Марта Уэллс - Город костей

• Название: Город костей
• Автор: Марта Уэллс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000799-4

 Там, где некогда бороздили волны корабли морские, ныне странствуют по Великой Пустыне лишь корабли песчаные, продвигаясь меж сияющих городов. И самый главный из городов - Чарисат. Город чудес, обитель стройных танцовщич и отчаянных бродяг, место, где исполняются мечты, куда стремится каждый герой, каждый авантюрист и искатель приключений. Город опасностей и наслаждений, где невозможно отличить врага от друга, пока не настанет время сражаться... а тогда может быть уже поздно. Город, по улицам которого бредут прекрасная женщина и обаятельный вор, единственные, кто в силах обмануть жрецов страшного культа, несущего гибель городу мечты... 

---

Он оставил конкурентов забавляться шутками, понятными только им, и отправился к задней стене, где в небольшом алькове пряталась винтовая лесенка, по которой можно было пройти в частные ложи. В конце лестницы прямо в стене был прорублен проход для господских слуг и театральных служителей: через него можно было пройти в ложи, не выходя на открытую галерею, предназначенную для богатых клиентов.

Проход был узок и освещался масляными лампами, которые противно воняли и сильно нагревали воздух. Хет миновал множество людей, выполнявших различные поручения. Никто из них не обратил на него внимания. Мало ли народу пользовалось коридором, желая одного — чтобы их делишки оставались в тайне. Хет нашел ложу Лушана без труда, потому что у входа в нее стояли два телохранителя, вооруженные посохами с острыми железными наконечниками. Они пропустили его, не сказав ни слова.

Полукруглая ложа была затянута частой медной сеткой, о которую разбивался шум театральной толпы. Пол покрывал тканый ковер необычайно яркой раскраски, а приводимое в Движение часовым механизмом опахало двигалось взад и вперед на красивом металлическом шесте, разгоняя застоявшийся воздух и запахи духов, от которых можно было задохнуться.

Лушан возлежал на низенькой кушетке, а прислужница в простом неотбеленном кафтане стояла возле него на коленях. Голову Лушана покрывали редкие светлые волосы, а одет он был в шитую золотом мантию темно-синего цвета, которая не могла скрыть его объемистого чрева. Один глаз Лушана был мал, прозорлив и жаден, второй — сильно косил и глядел неизвестно на что. В присутствии слуг он редко носил свою чадру, а при свиданиях с Хетом никогда. Это считалось дурным предзнаменованием.

Задумчиво глядя на Хета, Лушан взял чашу почти прозрачной керамики, расписанную нежным узором, — из винного сервиза, стоявшего возле кушетки на низком алебастровом столике, и сказал:

— Хоть раз ты явился без опоздания, парень. Я уж стал думать, что ты вообще не имеешь представления о времени.

— Я пришел к тебе вне связи с твоими поручениями. Ты же знаешь, я на тебя больше не работаю. — Хет прислонился к стене около двери, так как Лушан начинал беситься каждый раз, когда он чего-нибудь тут касался. Хет хотя и любил высоту, но здесь у него возникало ощущение, что он висит в медной клетке над озверелой толпой. — У меня есть для тебя монета, которую я, кажется, тебе задолжал.

Рот Лушана сжался в прямую черту. Он поставил хрупкую чашу на столик с таким громким стуком, что Хет от неожиданности поморщился. Люди, которые плохо обращаются с красивыми вещами, не должны их иметь.

— И как же тебе удалось ее добыть?

— А вот это уже не твое дело, верно?

Девушка наполнила графин вином и поставила его на столик, тщательно обтерев чистой тряпочкой, чтобы пот с ее пальцев не коснулся кожи Лушана. Патриции из верхних ярусов Чаризата были просто помешаны на том, чтобы не коснуться кого-либо, как и на своих чадрах, шарфах, скрывающих волосы, на медных сетках, защищавших их от взглядов толпы простолюдинов из нижних ярусов. Все это было просто недоступно пониманию Хета, который родился в селении крисов в Пекле, где было еще меньше возможности для уединения, чем во дворах нижних ярусов, и где вам легко могли надрать уши за отказ поцеловать самую морщинистую из прабабок — этакого древнего матриарха. «Как будто кто-нибудь в здравом уме захочет дотронуться до такого дерьма, как Лушан». Хет уже давно знал, что богатый брокер, может, и имел золотых монет больше, нежели патриций, но по рождению таковым не являлся и только повторял по-обезьяньи их манеры. Если отбросить все наносное, то Лушан был всего лишь вор с чистыми руками; его особый талант заключался в том, что он заставлял других людей пачкать руки, воруя для него.

— Мое дело — ты, — сказал Лушан; его здоровый глаз смотрел холодно и презрительно. — И пока я нахожу покупателей для древностей, ты, освобождающий от последних их нынешних хозяев, будешь представлять весьма значительный интерес для торговых инспекторов. В прошлом ты приносил мне немалый доход, и, если ты думаешь, что я так легко отпущу тебя, ты…

— Ты только и умеешь, что обещать да угрожать. Не думай, что я этого не знал раньше.

Хет позволил своим глазам скользнуть по мозаике купола — это было интереснее, чем смотреть на пол, где кишел плебс. Те части мозаики, что занимали ее края, были старше, куда старше центра с его не слишком талантливым изображением Электора, восходящего на престол. Надо думать, эти древние фрагменты сохранились с тех времен, когда это здание еще не было театром. Чаризат и другие города Приграничья в свое время были островами мелких пресноводных морей — еще за тысячи лет до победы Пекла над сушей. Художники населили эти моря странными и красивыми плавающими существами и испещрили бледно-голубые небеса огромными пузырями, похожими на наполненные воздухом мешки, которые перевозили пассажиров в привязанных под ними корзинах. Эта часть мозаики была очень ценна. Обесцвеченность вдоль трещин говорила, что снять мозаику со стены, не уничтожив, просто невозможно. А жаль.

— Если ты думаешь, что я так легко тебя отпущу, ты очень заблуждаешься, — говорил Лушан. — Если ты не вздумаешь пренебречь своей частью нашего соглашения, я перекинусь словечком с одним знакомым торговым инспектором, который…

— А что, если он услышит о твоей части нашего соглашения? — Лушан ненавидел, когда его прерывали, а потому Хет делал это часто и с удовольствием.

— Глупый мальчишка, да зачем ему слушать это? — Улыбка у Лушана была удивительно мерзкая.

— А ему и не придется меня слушать. Он выслушает патриция.

— Патриция?

— Ну да, того, с которым я теперь работаю. — Выдумка пускала корни и расцветала. — Он унаследовал коллекцию редкостей, и я нанялся оценить ее. Когда Хет был моложе, он никак не мог привыкнуть к мысли, что горожанам можно врать, глядя прямо в лицо, и меняющийся цвет его глаз им ничего не говорит. — Я сказал ему: ты хочешь, чтоб я работал и на тебя, но он ответил…

— Что? — Голос Лушана ржаво заскрипел.

— Что у меня не будет времени на это. Спорить с ним я не хочу. Ты ж сам знаешь, каковы они…

Лушан стукнул чашей по столу так, что она треснула, вино пролилось на ковер. Девушка-прислужница вздрогнула.

— Ничего ты ему не скажешь, крисовский ублюдок!

Смысла оставаться дольше не было. Хет отступил к хлипкой двери, прорезанной в медной сетке.

— Я пришлю к тебе кого-нибудь с монетой. Возможно, через несколько дней. Надеюсь, деньги тебе не нужны сейчас для оплаты долгов.

Вторая чаша из сервиза полетела прямо в Хета, но он увернулся и выскочил в дверь.

Короткая лестница вела отсюда к бронзовым перилам галереи, расположенной над частными ложами. Прямо над головой круглился купол. Ниже шумная толпа аплодировала факиру, который уже взобрался на самый конец магически отвердевшей веревки и теперь стоял вверх ногами, поддерживаемый лишь одним пальцем руки, упиравшимся в конец веревки. Хет мчался по галерее, не обращая внимания на крики богатых патронов, заметивших его из других частных лож. Он достиг первого вентиляционного отверстия — высокого, но всего в несколько футов шириной, — начинавшегося футах в восьми от галереи и кончавшегося под самым краем купола. Хет прыгнул и ухватился за край проема, потом подтянулся и исчез в окне.

Вечерний воздух казался необычайно свежим после жары внутри театра. Под Хетом простиралась обширная плоская крыша, где-то позади поднималась стена Третьего яруса, сейчас скрытая широким и высоким куполом театра. Позади еще слышались крики, поэтому Хет вылез из вентиляционного отверстия и спустился на выложенную шифером крышу.

Он быстро пересек ее, чувствуя себя как дома на скользких плитах. Теплый ветер шевелил его одежду и волосы, За ним никто не гнался. Лушан не стал бы привлекать к себе внимание, посылая за ним в погоню своих телохранителей, а владельцев театра беспокоило только одно — чтобы посторонний поскорее убрался из галереи и частных лож. А как он убежал оттуда, их не касается. Важно одно — его там больше нет.

Хет добрался до стены, доходившей ему до середины груди. Это была самая высокая часть фронтона театра. Он облокотился на нее, наслаждаясь уникальным видом, открывавшимся на расположенные внизу улицы. Хет подумал: «Как я рад, что с этим покончено». Он был идиотом, когда связался с Лушаном, на что Сагай и другие уже давно указали бы ему, кабы знали об этом. Но незнание послужило бы им защитой, если бы Хета когда-нибудь схватили за воровство редкостей на верхних ярусах.

Теперь оставалось лишь ждать, доживет ли таинственный патриций до того времени, когда сможет выполнить свою часть соглашения. «И проживу ли я столько, чтоб выполнить свою», — подумал Хет.

Там, внизу, вблизи театральных ступеней, произошло какое-то шевеление толпы. Спустя несколько секунд Хет понял его причину. Три Хранителя шли по улице, как бы прорубая себе дорожку в густой толпе. Их сверкающие белые мантии и чадры на лицах вспыхивали в колеблющемся свете ламп, привлекая к себе всеобщее внимание среди ярких красок одежд богачей и серых лохмотьев бедноты. «Может быть, это за Лушаном с Имперским приказом о казни?» — с надеждой подумал Хет. Но трио миновало театральные ступени, не останавливаясь.