Роджер Желязны - Вспышка

• Название: Вспышка
• Автор: Роджер Желязны
• Жанр: Научная Фантастика

Один из последних романов Роджера Желязны, написанный им в соавторстве. «Вспышка» — прекрасный образец «твердой» НФ, повествующий о катастрофе, вызванной резким повышением солнечной активности.

(fantlab.ru)

---

Пробившись сквозь низкорослый кустарник, обезьяна почувствовала под ногами твердую почву. Га-а не могла понять, по-прежнему ли ящерица впереди или она уже обогнала ее, поскольку та скользила в глубине кустов, двигаясь медленно, почти неслышно.

Воздух вокруг стал ярче, жарче… белее. Соленый пот, напоминающий по вкусу кровь, тек по лицу и губам. Вкус пота напомнил Га-а о свежей ящерице, и она отодвинула ветку, рванулась было вперед, но вдруг остановилась как вкопанная.

Мир был по-прежнему зеленым, только теперь он стал горячим, отливающим белизной. Кустарник перешел в колючие растения, на которые Га-а порой натыкалась во время своих лесных странствий. Насколько могли различить ее глаза, перед ней простиралось нескончаемое море трав, склонявшихся под порывами ветра, который здесь, на равнине, дул в полную силу.

Га-а прикрыла длинными, корявыми пальцами глаза, защищаясь от нестерпимого света. Похожее случалось с ней, когда она взбиралась на макушку дерева, где тонкие пружинящие ветки не могли ее удержать, где ослепительный свет ниспадал на зелень леса, а ветер пел оглушительную, страстную, громоподобную песню, поражая уши Га-а.

Обезьяна слегка раздвинула пальцы. Свет по-прежнему был нестерпим, однако теперь она могла кое-что различить. Невдалеке серым пятном на фоне ярко-зеленых склонившихся трав виднелась ящерица, бежавшая по стелющимся колючкам, в то время как шорох сухого ветра скрадывал ее шаги.

Ящерица остановилась, будто догадываясь о своей победе. Привстав на мгновение на задние лапы, она обернулась и высунула язык, после чего потрусила дальше, опираясь на задние лапы, словно набравшись сил и храбрости у яркого света.

Га-а взглянула вверх, на полоску неба, такого огромного и ярко-голубого. Одну сторону небосвода загораживали деревья, но огромный кусок был доступен взору. В лесу она могла видеть лишь небольшие островки неба, появлявшиеся, когда порыв ветра разрывал лесной частокол.

Где-то высоко на небе было что-то еще, но туда Га-а даже не могла взглянуть. Свет был слишком ярок, ослепительно бел и непереносим для нежных, широко расставленных глаз. Ящеру сияние было нипочем, а вот обезьяну оно напугало.

Га-а отняла руку от глаз, повернулась и принялась ломиться сквозь кусты обратно, растворившись в приветливом сумраке леса, который был ее настоящим.

Но не будущим.

Оградили решеткой собак и козлов круторогих

Насадили на полях золотистую рожь и ячмень

Под ярмо подвели вольных прежде коней и быков

Взяли пряжу, свивая одежды себе.

ПАРСУМАШ, ОКОЛО 6500 Г. ДО Н.Э.

Хаддад наблюдал, как его помощники перетирают зеленые глыбы в пыль. Сдерживая дыхание, он считал торжественные удары пестов по каменной залежи. Гладкая коричневая кожа на руках то сжималась, то разглаживалась, растягивались сухожилия, вздымались и пучились вены на руках, дробивших малахитовые глыбы. Только когда зеленая крошка становилась похожей на речной песок, можно было начинать следующий этап…

Рабы принесли сосуды с углем — деревом, пережигаемым под землей так, что хрупкая белая древесина превращалась в черные куски. Эти куски также следовало растереть в пыль. Рабы принялись бросать пригоршни угля в малахитовую крошку, в то время как помощники не прекращали свой труд. Когда Хаддад убедился, что все сделано правильно, он отправил подручных за тростниковыми трубками, а рабы побежали принести факелы из смолистой сосны.

Вдох через открытый рот, выдох в пустую трубку. Помощники осторожно выдыхали свою жизненную силу в тростники, чьи концы были зарыты в темно-зеленую смесь по краям ямы, пока факельщики водили горящими ветками над рассыпанной крошкой. Небольшие искорки огня взлетали вверх. Рабы опускали факелы ниже, и смесь мало-помалу занялась.

Раздувавшие вскоре начали надувать щеки и морщить брови, пытаясь сдержать текший по лицам пот. Один из них начал дышать слабее. Взглянув на помощника, Хаддад заметил, как глаза несчастного сошлись у переносицы, рот искривился, а руки свело судорогой.

Хаддад нетерпеливо кивнул стоявшему поодаль сменщику. Тот быстро отвел ослабевшего в сторону, взял тростинку в рот и принялся дуть.

Прошло несколько мгновений, и вдруг вся яма превратилась в море огня.

Каждый раз все именно так и происходило, но лишь один Хаддад понимал и руководил действием, ибо был единственным, кто ведал, сколько нужно смешать горстей угля и малахита, сколько сделать ударов, вдохов и какое количество факелов следует зажечь. Его знание дополняло магию.

Вода поила земные травы, крася их в зеленый цвет, цвет жизни. Палящее с небосвода красное солнце — еще один живой цвет — сушило траву на лугах, делая ее коричневой и бледной, как сама смерть.

Искры от речных скал воспламеняли сухую траву, горевшую ярко-желтым цветом, подобным солнцу. Дожди орошали лесные деревья, даря зеленый цвет жизни, в то время как желтый огонь метил их черным мертвым цветом.

Малахитовый камень из земных недр был окрашен в зеленый цвет, цвет жизни. Будучи смешан с мертвым деревом, в присутствии дыхания людей и желтого огня, он давал жизнь новой вещи, красной как солнце. Как жизнь.

Таков был принцип: жизнь и смерть, дыхание и тело в нескончаемом круговороте под вечным сиянием солнца.

Нахмурив брови, Хаддад сосредоточил внимание на горящей смеси. В ожидании и надеждах он молил о ниспослании чуда и всякий раз замирал от восторга.

Готово!

Разложение и смерть рассеялись вместе с густым дымом. В глубине воронки остался ряд мерцающих шариков, светившихся сначала желтым, как утреннее солнце, затем красным, подобно солнцу заката. Пока помощники продолжали разгонять последние клубы дыма, шарики, словно живые, заскользили по гладкому камню, сливаясь в шары красно-желтого цвета.

Вдох — выдох, вдох — выдох; помощники продолжали раздувать огонь, которого больше не было. Восставшие ото сна солнцеподобные шары слились в одну красноватую глыбу. Когда все, как по команде, прекратили дуть и вытащили трубки, глыба расширилась и потемнела.

Однако ее темнота была обманчивой, насколько мог судить Хаддад. Когда глыба остынет, он сможет подобрать эту "огненную скалу" и бить ею по камню, придавая различные формы, в отличие от всех прочих веществ, которые удавалось ему получать. И что удивительно, придать им форму окажется легче, чем обломку кремня или ракушечника, и она будет держаться дольше, нежели у костяных и роговых изделий.

Хаддад сможет резать камень на нити, не уступающие по мягкости овечьему руну, но значительно более крепкие. Он сможет ваять куски орнамента, кубки и чаши, смеющиеся лица. И что за диво: чем больше Хаддад работал с металлом, тем он становился ярче, краснее. Он сиял и светился как нечто необыкновенное, уступая в блеске лишь отражению заходящего солнца на поверхности реки.

Настоящее волшебство, и Хаддад необычайно этим гордился.

Пройдет другая тысяча лет, пока далекие потомки Хаддада не начнут эксперименты с пришедшими к ним из глубины веков чародейством. Они будут смешивать различные виды песка и камня с малахитом, меняя круговорот жизни и смерти. В результате опытов один ремесленник получит олово — белый, мягкий металл, еще более бесполезный, чем созданная волшебством Хаддада медь. Примешанный, однако, в нужной пропорции — примерно от пяти до двадцати процентов — белый металл укрепит и усилит медь, создав надежный и твердый сплав, который потомки Хаддада назовут «бронзой».

С новым металлом окажется труднее иметь дело, чем с прочими, и от него невозможно будет добиться ярко-красного солнцеподобного цвета. Однако всего через несколько лет другой из потомков чародея обнаружит, с какой легкостью можно делать бронзовые лезвия.

И тут-то все и начнется.

Завоевание Египта кочевниками-гиксосами

Завоевание Индии народом ариев

Завоевание Британии кельтскими племенами

Завоевание Греции ахейской знатью

ФИВЫ, 1374 Г. ДО Н.Э.

Если он ошибается, то Великий Осирис непременно уничтожит его или отдаст живым на растерзание богу Анубису с головой шакала.

Удобно разложившись в тени, Аменхотеп скользил взглядом по внутреннему дворику дворца.

Три женщины играли на залитой солнцем площадке из утрамбованного песка. У каждой в руке было по три кожаных мячика, набитых опилками и перетянутых бечевкой. Размеры связки были примерно с кисть фараона. Женщины старались подбросить мячи вверх как можно более изощренно, то скрещивая руки, то подпрыгивая и ударяя по мячам ногой. Целью игры, как показалось Аменхотепу, было поймать все мячи. Любая, кому это сделать не удавалось, покорно склоняла спину и возила на себе более удачливую товарку. Девушки бросали в воздух мячи до тех пор, пока одна из них не промахивалась, и, таким образом, становилась мишенью для насмешек победительниц.