедил Лазарева разослать гонцов с посланиями для меня по маршруту. Его посланец прибыл лишь на час раньше нашего судна. Тепло расставшись с матерью и сестрой и, обещая вскоре присоединиться к ним, я приказал капитану следовать до Севастополя. Прибыв в Город-порт я встретился с Горчаковым, коего нашёл полезным приобретением к моей свите и дал ему необходимые инструкции и средства. На последнюю тайную вечерю перед отплытием я пригласил и адмирала Лазарева. Спев сему малому литературному клубу уже широко известную песню, я поклялся адмиралу не позднее конца десятилетия дать подержаться за щит на воротах порты, но взамен выбил у него пароход и самую отчаянную и преданную команду для миссии князя. Перед отплытием я вручил Горчакову запечатанный конверт и шепнул на ухо кому во Франции его следует передать. Ну что же, будем надеяться, что первый пункт договора с взбалмошной любительницей стихов великого поэта я выполнил.