Зинаида Шишова - Великое плавание

• Название: Великое плавание
• Автор: Зинаида Шишова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1972

В книге Зинаиды Шишовой рассказывается о великом плавании Христофора Колумба.

Она основана на фактах и на догадках. Из дневника Колумба известно, что в его экипаже были мальчики – корабельные юнги. Из-за оплошности одного из них потерпела крушение «Санта-Мария» – флагманское судно флотилии.

Зинаида Шишова дала этим безвестным юнгам имена, связала их дружбой, высоким чувством товарищества, тайной карты.

Для среднего и старшего возраста.

---

От себя же Антонио Торрес, человек умный и бывалый, сообщил адмиралу, что в придворных кругах озабочены большими тратами, какие требует колония.

По контракту, заключенному с торговым домом Берарди, провоз каждого фунта груза обходится в один мараведи. Поэтому фарнега пшеницы, стоившая в Кастилии тридцать пять мараведи, обходилась в Изабелле в сто пятнадцать. Возвращались же корабли чаще всего с одним только балластом. Добыча золота в Изабелле еще ни разу не покрыла расходов, понесенных на экспедицию. Враг господина – архидиакон Фонсека ловко раздувает недовольство, пользуясь поддержкой богатых братьев Пинсонов, патера Буйля и Маргарита. Посланные на суд в Испанию Фермин Кадо и Берналь де Писа подверглись лишь короткому тюремному заключению, так как нанятые ими адвокаты доказали перед королевским судом, что вина их была совсем не так велика.

Король Фердинанд сообщил в письме к адмиралу о состоявшемся полюбовном соглашении с Португалией. Это должно было успокоить господина, так как больше всего его тревожили притязания португальцев на вновь открытые земли.

По настоянию папы обе соседние державы решили прислать своих представителей – географов и дипломатов – и вновь установить демаркационную линию. Полагая, что она пройдет через один из островов Моря Тьмы, короли просили адмирала оставить на время дела в колонии и прибыть на это совещание.

Но здоровье адмирала не могло позволить ему долгого путешествия, и он решил вместо себя отправить в Испанию Диего Колона.

Обсуждением всех этих дел был занят адмирал, когда Гуатукас обратился к нему с просьбой о возведении во владениях Веечио форта для защиты от злых карибов. Об этом всем и рассказывал я Гуатукасу, поднимаясь с ним по горной тропинке.

Но, утешая юношу, я не совсем точно передал ему разговор адмирала с братьями; для того чтобы индеец не понял их, они вели беседу на латинском языке.

– Divida et impera,[90] – сказал синьор Бартоломе Колон. – Я не вижу нужды возводить форт для защиты индейцев от индейцев. Перебьют ли они: подданных Веечио или те расправятся с пришельцами, золото тех и других останется в наших руках. Для того чтобы сохранить мир на острове, необходимо поддерживать вражду между отдельными индейскими племенами.

Путь в горы труден, и по нескольку раз на день мы останавливаемся, чтобы передохнуть.

К стыду своему, должен признаться, что я утомляюсь гораздо быстрее, чем Гуатукас. И меня поражает доброта юноши, который, заметив, что я не могу двигаться от усталости, останавливается и, потирая колени, жалобно говорит:

– Нужно отдохнуть, болят ноги.

В течение первого дня пути мы несколько раз встречали небольшие отряды индейцев, которые, ответив на приветствие Гуатукаса, обгоняли нас и поднимались выше по узенькой тропинке.

– Откуда они здесь? – с удивлением спрашивал я Гуатукаса. – Местность эта раньше была совсем безлюдной.

Потом, когда такие отряды стали попадаться нам все чаще и чаще, я перестал удивляться.

Все индейцы, которых я видел, казались мне похожими друг на друга, и только к концу дня я с помощью Гуатукаса научился их различать.

– Эти, с заплетенными волосами, втыкают в косу перо цапли, – говорит мой спутник. – Посмотри, они не умеют добывать красную краску и раскрашивают лица только в белый и черный цвет. А эти украшают головы коронами из перьев, и перья же спускаются вдоль их спины. Они научились этому от карибов. Это люди Каонабо.

Упоминание о свирепом вожде заставляет меня вздрогнуть. – А эти, видишь, носят на плечах козьи шкуры, они пришли издалека. Это подданные касика Катанабана.

«Что заставило их направиться сюда?» – с удивлением думаю я.

Ночью мы устраиваемся под огромным деревом. В этой благодатной стране нет хищных зверей или опасных гадов, и мы можем спать, не зажигая костра.

Я засыпаю моментально, едва смежив веки. Будит меня предрассветный холод, и, плотнее заворачиваясь в плащ, я вижу темную фигуру Гуатукаса, выделяющуюся на фоне светлеющего неба.

– Почему ты не спишь? – спрашиваю я. – Нам предстоит далекий путь, почему ты не хочешь отдохнуть?

– Два и пять и один, – говорит он, отсчитывая что-то на пальцах. – Твой брат Орниччо научил меня считать, – добавляет он с гордостью.

Меня смешат его слова.

– И ради этого ты не спишь? – восклицаю я. – Что же будет, если ты научишься считать до ста?

– Тсс, – говорит он, прикладывая палец к губам, – еще один. Пока ты спал, здесь прошло девять отрядов индейцев. Много людей Гуарионеха, много людей Катанабана, много людей Каонабо. Молодые воины. Среди них я не видел стариков, женщин и детей. Не лучше ли тебе вернуться в Изабеллу? – добавляет он вдруг.

– Что ты, Гуатукас, – возражаю я с возмущением, – я должен увидеть моего друга! Ради этого я вернулся на остров и испытал столько мук и лишений. Неужели теперь, когда мои испытания приходят к концу, ты хочешь, чтобы я отказался от встречи с ним?

– Идем, – говорит Гуатукас коротко. – Только мы свернем с этой тропинки. Ее проложили индейские воины, и нехорошо нам с ними встречаться.

Подъем сделался еще круче и путь еще труднее, так как теперь нам приходилось пробираться между кустами и деревьями и руками рвать лианы. Колючки впивались нам в ноги, рубашка моя намокла от пота, ноги и руки пыли от усталости.

Но зато с нашей высоты ясно были видны окрестныегоры. И всюду, куда ни бросишь взгляд, к Королевской долине тянулись длинные цепочки людей. Индейцы спешили туда с севера, с востока, с юга и запада.

Внезапно мы услышали треск ломаемых веток где-то внизу, под нашими ногами.

Выглянув из-за кустов, я увидел бронзово-красное лицо дикаря. От висков к подбородку его шли черные и красные полосы, мочки ушей, растянутые тяжелыми кремневыми палочками, лежали на плечах. Глаза, окруженные кольцами черной и красной краски, казались мрачнее и больше. Он был на целую голову выше окружающих его воинов.

– Это сам касик Каонабо! – прошептал мне на ухо Гуатукас.

Мы скрыты от взоров вождя густой стеной зарослей, но он поднимает голову и втягивает воздух. Я вижу, как его грудь вздувается, подобно кузнечным мехам.

Я поворачиваюсь к Гуатукасу, желая задать ему какой-то вопрос, но юноша, сделав мне знак молчать, тянет меня за руку наверх. Здесь, в скале, какое-то подобие пещеры, а длинные побеги растений, свешиваясь сверху, почти закрывают вход.

Каонабо произносит несколько слов, и тотчас же мне начинает казаться, что окружающие нас кусты оживают. Я вижу, как темные руки раздвигают ветви, мелькают перья головных уборов. Гуатукас крепко сжимает мне руку, и мы задерживаем дыхание, боясь привлечь внимание индейцев.

– Чего они ищут? – спрашиваю я.

– Они ищут нас, – шепчет он мне на ухо, когда воины удаляются от нашей пещеры. – Каонабо почуял запах белого. Лучше выйти ему навстречу.

Я не знаю, как поступить, но мне не хочется, чтобы Гуатукас заподозрил меня в трусости, да и посланные Каонабо уже опять подходят к нашей пещере.

Ползком выбравшись из нее, мы сбегаем вниз с холма. Очутившись в кустах, заслоняющих от нас Каонабо, раздвигаем ветки и останавливаемся на дороге перед великим касиком.

Гуатукас, почтительно склонившись, приветствует вождя, и тот спокойно отвечает на его приветствие.

Я кланяюсь ему в свою очередь, и он поворачивает ко мне свое страшное лицо.

– Здравствуй, великий вождь! – говорю я на языке народа Гуаканагари.

– Я рад приветствовать тебя на своем пути.

– Зачем индеец племени Харагвы идет рядом с белым убийцей? – говорит Каонабо, поворачиваясь к Гуатукасу. – Или люди Веечио, как и люди народа мариен, уже сделались рабами белых собак?

– Ты ошибаешься, – сказал я, – плохие люди бывают и среди белых и среди краснокожих, и их называют разбойниками и убийцами. Я только что вернулся с Кубы; спроси тамошних жителей, они ничего, кроме ласковых слов, не слыхали от моих белых братьев.

Каонабо подал знак – и из рядов индейцев вышел человек. Я содрогнулся от ужаса, когда увидел его лицо: оно было круглым, как шар, – нос и уши его были отрублены начисто.

– Этот воин хотел отобрать у белых свое же добро, – сказал Каонабо, – и вот как они с ним поступили.

– Так поступают злые белые, – сказал я, – и их надо наказывать.

Говоря с вождем, я дивился сам, как вид этого страшного человека не заставил мой язык от ужаса прилипнуть к гортани. Лицо Каонабо было разрисовано белой и красной краской. Длинные клыки, искусственно заостренные, выступали на его нижнюю губу, придавая ему звериное выражение. Ростом он был в полтора раза выше меня, и, говоря с ним, я должен был задирать голову. Волосы его были пучком собраны на темени и украшены пером болотной цапли; страшные мышцы, перетянутые ремнями, буграми вздувались на его руках и ногах.

– Ты хорошо знаешь язык моего народа, – сказал Каонабо, – но тебе недолго придется говорить на нем.