Ирина Звонок-Сантандер - Ночи Калигулы. Восхождение к власти

• Название: Ночи Калигулы. Восхождение к власти
• Автор: Ирина Звонок-Сантандер
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-8189-0540-3

Император Гай Юлий Цезарь вошёл в историю под детским прозвищем Калигула. Прожил двадцать восемь лет. Правил три года, пять месяцев и восемь дней. Короткое правление, но вот уже две тысячи лет оно вызывает неослабевающий интерес потомков!

Калигула — это кровь и жестокость, золотой дождь и бесконечные оргии. Он шёл к власти по трупам. Казнил друзей и врагов, возжелал родную сестру. Устраивал пиршества, каких не знал Древний Рим, известный свободными нравами. Калигула стал самым скандальным правителем за всю историю великой Римской Империи!

---

— Тогда поцелуй меня… — сладко шептала Агриппина, поднимая край туники.

Агенобарбу открылась хрупкая нагота девушки. Кровь бурлила. Благоразумие покидало его. «Внучка императора… — натужно дыша, думал он. — Какая честь…»

— Я должен прежде попросить позволения у цезаря… — шептал он, жадно ощупывая податливое тело Агриппины.

— Неужели ты попросишь у деда разрешения переспать со мной? — скаля мелкие зубы, смеялась Агриппина. Вызовом Агенобарбу звучал смех девочки. И тогда тридцатилетнему мужчине невыносимо захотелось подчинить себе наглую девчонку, которая вдвое моложе его, но ведёт себя так, словно они равны. Прикрыть собой почти невесомое тело, изломать её в грубых объятиях, больно искусать её смеющиеся губы.

— Ты насмехашься надо мной? — Агенобарб задрал тунику Агриппины и прижался губами к вздрагивающему животу. — Никто не смеет потешаться над Гнеем Домицием Агенобарбом! Смотри, как бы не пришлось пожалеть!..

Агриппина с озорной усмешкой раздвинула ноги.

— Я не боюсь тебя, патриций! — томно простонала она. — Но знай: если овладеешь мною — должен будешь жениться на мне!

— Я попрошу у цезаря твоей руки, — хрипло пообещал он, наваливаясь на девушку.

«Никогда прежде я не встречал женщины, подобной Агриппине! Такова ли она со всеми мужчинами, или только со мной?» — пьянея от желания, думал Агенобарб. И ему страстно захотелось быть первым и единственным в жизни и постели девушки. Чтобы только ему принадлежало это тело — чистое, хрупкое, соблазнительное и порочное. — «Если она окажется девственницей — я на коленях буду умолять Тиберия…»

Агриппина оказалась девственницей.

XL

Тиберий в последний раз в жизни ехал в Рим.

В поездку он взял с собой любимого повара, любимого лекаря, любимого астролога, полдюжины изощрённых спинтриев и любимую змею. Змея — пятнистая обитательница влажных африканских лесов — дремала в позолоченной клетке, которую несли два раба, продев длинный шест в массивное кольцо.

Часто делались остановки. Император, кряхтя, выбирался из носилок и подходил к змеиной клетке. Он подолгу любовался чешуёй, неуловимо меняющей цвет, и тонким раздвоенным языком, свисающим изо рта. Маленькие круглые глазки змеи неотрывно следили за Тиберием. Если предположить, что змеи умеют думать, то мысли этой звучали бы примерно так: «Ты, человек, смотрящий на меня сквозь прутья тюрьмы, в которую посадил меня ради собственной утехи. По твоей воле я покинула лес, где мои собратья, подобно гибким лианам, свисают с узловатых ветвей вечнозелёных деревьев. Я ненавижу тебя. Ты лишил меня удовольствия дикой охоты. Я забыла, как сладко напрягается длинное тело, когда мелкая тварь прошелестит вблизи меня. Но ты мудр! Ты приносишь мне дохлых мышей и кроликов, чтобы я отяжелела, объевшишь неподвижной, мёртвой пищей. Иначе я проскользну сквозь частые прутья и с удовольствием поохочусь за тобой!»

Тиберий, не отводя от змеи зачарованного взгляда, протянул правую руку. Раб вложил в неё подносик с предварительно изловленной и задушенной мышью. Император наколол мышь на длинный нож и осторожно просунул в клетку. Змея лениво сдвинула тяжёлые кольца и неспешно натянулась открытым ртом на предложенную добычу, убитую не ею.

Тиберий с улыбкой радостного изумления наблюдал, как мышь постепенно исчезла в пасти змеи. Серый хвостик выглядывал из растянувшегося рта, словно второй язык — не раздвоенный. Затем и он втянулся. По длинному змеиному телу от головы до желудка медленно двигался комок, формой отдалённо напоминающий проглоченную мышь. Змея неколько раз моргнула круглыми глазками и задремала. До следующего кормления.

Император понюхал ладони. Они пахли дохлятиной. Брезгливо скривившись, Тиберий вытер руки о серую тунику стоящего рядом раба.

Он по-быстрому отведал хлеба с сыром и маслинами, и снова забрался в носилки. Закутавшись в покрывала от зимней стужи, Тиберий меланхолично смотрел на унылые равнины и бурые холмы.

Стоял холодный и слякотный декабрь 784 года от основания Рима. Прошло больше года после казни сыновей Германика и смерти Агриппины Старшей. Год назад труп Элия Сеяна сбросили на ступени Гемонии. А Тиберию казалось, что это было вчера…

Моросил мелкий нудный дождь, временами переходящий в мокрый, тающий снег. Болезненное тело императора укрывали три шерстяные туники и два толстых плаща. Тощие ноги были тщательно обмотаны узкими шерстяными полотнищами — от холода. Тиберий, поёживаясь, завидовал северным варварам, которые без стеснения носили вульгарные — но такие тёплые! — штаны.

На горизонте показался Рим — беспорядочный муравейник на семи холмах.

— Стойте! — крикнул император. Его била нервная дрожь.

Центурион передней когорты дал приказ остановиться и поспешно подбежал к цезарю. Короткий меч в кожаных ножнах ударялся о мускулистые ноги при каждом шаге. Центурион придерживал его левой рукой. Запыхавшись, он остановился перед Тиберием.

— Я не хочу в Рим! — широко открыв глаза, шептал император.

Центурион медлил, ожидая точного распоряжения. Если император велит возвращаться — прийдется безропотно проделать обратный путь до Неаполя.

— Саллюстиевы сады… — задумчиво бормотал Тиберий. — Я остановлюсь на тамошней вилле. Пусть сенаторы и патриции потрудятся навестить меня там. Но в Рим я больше не войду!

— Как прикажешь, цезарь, — поклонился центурион.

Медлительная процессия сделала поворот и, огибая толстые городские стены, неспешно поползла к указанной Тиберием вилле.

* * *

Вечный город отчётливо виднелся с террасы Саллюстиевой виллы. Узкие кривые улочки, каменные дома, красно-коричневые черепичные крыши… Когда Тиберий прищуривался, то ему казалось, что он различает людей — маленьких, бессмысленно копошащихся букашек. Каждый римлянин, в распалённом ненавистью воображении Тиберия, был предателем, сторонником подлого Сеяна. Или, по крайней мере, недовольным нынешним правлением. И эти предатели, сторонники измены или просто недовольные ожидали за стеной. Они бессовестной толпой сползались на виллу, где ждал их император.

Тиберий тоскливо вздохнул и вернулся в зал, воображая, что входит в клетку с хищниками и ядовитыми змеями. А гости — в большинстве случаев вовсе не изменники и не предатели — видели ползучего гада или лукавого зверя именно в Тиберии.

Под хриплые завывания преторианских труб император прохромал к приготовленному креслу. Уселся, небрежно поправляя длинную лиловую мантию, и осмотрел притихших гостей привычно подозрительным взглядом. Цвет Рима стоял перед императором. С правой стороны — сенаторы. «Подлые предатели!» — хмуро подумал Тиберий, мельком замечая знакомые лица. С левой — всадническое сословие. «Ленивые бездельники!» — сделал вывод император.

Рядом с императорским креслом стояли табуреты для членов его семьи. Пять подростков — все что осталось от широко разветвлённого рода Юлиев-Клавдиев. По правую руку — внуки Тиберия: сын Друза, Гемелл, застенчивый мальчик двенадцати лет. Чуть поотдаль — единственный выживший сын Германика, чьё полное официальное имя — Гай Юлий Цезарь Германик. Но римляне давно зовут семнадцатилетнего юношу звучным прозвищем Калигула.

По левую руку императора, напряжённо выравняв спину, сидят три девочки, ради которых, собственно, и затеян сегодняшний приём. Тиберий торжественно объявляет имена женихов, которых он выбрал для внучек.

Шепчутся сенаторы, завистливо переглядываются всадники: кто окажется достойным столь высокой чести — породниться с самим императором?! Волнуются претенденты: откажут им или ответят долгожданным согласием? Ведь руку каждой девушки, даже двенадцатилетней незаметной Ливиллы, оспаривают несколько знатных и богатых патрициев. Кого осчастливит Тиберий?

— Старшую внучку Юлию Друзиллу я намерен выдать замуж за патриция Луция Кассия Лонгина, которого достойно воспитал отец, бывший консулом во времена Октавиана Августа.

Кассий Лонгин, сияя горделивой улыбкой, поспешно выступил вперёд. Шепоток зависти и одобрения потянулся за ним. Жених с чувством поцеловал сморщенную руку Тиберия и посмотрел на невесту — побледневшую, но старающуюся казаться спокойной. Рыжие волосы, матовое медово-розовое лицо, прозрачно-зеленые глаза, красиво очерченные губы… Юлия Друзилла с первого взгляда понравилась ему. «Я буду с ней нежен и добр!» — благородно решил Кассий Лонгин, становясь за табуретом невесты.

— Юлию Агриппину я поначалу собирался выдать за всадника Марка Виниция, — продолжал император, когда шум немного затих. — Но её руки весьма настойчиво домогался Гней Домиций Агенобарб, который в январские календы вступит в должность консула. Мужем для Агриппины я избрал благородного Домиция.

Обиженно вытянулось лицо отвергнутого Виниция. Завистливые взгляды присутствующих переползли с него на Агенобарба. Тот, издав самодовольный смешок, с шумом пробирался сквозь толпу, расталкивая стоящих на пути. Агриппина смотрела на жениха с гордостью: она добилась желаемого.