Джон Райт - Неспящий в ночи

• Название: Неспящий в ночи
• Автор: Джон Райт
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01543-2

---

И все же не только глаз моих коснулся серебристый луч, дошедший с небывалых высот. Отчего-то я знал, что небесный бриллиант - это и пламя, и газовый шар в бесконечной дали; и каким образом мог он обрести разум, и заметить меня, и обратиться ко мне, я не знаю, потому что бриллианты, огни и газовые шары не имеют души. Но точно так же я не в силах объяснить, как холм, смутно напоминающий очертаниями уродливого человека, может миллионами лет стеречь Последний Редут, ни разу не шевельнувшись и не ослабив бдительности. Разве первое более невероятно, чем второе?

Я почувствовал, как во мне шевельнулась сила, человеческая сила, и поднял голову.

Молчаливые стояли надо мной, но их безликие капюшоны были откинуты назад, обращены к звезде. Разум, холодный разум Молчаливых больше не замечал меня.

Поднимался туман. Как ни легок, как ни слаб был свет звезды, он заставил нити белого тумана просочиться из-под песка.

Может быть, существует естественное объяснение случившемуся, но я в этом сомневаюсь. Тонкое как вуаль облако поднялось, чтобы скрыть меня от врага. Нежный луч единственной звезды пробивался сквозь его жемчужную завесу и наполнял красотой каждую каплю, каждую прядь тумана. Если то было естественное явление, тогда сверхъестественному миру должно быть стыдно, что подобное чудо могло быть создано простыми каплями росы и звездным светом.

Молчаливые остались за стеной тумана, а я поднял свое оружие и крадучись пошел вперед. Туман слепил и меня, так что я шел на свет звезды. Здесь и там в серебристой дымке маячили силуэты Молчаливых, неподвижные и ужасные. И все же они не замечали меня и не причиняли вреда, что было бы невозможно, если бы только некая добрая сила старых сказок ради спасения человека от ужасов Ночи не задержала течение времени или не заменила жестокий закон природы милосердием.

Лестница привела меня к низким зарослям лишайниковых кустов. Под ними скрывалась дверь - плоский люк в скале, и он был погнут давним ударом, так что немного отходил от петель. В щель мог, наверное, протиснуться человек или одно из мерзких созданий Ночи - червь или многоножка, но большим чудовищам сюда хода не было.

Звезда скрылась, и защищавший меня туман начал редеть. Сквозь него проступали высокие тени, и мой страх перед Молчаливыми вернулся.

Я скинул шлем и нагрудник, отстегнул наплечники, чтобы не застрять в узкой щели. Возможно, благоразумнее было скинуть вниз броню, прежде чем спускаться самому, но то же благоразумие подсказывало избегать шума, так что я спрятал броневые пластины под куст, где (как я надеялся) их не могли найти.

Края люка царапали и обдирали тело. Обливаясь кровью, я упал в темноту.

Здесь нет места описывать чудеса города Асира. Довольно будет сказать, что под куполом в скале на много миль пролегали поля и пастбища, что сам купол, даже разбитый, был величественным сооружением в несколько миль в поперечнике и в полмили высотой. Местами ноги Левиафанов проломили свод. С покосившейся галереи я видел колени и бедра, покрытые грубой чешуйчатой кожей, и сознавал, что где-то глубоко внизу огромные ступни топчут дворцы и музеи, храмы и библиотеки Асира - великой цивилизации, неизвестной народу Последнего Редута. Уровни на много миль были разбиты шагами гигантов в те давние века, когда гиганты еще двигались, и в эти проломы втекали холод и тьма.

Я нашел двери из орихалькума, которые так часто видел во сне.

Правая створка была точно такой (я понял это теперь, когда память вернулась ко мне), какой я сделал ее в прошлой жизни.

Правая створка воскрешала прошлое: барельефы звездных странников, опускающих свои крылатые корабли на голые черепа миров, ужас на лицах людей, осознавших, что наша земля - последний живой мир во Вселенной. Здесь изображалось падение Луны и раскол земной коры. Здесь были Создатели Дорог - величайший из народов древности. Здесь были Жители Скал, чьи исполинские города и империи лепились к бесконечным стенам раскола в те века, когда поверхность земли покрыл лед, а дно огромной трещины оставалось слишком горячим для ног человека. Здесь была Основательница, вспахавшая круг, где предстояло вырасти Последнему Редуту, плугом, запряженным вымершими животными, - то была легенда первой эпохи пирамиды, а с тех пор миновал двадцать один зон - двадцать один миллиард лет.

Левую створку покрывали картины конца времен: здесь изображены были Сокрушенные Врата и человечество, разделенное на две расы - оставшиеся в ловушке подземного мира и запертые в верхних башнях, когда средние уровни Последнего Редута стали обиталищем нечистых созданий, прорвавшихся из тьмы. Здесь была трагедия бегства: миллионы детей и женщин Верхнего народа в попытке спастись на крылатом корабле, подобном кораблю звездных странников. Корабль, утративший подъемную силу, падал среди нетерпеливых толп внелюдей, ухмыляющихся горгулий и Гончих Ночи.

Показано было и время Последней Тысячи, когда каждый живущий знает не одну свою жизнь, но жизни всех, кто был до него, так что в каждом мужчине таится множество, в каждой женщине - все матери до нее.

Было и изображение последнего дитя, рожденного при свете свечей в ледяном гробу его матери: лик Триады. Три тени, воплощение всех мертвых, истаявших в смертной ауре мира, склонялись к младенцу с глазами мудреца, протягивая ему призрачные рукояти своего оружия. И тень, от которой отворачивалось последнее дитя, лишалась надежды на память в ковчеге человечества.

Последняя панель, верхняя в левой створке, изображала Архонта Великой Тьмы, Антисерафима и другие всемогущие силы Великой Ночи восседающими на руинах Последнего Редута, словно на троне. Молчаливые поклонялись им, южный Стерегущий лизал их окровавленные руки. Все знания и достижения человека пылали в огромном костре, вокруг которого кувыркались внелюди, и большие из темных служителей пожирали меньших в победном пиршестве.

Эта картина была плодом воображения, данью традиции. Высшие существа не имеют ни формы, ни вида, которые можно изобразить карандашом или высечь в камне. Тем не менее создательница двери хорошо сумела передать кошмарную сцену, и я понимал, что она выражала.

Последней справа, на самом верху, была картина - противопоставление торжеству тьмы. На ней сиял золотом лучистый шар, воплощающий последний закат древнейших легенд, а на переднем плане, держась за руки, стояли печальные Отец и Мать человечества, и каждый вскинул руку то ли в приветствии, то ли в последнем прощании с веками радости, правившими тогда небесами.

Радостно было мне думать, что даже древний я, создававший эту картину, не считал дни света ребяческим мифом.

Я уперся плечом в резную створку, и дверь открылась.

Разумеется, то была дверь музея. Внутри я нашел пыльные и ржавые остатки стеллажей и экспонатов: почерневшие механизмы, тусклое стекло и пустые книжные полки. Но один из механизмов, имевший форму гроба, еще блестел. И сквозь оконце лился свет.

Этот механизм, давно забытый в Последнем Редуте, задерживал биотическое движение, которое мы называем жизнью, замораживая, а затем бережно отогревая и оживляя каждую клетку тела в отдельности. Такие аппараты использовались в далекие эпохи, когда человек уходил в пространство Вселенной, но те, кто проспал в них слишком долго, выходили измененными. Их тревожили странные сны, навеянные разумом, странствующим в глубочайшей межзвездной бездне, и верность их уже не принадлежала Земле.

В саркофаге лежал Перитой.

Я стер с окошка изморозь, чтобы заглянуть внутрь. Он был страшно искалечен: рубец пересекал пустые глазницы, левая рука отрублена у локтя. Неудивительно, что он даже не пытался вернуться в Последний Редут: слепой калека без ампулы.

Несколько минут поисков - и я нашел в нише "глаз врача". Через мыслепровод, безжалостно выдранный из пишущей машины, я подключил его к саркофагу и наводил "глаз", пока изображение Перитоя не стало отчетливым. Там, на дне его души, сверкая в путанице ассоциаций, снов, страхов и темных мыслей, словно Последний Редут, осажденный страхами и все же бесстрашный, лежало то, что знает и узнает в нас Главное Слово.

Я прошептал Главное Слово. Сияющий, неподвластный времени осколок в его душе дрогнул в радостном узнавании.

Человек. Перитой остался человеком.

Главное Слово затронуло в нем что-то. Нервы и кровь замерзли, но в мозгу сохранилось достаточно жизни, чтобы мысль пробилась сквозь стены саркофага и коснулась моего мозга.

"Ты пришел!"

- Я пришел.

Не было неожиданностью, что замороженный человек способен все же слышать и посылать мысли. Если бы этот способ сохранения жизни останавливал и сохранял также ее духовную суть, звездные странники древних не кончали бы жизнь в кошмаре, потому что пересекающий пространство остался бы глух к шепоту темных эфирных далей и вернулся бы из пустоты целым и в здравом уме.