Максимилиана Моррель - Код любви

• Название: Код любви
• Автор: Максимилиана Моррель
• Издательство: АСТ, Сова
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-036788-0

Современный мистический женский роман, повествующий о любви американской писательницы и Мастера вампиров. Поклонников мистической литературы ждет динамичный сюжет, бурное развитие событий, атмосфера тайны и красивой любовной истории.

---

– Тикси, ей ведь не больше шестнадцати! Родители разрешают ей выступать здесь? Неужели ваш закон гостеприимства заходит так далеко? Посмотри на этих ребят, как бы не было неприятностей.

– За Тори можно не беспокоиться, – удивительно, с какой нежностью он на нее посмотрел. – А парням ничто не угрожает, закон не позволит.

– Все время слышу про какой-то закон. У вас свой, особенный?

– Есть законы, которые распространяются только на избранных, а в остальном мы живем согласно Конституции.

– Законы не могут быть для избранных, мы все граждане одной страны.

– Считайте, что это необходимое дополнение к общепринятым нормам.

– А поконкретнее?

Тикси ухмыльнулся:

– Не убий, не укради…

Я засмеялась. Как все просто! Передо мной неожиданно вырос Клайф:

– Может, потанцуем, Гленда?

Почему бы и нет? А руки-то какие холодные! Ого! Вот это объятия! Поосторожнее, ты сломаешь мне ребра!

– Не надо наклоняться так близко, Клайф.

– Ты так вкусно пахнешь, не могу удержаться. А ты знаешь, Гленда, что у тебя со дня на день начнутся месячные?

Ну, это уж чересчур. Отвали! Да отпусти же ты меня наконец! Такое впечатление, что пытаюсь сдвинуть с места скалу.

От неожиданности даже вздрогнула. Слава Богу, – Морис! Такого угрожающего шипения не услышишь даже в серпентарии. Вот это оскал! Железные тиски рук разомкнулись сразу. Голос Клайфа:

– Эта женщина – моя!

Борьба двух взглядов. Смертельная… Итог известен заранее: Клайф отступает с мерзким шипением.

– Морис, что это за странный шипящий диалект? Язык масонов?

Я нервничаю.

– Где вы слышали, чтобы масоны шипели?

– Ну я-то их вообще не видела.

– Надеюсь, вы не желаете сейчас прослушать лекцию о тайных обществах?

– Лекцию? Не думаю. Но здесь какая-то тайна, и я хочу ее узнать.

– А вина хотите?

– Хочу.

Подходим к одному из столиков. Сидящие мгновенно вскакивают, уступая нам места. Странно.

– Наконец-то мы можем поговорить, Морис. Расскажите о себе.

– Да рассказывать-то особенно нечего или очень много.

Как знать!

– Пусть будет много.

– Тогда начнем с момента моего рождения. – На лице улыбка, полная загадки и насмешки. – Я родился в тысяча восемьсот двадцать первом году, в Атланте, штат Джорджия. Продолжать?

Киваю: продолжай, продолжай!

– Мой отец был сыном богатого плантатора, а родители матери с Западного побережья. Я был шестым ребенком и единственным, кто выжил. Родители погибли здесь, в Дак-Сити, когда я был в Европе. Затем полицейская академия, должность помощника шерифа и очаровательная женщина напротив за столиком.

Нет, Морис, не все, есть еще что-то, о чем ты не хочешь мне говорить.

– Или не могу.

Или не можешь.

– Извините, вы просили не копаться в вашей голове.

– Неужели это так просто – залезть в чьи-то мысли?

– Все гораздо сложнее, мисс О'Коннол, и гораздо проще, чем вы можете себе представить. – Зовите меня Гленда, Морис.

Кивнул, а я улыбнулась. По-моему, мы можем даже не разговаривать. Я буду думать, он – понимать и кивать в ответ. До чего же он красив, когда смеется!

– Еще раз извините, Гленда, это получается непроизвольно. Если хотите, чтобы я вас не слышал, думайте шепотом.

– Я лучше буду говорить. У меня плохо получается читать ваши мысли, вернее, совсем никак.

Ты куда?.. Сюртук сшит под старину. Дорогое удовольствие для простого копа. А простого ли? На вид лет двадцать семь, с натяжкой – тридцать. Речь хорошо поставлена. Образован. Явно, полицейской академией не ограничилось. Упомянул о Европе… Итон? А может быть, Сорбонна? Какая стать! Голову держит как царственная особа. Ни дать ни взять – принц крови. В такой дыре! Ну, конечно, мы же собирались пить вино!

– Так кто же вы, Морис Балантен? Где вы учились? В Англии? Во Франции? Тогда почему полицейский? Здесь? Из-за родителей? Их убили? – Взгляд серьезный, внимательный. —

Я не хочу лезть к вам в душу, Морис. Но вы мне интересны. Даю слово, что не воспользуюсь вашей откровенностью.

Усмешка, достойная самого дьявола. Сколько в этом человеке всего намешано!

– Я к вам в мысли. Вы ко мне в душу. А что это такое – душа? Если человека разрубить пополам, то можно увидеть, как эта самая субстанция выпорхнет оттуда. А как тогда быть с выражением «бездушный человек»? Сотни умов уже века мучаются над этим вопросом, но так и не пришли к логическому умозаключению. Человечество продолжает из поколения в поколение произносить одну и ту же банальную фразу: «Как у меня болит душа!». У вас когда-нибудь болела душа, Гленда? Уверен, вы можете даже показать, не задумываясь, где она находится. Но у вас-то точно не в пятках! Я смеюсь, потому что меня всегда забавляло, как суетливы люди, как они мелочны. Непостоянны, лживы и чаще всего перед самими собой. Они бесконечно мучаются от тоски, ненависти, отчаяния. Бессмысленно прожигают свою жизнь или то, что они называют жизнью. А потом наступает пустота. И последний, уже почти неосознанный порыв, вопль, призыв, мольба, страх. Неужели все? Так быстро? Конец. Что же дальше? А дальше уже не будет. В чем же смысл? Но каждый знает, что, если бы ему дали возможность начать все сначала, он непременно бы все изменил, исправил, нашел ответы на вопросы. Построил… Посадил… Родил… Научился бы и научил, пришел бы и поддержал, не прошел бы мимо и помог. Да вот незадача – второго шанса нет и не будет. Vanitas vanitatum et omnia vanitas[1]. Времена порождают великие умы, но и они не вечны, и величайшая беда в том, что в каждую следующую секунду вы – л ю д и – уничтожаете то, что создали в предыдущую. Так исчезает день за днем, а вы живете, кое-как довольствуясь случайным, и не создаете ничего долговечного. Quod erat demonstatum et omnia vanitas.[2]

– Мне нравится вас слушать, Морис. Отличные философские рассуждения! Чувствую, что я вам явно проигрываю в логике. Мы с вами почти ровесники, – что это еще за усмешка? – но в вас чувствуется больше обреченности. И откуда у меня такое впечатление, что вам известно больше, чем мне? Конечно, мы совершенно разные. По-моему, важнее всего оставаться самими собой в любой ситуации. Но на то мы и люди, чтобы совершать ошибки, исправлять и делать новые. Душа… Возможно, ее кто-то глубоко прячет. Кто-то сам отказывается сострадать, сопереживать, а другие вкладывают эту самую душу в дело своей жизни. Знаете, где моя душа? Не здесь, в груди, она – в моем любимом сынишке. Вот главное дело моей жизни. А книги, которые я написала, наполнены моей фантазией, историями и приключениями, которые никогда не сбудутся. Наша жизнь – штука весьма условная, никто не знает, что будет дальше, но надо попытаться оставить часть своей души здесь, на земле. И неважно, кто и как это сможет выразить. Вырастить сад, открыть новую формулу, сделать революцию в моде. Любить кого-нибудь так, чтобы это было достойно пера нового Шекспира. Сколько дел в жизни у мыслящего человека! А сама жизнь коротка, отсюда и суетность людская. Желание успеть хоть что-нибудь. А также думать не только о душе, но еще и о бренном теле, за здоровьем которого надо следить. Питать его, греть на солнышке.

– Любить – согласен. Питать – безусловно. А все остальное…

– Нет, Морис, любить душой.

– А если я вам скажу, что у меня нет души? Значит, я не способен любить? Готов поспорить. Но вам не хватит жизни для этого бесконечного спора. Мне хватит, а вам – нет.

– Тогда я не буду спорить. А душа у вас есть только потому, что вы о ней рассуждаете.

Захохотал, откинувшись на спинку стула. Все, кто сидел в баре, мгновенно притихли и оглянулись на нас. Музыка оборвалась. Повисла напряженная, почти ощутимая физически, густая, как туман, тишина. Морис, не глядя, пренебрежительно отмахнулся, вполне красноречиво давая понять, что их это не касается. Королевский жест! Его величество заняты!

– Вы готовы поговорить о смерти, Гленда?

– Нет, меня больше интересует жизнь. Можно вернуться к этому разговору лет через пятьдесят.

– Вот я вас и поймал. Вы противоречите сами себе. Даже через пятьдесят лет вы ничего не будете знать о смерти. Потому что будете еще живы. Что такое смерть, может знать только мертвый.

– Нам с вами тогда остается только пофилософствовать.

– Вам – да! А я смело могу утверждать.

Ох и странный взгляд! В его глазах вечность. Холодная, страшная. Не надо так смотреть, Морис. По-жа-луй-ста… Цепенею…

– Хотите, я скажу, что вы чувствуете сейчас? – Отпрянула назад. Страх. Его голос овладевает, подчиняет, душит изнутри. – Ужас. Настоящий ужас. Не книжный. Не экранный. От которого холодный пот по спине. Что-то, похожее на падение в пропасть. Бесконечную. Бездонную. Я могу сделать с вами все, что хочу. И вы это знаете. Бороться со мной вы не в состоянии.

Отводит глаза, и я чувствую полное опустошение. Бессилие. Словно из меня выпили всю жизненную энергию. Через силу:

– Пожалуйста, не надо… Как вы это делаете, Морис? Это гипноз?