Эдвард Дансейни - Благословение пана

• Название: Благословение пана
• Автор: Эдвард Дансейни
• Издательство: Текст
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-7516-0348-6

Эдвард Дансейни (1878-1957) – классик ирландской литературы, творец фантастического, парадоксального мира, в котором царят красота, ужас и ирония.

Роман “Благословение Пана” впервые издается на русском языке. Странные вещи происходят в приходе почтенного викария Анрела: каждый вечер покой жителей деревни Волдинг смущает странная мелодия, и, влекомые неведомой силой, устремляются они на вершину горы, к древним волдингским камням…

---

– Извини, – сказала она.

На самом деле она не просила прощения за то, что ушла из церкви и оставила викария одного, на это даже намека не было в ее голосе. Но ей было жаль мужа. Сама она как будто сбросила с себя груз беды, который становился все тяжелее и тяжелее день ото дня, пока ее лицо не стало похоже на маску из-за непосильного напряжения. А теперь напряжения как не бывало, и Августа наконец-то выглядела спокойной, словно покончила со страхами последних недель.

– Августа, – только и сказал викарий, не в силах придумать что-нибудь еще.

– Я была с тобой до конца.

Он молча смотрел на нее, и она опять заговорила.

– Я думала…

– Что ты думала?

– Я думала, ты тоже пойдешь.

– Я?

– Все так думали.

Неужели всё и вся за то, чтобы он отправился к Старым Камням за горой? Викарий молчал.

– Ты не придешь?

– Никогда.

– Жаль.

– Жаль! – воскликнул викарий.

– Они хотят принести в жертву быка. У тебя бы это хорошо получилось.

Викарий оглядел комнату, стены которой были украшены картинками на религиозные сюжеты и церковной утварью, освященными модой в несметном числе домов, так что они служили не только вере, но и современному ритуалу. И все же в доме священника негоже говорить подобное!

– Иначе они попросят Маддена, – продолжала Августа. – А он не подходит. Им не хочется, чтобы это делал мясник.

Сказав всё, Августа позвонила в колокольчик.

– Сейчас будем пить чай.

– Не стоило звонить. Никого нет.

– Нет, все уже вернулись.

Итак, Пан выиграл, подумал викарий. Однако не все еще ему сдались. По крайней мере сам он будет держаться.

Ну и что дальше?

Викарием завладела тоска, как это бывает с людьми, которые продолжают борьбу, но знают, что обречены на поражение.

Глава тридцать третья УЛЫБКА ЭОЛИТА

За весь вечер викарий и его жена не обменялись и парой слов. Анрел был погружен в раздумья, а Августа, казалось, ждала, когда он примет решение, то решение, которого она ждала и которое у нее не вызывало сомнений.

А ему что делать? Не будь он священником, можно было бы всерьез подумать о том, что Августа сказала насчет быка, можно было бы последовать совету Перкина, прекратить одинокое противостояние и вновь найти счастье среди людей, внимая музыке, которая завораживала его не меньше, чем остальных.

На лице Августы больше не отражалось внутреннее напряжение; недавняя растерянность исчезла без следа.

Почему для нее все вдруг стало так просто? Иногда легкая тень недовольства из-за их обоюдного молчания пробегала по лицу Августы, но ее больше не терзала тревога. Почему для нее все ясно, тогда как он в понятия не имеет, где правильная дорога в темное будущее.

Наступило время ужина, а Августа продолжала молчать, ожидая от мужа простого «да», хотя оно совсем не казалось ему простым. Анрел сидел за столом мрачнее тучи из-за своих раздумий.

Потом они отправились спать; и почти тотчас поражение и отчаяние, пережитые викарием за день, усыпили его, так что он, убаюканный милосердной Природой, не слышал свирели, заигравшей сразу после полуночи, когда в небе поднялась ущербная луна. Что-то необычное проникло в его грезы и повело его через Волд в глубь веков, наполняя сны чудесами, куда как более значительными, чем знания Хетли; однако измученный человек продолжал спать. Лишь час спустя он проснулся и обнаружил, что Августы нет. Сначала он громко позвал ее, потом схватился за колокольчик, но в пустом и притихшем доме ему ответило лишь эхо, разнесшее по комнатам звуки его голоса и колокольного звона.

Опять викарий остался один.

И у него появилось настойчивое желание все обдумать. После сна голова была свежей и ясной. Однако чем дольше он думал, тем лучше понимал, что уже несколько недель всё думает и думает, а помощи пока еще ни от кого не дождался. Значит, пора действовать, хотя это вряд ли кому-то понравится. А как действовать?

Неприятное давление тьмы, одиночества, колдовства подталкивало его: на что?

Ладно, первым делом надо одеться. И викарий оделся, не представляя, что последует за этим.

Потом со свечой в руке он спустился вниз и отыскал на вешалке в холле свою широкополую шляпу. Но, может быть, лучше все обдумать в кабинете?

Итак, он отправился в кабинет, все еще держа в руке свечку.

Изрядно волнуясь, он обошел комнату, словно ища что-то, что может помочь ему в его раздумьях.

Что-нибудь, похожее на свободное эхо скрипучих полов, которое победно шествовало по дому, сообщая ему, что он остался один.

Церковная утварь, мебель, картинки – все это было по очереди освещено свечой и внимательно рассмотрено викарием. И вот тут ему на глаза попался эолит.

Тот как будто смотрел на свечу. Два неодушевленных предмета словно приветствовали друг друга, когда струящееся пламя, неожиданно придавшее цвет и форму всем вещам, собранным в темной ночи, поздоровалось с мрачным старым молотком, а тот улыбнулся в ответ всеми тенями, скопившимися в его выбоинах.

Если старый камень и впрямь улыбнулся викарию своими дрогнувшими тенями, то викарий был как раз в таком состоянии, чтобы обратить внимание на это движение и дать ему объяснение, ибо волнение до предела натянуло его нервы и он попросту не мог пропустить ничего подобного. Еще раз взглянув на камень, викарий наклонился над ним. А так как движение его головы повлекло за собой движение руки и свечи, то тени, лежавшие на камне, вновь дрогнули и изменили свое положение. На сей раз камень как будто подмигнул человеку.

К этому все шло. Викарий понял. Сначала епископ отказал ему в помощи, потом послал в Волдинг ученого Хетли, единственного человека, который из-за своей глухоты был совершенно бесполезен в сложившейся ситуации, потом отошло в сторону все здравое и практичное и остался лишь Перкин: всё и вся соединились в заговоре против священника, так что в конце концов он остался один, беспомощный, среди простых вещей, столь же далеких от цивилизации, сколь мелочи, унесенные морем, от берега. Правильно, вместе со всем Волдингом викарий переместился в те дни, когда пользовались вот такими камнями; и он подумал, что должны пройти тысячи лет, прежде чем человечество вновь придет к вере, которую он старательно проповедовал. При этой мысли у викария дрогнула рука и камень как будто мрачно усмехнулся, не оставив незамеченным знак человеческой слабости.

Что же делать? Чего хочет камень? Наверное, Старые Камни знают. Надо идти к ним.

И взять с собой эолит? А как нести его? Странные воспоминания передались усталому человеку от древнего камня, какие разум, не претерпевший разные страхи, ни за что не воспринял бы, странные воспоминания о том, как старый топор любил, чтобы его носили.

У викария была толстая палка, которую он брал с собой в дальние прогулки по горам. Он отыскал ее. Потом, размышляя о том, чем привязать эолит к топорищу, нашел старые гамаши и стал резать их острым ножом, аккуратно поворачивая его, когда он доходил до края, пока не получилась длинная лента. Ею он привязал древний зловещий камень к толстой палке. Потом викарий погасил свечу и выскользнул из дома.

Ночь казалась особенно темной из-за старых деревьев, укрывавших все вокруг и не пропускавших свет на дорожки. Некоторое время викарию пришлось угадывать тропинку по более светлому цвету. Когда же он вышел на дорогу, то деревьев стало меньше и появились звезды, да и глаза понемногу привыкли к темноте. Обычная для этого часа прохлада усилилась, когда викарий сошел вниз; речка, которая, хоть и казалась узкой полосой, пересекающей Волдинг, днем своим сверканием как будто помогала жаркому солнцу нагревать склоны горы, а ночью от нее словно поднималась некая сила и завладевала долиной. Несмотря на эту холодную хватку, викарий все же спустился вниз, прошел через всю деревню к мосту, который был построен на самом мелком месте, и пересек реку.

Этой дорогой, верно, не раз следовал в далеком прошлом старый камень, ибо река под мостом, по которому теперь ездили телеги, всегда была тут, да и деревенская улица, и дорога, что вела на гору Волд и к Старым Камням, тоже извечно шли от горы к горе и от холма к холму в те дни, в которые человеческая история только начиналась, о которых никто не знает и в которые немногие мысли что-то значили.

Викарий миновал мост и стал подниматься по склону той тропинкой, что бежала через гору к Старым Камням; вот и ночь эта как будто была добрее к нему, чем прежние ночи, вероятно ради той примитивной вещи, что он нес в руке.

Если бы кто-нибудь наблюдал за деревней, то увидел бы английского священника девятнадцатого столетия, пробирающегося ночью в лесу и с первобытным достоинством несущего топор, который сыграл свою важную роль, когда победа Человека над другими существами была еще под вопросом и никто не знал, кому в конце концов предстоит властвовать.