Филип Фармер - Грех межзвездный

• Название: Грех межзвездный
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Terra Fantastica
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-7921-0008-X

Молодой лингвист Хэл Ярроу, прибывший на космическом корабле на далекую планету Оздва, изучает язык «жучей» – разумных обитателей Оздвы, произошедшихъ некогда от членистоногих.

И вот однажды, во время поездки на развалины древнего города, построенного давно исчезнувшей расой гуманоидов, он встречает Жанетту – женщину, которая не просто точь – в-точь как женщины Земли, но гораздо лучше их – красивая, нежная, ласковая…

---

– «Темное начало бременем кроется в светлом, – процитировал Хэл „Талмуд Запада“. – Соратник в нас вожатым, а мы и не ведаем».

Ничто так не бесило Мэри с ее пристрастием к цитаткам, как те же цитатки из уст Хэла. Но вместо того, чтобы ввернуть что-нибудь этакое в ответ, она вдруг заплакала.

– Хэл, мне просто ужас как страшно. Ты отдаешь себе отчет, что в будущем году истекает наш срок? И что нас потянут к аззитам на детектор? И если мы завалимся, если подтвердится, что кто-то из нас отрицает будущее для собственных детей… ты же знаешь, все знают, что нас ждет.

Искусственное оплодотворение от донора приравнивается к прелюбодеянию. Клонирование запрещено Сигменом, поскольку грязнейший из соблазнов.

В первый раз за весь вечер Хэл почувствовал сострадание к Мэри. Ведом был ему смертельный страх, От которого ее так в дрожь кидало, что кровать ходуном ходила.

– Не думаю, что есть о чем так уж тревожиться, – сказал он. – В конце концов, нас очень уважают, мы нужные спецы. Их не хватит растранжирить наши знания и талант и дать нам ВМ. Если ты не забеременеешь, я думаю, дадут нам отсрочку. И власть у них такая есть, и прецеденты были. Сам Впередник говорил, что каждое дело надо рассматривать с учетом обстоятельств, а не по букве закона.

– И часто они рассматривают с учетом? – ехидно спросила она. – Часто? Не хуже меня знаешь, что всегда судят по букве.

– Ни одного такого случая не знаю, – приободряюще ответил он. – Нельзя же быть настолько наивной! Если один к одному, как по правдомету шпарят, то да. Но я кое-что про иерархов слышал. И знаю: такие вещи как родство, дружба, положение, толстая сума, польза для Госуцерквства очень даже сказываются.

Мэри села на кровати – спина прямой струночкой.

– Уж не хочешь ли сказать, что уриелиты мзду берут? – окрысилась.

– Никогда никому такого не скажу и тебе тоже, – сказал он. – Клянусь отрубленной рукой Сигмена, на такой жуткий антиистиннизм я даже намекать не имел в виду. Нет, я имел в виду, что польза для Госуцерквства – такое дело, что могут потом или помиловать, или что-то в этом роде.

– И кто же, по-твоему, за нас заступится? – донеслось из темноты, и Хэл усмехнулся. От его речей Мэри могла на стенку лезть, но в делах житейских она не теряется и стесняться в средствах не станет, лишь бы от Высшей Меры отбояриться…

На несколько секунд воцарилось молчание. Мэри тяжело дышала, как загнанный в угол зверь.

Наконец он заговорил:

– По правде-то, я никого из влиятельных не знаю, кроме Ольвегссена. А он, хоть мою работу хвалит, раз за разом проезжается насчет моей СН.

– Вот видишь! Насчет СН! Хэл, если бы ты набрался духу и…

– И если бы ты так не усердствовала, чтобы мне подставить ножку, – зло отозвался он.

– Хэл, мне никак, если ты по-прежнему будешь позволять себе так антиистинничать. Мне это совсем не в радость, но обязанность есть обязанность. Когда ты меня в этом упрекаешь, ты еще один ложный шаг делаешь. Еще одну черную пометку получишь…

– Ложный шаг, про который ты вынуждена будешь спеть АХ'у. Да, знаю. Давай хоть на десятитысячный раз с этим не торопиться.

– Ты сам до этого довел, – сказала она добродетельно.

– Ну вот, кажется, обо всем договорились. Она судорожно вздохнула и сказала:

– Не всегда же так было.

– Да, в первый год после женитьбы не было. Но с тех пор…

– А кто виноват? – всхлипнула она.

– Хороший вопрос. Но, по-моему, не стоит его обсуждать. Опасное это дело.

– Что ты имеешь в виду?

– Не тема для дискуссии.

Подивился тому, что сказал. Что он имел в виду? Сам не знал. Сказано было не от ума, а ото всего существа. Не Обратник ли подбил ляпнуть языком?

– Давай спать, – сказал он. – Утро вечера мудренее.

– Но сначала… – сказала она.

– Что «сначала»? – устало отозвался он.

– Ты буверняк передо мной не разыгрывай, – сказала она. – Из-за чего все началось? Сначала давай… исполни свою обязанность.

– Обязанность, – сказал Хэл. – Чтобы все буверняк. Уж оно конечно.

– Не говори так, – сказала она. – Не желаю, чтобы ты делал это по обязанности. Хочу, чтобы делал, потому что любишь меня, с радостью. Или потому что хочешь любить.

– Я бы с радостью все человечество любил, – сказал Хэл. – Но примечаю, что мне строго-настрого воспрещено исполнять эту обязанность с кем-либо, кроме супруги, истиннизмом суженой.

Мэри в такой ужас пришла, что даже не ответила и повернулась к нему спиной. Но он, зная, что делает это больше ей и себе в наказание, как обязанность, – потянулся за ней. В том, что последовало после формальной вступительной заявки, все было расписано и освящено. Но на этот раз, не как бывало раньше, все делалось шаг за шагом: и изустно, и изтелесно. Как заповедано Впередником в «Талмуде Запада». За исключением одной мелочи: Хэл был одет в дневную одежду. Он решил, что это простительно, потому что в счет идет дух, а не буква, и эка разница, одет он в это уличное платье или в ночное – вечно дергаешься в нем, как стреноженный? Мэри, если и заметила эту строптивость, словом на сей счет не обмолвилась.

3

А потом, откинувшись навзничь и глядя во тьму, Хэл думал, о чем уже столько раз думалось. Что же это подобно перегородке из толстенной сталюги будто рассекает его надвое ниже пояса? Порыв был. Еще бы не быть – и сердечко колотилось, и дух спирало. Но, по правде-то, он ничего не переживал. И когда подступал тот миг, который у Впередника именовался моментом осуществления из возможного, свершения и торжества истиннизма, Хэл испытывал чисто механические ощущения. Тело срабатывало, как заповедано, но сам он не переживал восторга, так живописуемого у Впередника. Внутри была перегородка, стылая, бесчувственная, глухая. И он чувствовал только подергивания тела, будто электродик шпынял нервы, и те тут же намертво теряли чувствительность.

«Не то», – говорил он себе. Или все же то? Могло ли быть так, что Впередник ошибся? В конце концов, он был человек выдающийся, не чета остальным. Возможно, ему было даровано столько, что он мог испытать совершеннейшие ощущения, не отдавая себе отчета в том, что остальное человечество этой везухи с ним никогда не разделит.

Но нет же, так не могло быть, если Впередник истинно провидел суть каждой особи, да сгинь мыслишка, что, может, и не каждой!

Значит, Хэл был обделен, один-одинешенек изо всей паствы Госуцерквства истиннизма.

Один ли? Он никогда ни с кем не делился своими ощущениями. Это было если не немыслимо, то неосуществимо. Непристойно. Антиистинно. Учителя никогда не говорили ему, что это запретно; и не пристало им такое говорить, потому что Хэл и без них об этом знал.

Однако Впередник заповедал, что должно Хэлу испытывать.

Может быть, не дословно? Когда Хэл обдумывал ту главу из «Талмуда Запада», которую дозволялось читать только посвященным и супружеским парам, он разумел, что Впередник и впрямь описывал не просто физическое состояние. Глава была написана поэтическим языком (Хэл знал, что такое поэтический язык, поскольку, будучи лингвистом, имел доступ к разного рода сочинениям, запретным для прочих), а местами – метафорическим и, даже можно сказать, метафизическим. Изложена в выражениях, которые, если так-то разобраться, истиннизму мало присущи.

«Впередник прости и помилуй, – думал Хэл, – я подразумеваю только, что эти выражения не суть просто само по себе научное описание электрохимических процессов в человеческом теле. Они приложимы, спору нет, но лишь на более высоком уровне, поскольку истина феноменологически полипланарна».

Субистинна, истинна, псевдоистинна, сюристинна, сверхистинна, ретроистинна.

«Ни времени на богословие, – думал он, – ни желания заставить ум сосредоточиться нынче ночью, как в иные ночи, на неразрешимом и не скором на ответы. Впередник ведал, а мне вот не дано».

Истина на сегодняшний день сводилась к тому, что он не в фазе с мировой линией. И раньше был не в фазе. Он балансирует на грани антиистиннизма каждый миг своей яви. И это не к добру: вот-вот поддаст Обратник, и рухнет Хэл Ярроу прямо в лапы Впередникова братца…

Проснулся Хэл Ярроу, как от толчка, в тот миг, как в жилье прозвучала утренняя зорька. Секунды две не знал, где он: мир сновидений и мир яви так причудливо переплелись.

Скатился с кровати, встал, оглянулся на Мэри. Та, как всегда, спала себе под этот громкий зов, поскольку ее он не касался. Через четверть часа по трехмерке поступит второй сигнал горниста, побудка для женщин. К тому времени Хэл должен быть умыт, побрит, одет и снаряжен в путь. В свою очередь, у Мэри будет пятнадцать минут на сборы в дорогу; а через десять минут после этого с ночной работы сюда войдет Олаф Марконис и устроится пожить-поспать в этом тесненьком мирочке до возвращения семейства Ярроу.

Хэл справился даже быстрее обычного, потому что был уже в дневной одежде. Оправился, лицо-руки вымыл, набуровил крем для бритья на щеки персональной кисточкой, убрал проклюнувшуюся щетину (в один прекрасный день авось заделается он в иерархи и ужо тогда заведет себе бородищу, как у Сигмена), причесался и выскочил из того самого.