Эмма Выгодская - Опасный беглец

• Название: Опасный беглец
• Автор: Эмма Выгодская
• Издательство: Дет. лит.
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1948

Эта книга рассказывает о народной освободительной войне в Индии. В середине прошлого века угнетенные народы Индостана поднялись на борьбу против своих вековых поработителей – англичан. Колонизаторы душили всякое проявление свободной мысли, горожан и крестьян облагали невыносимыми поборами; жестокий голод из года в год уносил миллионы жителей Британской Индии.

В народных массах, среди городской бедноты, среди крестьян и сипаев – солдат-индийцев, состоящих на службе у англичан, – давно зрело недовольство. Сипаев давили муштрой, заставляли бросать родную землю и итти завоевывать чужие страны для Британ-ской империи. В мае 1857 года большое восстание вспыхнуло в Верхнем Бенгале и охватило соседние области. Сипаи Мирута восстали в одну ночь, двинулись к крепости Дели и, поддержанные населением города и окрестных деревень, укрепились в древней столице.

Так началась великая народная освободительная война в Индии.

О том, как в стране зрела ненависть к угнетателям, как в индийских селениях и на военных станциях тайно готовились к борьбе, как началось восстание, как британцы брали штурмом крепость Дели, как сражались героические повстанцы Верхней Индии, – рассказано в этой книге.

---

Из-под навеса одной телеги высунулась девичья голова, прикрытая краем белого узорчатого сари. Лела внимательно оглядела край леса, дорогу, крестьянские дома. В селении было тихо, нигде ни дымка, в прорезах окон темно и пусто. Должно быть, и здесь крестьяне оставили деревню. Где же круглый пруд, о котором говорил Чандра-Синг?

Вот он, посреди деревни, и большой дом у самого пруда. У Лелы забилось сердце: ей показалось, будто чья-то голова мелькнула в узком прорезе окна.

Головная часть отряда уже прошла половину деревни. Капитан Бедфорд шел пешком и беседовал с Джоном Блэнтом.

Они поравнялись с большим домом, стоявшим подле пруда посредине деревни. У ограды дома сидел человек.

Человек был так примечателен, что капитан невольно остановился.

Он сидел, пригнувшись, скрестив ноги, на облезлой леопардовой шкуре. Лоб его и щеки были расписаны красными и черными полосами. Он был почти гол, только бедра прикрывала полоса черной ткани. Голова и всё его тело были обсыпаны пеплом. Худые плечи человека тряслись под пеплом, он медленно перебирал руками черные четки, тихо покачивался и смотрел в землю, точно не замечал ни солдат, ни пушек, ни остановившихся перед ним офицеров.

– Глядите, Блэнт! – сказал Бедфорд. – Это йог.

Блэнт пожал плечами.

– Фокусник, что ли?

– О, нет, – святой, философ, отрешившийся от всего земного, человек, одетый пеплом, познавший божество. Я много таких видывал в Бомбее, милый Блэнт. Йоги по двадцать-тридцать часов подряд могут сидеть вот так, перебирая четки и размышляя, без еды, без сна. Вы можете колоть булавками такого йога, поджигать ему ступни, – он ничего не почувствует.

– Я тронул бы шкуру этого философа штыком, – желчно перебил капитана Блэнт. – Хотел бы я посмотреть, как он не почувствует…

Лейтенант не договорил. Индус пригнулся, быстро сунул руку под леопардовую шкуру и выхватил из-под нее пистолет.

– Ба-бах!.. – в ту же секунду он разрядил пистолет в Блэнта, и лейтенант упал с простреленной головой.

– Д-э-э-эн! Д-э-э-эн! – протяжный крик индусов пронесся над деревней.

Всё ожило, застучало, зашумело. Головы повысовывались над плоскими кровлями, оглушительно затрещали выстрелы. «Засада!..» Смятение началось в головной колонне.

Капитан Бедфорд издали видел, как первая орудийная упряжка остановилась, как его люди заметались и побежали в разные стороны.

– Назад!.. К орудиям!.. – кричал капитан; его никто не слушал. Остальные пушки продолжали по инерции медленно выкатываться из лесу на дорогу. – Назад! – кричал капитан. Он видел, как погонщик отчаянно тычет переднему слону железной палкой в шею, как секунду спустя раненный в спину слон мечется между домов, подбрасывая свою тяжеловесную упряжку. Носилки, в которых несли Дженни, вдруг дрогнули и накренились, полотняные занавески захлопали по ветру, как паруса шхуны, попавшей в шквал, и носильщики побежали прочь от носилок.

– Сюда! Ко мне! – кричал капитан, но его самого оттеснили. А затем капитан Бедфорд сам уже бежал куда-то в сторону от дороги, наискосок через поле.

Пули свистели. Отстреливаться не было времени.

– Вон к тому дому, сэр! – кричал капитану ординарец Боб Робсон, бежавший впереди. Боб указывал Бедфорду на большой дом с башнями и каменной оградой, стоявший за рисовым полем.

На крыше дома толпились люди. Люди смотрели на капитана Бедфорда и махали руками.

Что, если там тоже враги?

Но у Боба Робсона, кажется, было правильное чутье. Двойные ворота дома гостеприимно раскрылись перед британским офицером. Капитана Бедфорда долгими переходами провели в большой зал, выстланный коврами и подушками. В зале пахло ароматной смолой, плодами, сладким табачным дымом. Седой сморщенный раджа, в парчовой кофте, весь увешанный янтарными четками, низким поклоном приветствовал капитана.

– Я всю жизнь не мечтал о большем счастье, чем служить моей королеве и всем офицерам-саибам! – сказал раджа.

Он сплюнул бетелевую жвачку в золоченую чашу.

– Весь мой дом и моя казна в твоем распоряжении, саиб, – еще раз склонился раджа.

Он сделал знак слугам, и капитана Бедфорда повели длинными переходами, мимо темных закоулков, сквозь смрад жаровен и любопытные взгляды челяди, в отдаленную дворцовую пристройку. Человек восемь англичан сидели в комнате, из них трое – в офицерских мундирах. Дверь за капитаном тотчас закрыли, и два вооруженных чокедара[14] вытянулись по обеим сторонам двери.

Капитан Бедфорд сел на низкий диван и попытался прийти в себя.

– Бога ради, джентльмены, – сказал капитан, – кто мы здесь: гости или пленники?

– Мы сами уже вторую неделю ломаем головы над этим вопросом, – ответили Бедфорду соотечественники.

Долго не смолкал шум в деревне. «Пушки саибов в наших руках!» – Крестьяне праздновали победу.

К полудню из-за реки вернулся отряд сипаев, помогавший райотам при перехвате поезда. Сипаи гнали далеко за реку разрозненные отряды британцев.

– Восемь тяжелых орудий, – считали добычу крестьяне, – двенадцать малых да пятьдесят повозок с порохом и боевыми припасами!.. А фуры с мукой, сухарями, рисом, сушеными плодами!.. Печальный день сегодня у саибов…

Люди уселись на траве у пруда, на сдвинутых телегах. Женщины напекли лепешек из пшеничной муки. Плошки с жирной козлятиной пошли по рукам.

Лела, зарылась в солому на одной из повозок. Запах еды дразнил ее, она уже двое суток ничего не ела.

– Лела, где же Лела? – слышала она голос Чандра-Синга, но только еще глубже пряталась под солому.

Стыд терзал девочку: она не выполнила поручения, не донесла своего письма. Как она посмотрит теперь в глаза Чандра-Сингу?..

«Дочь нашего Панди», – называл он ее… А теперь что он ей скажет?..

– Где Лела? – кричал Чандра-Синг и заглядывал под навесы повозок.

Чандра-Синг нашел Лелу на дне последней телеги. Он стряхнул с девушки солому и поставил ее на ноги. Лела прикрылась платком, не смея глядеть на него.

– Прости меня, Чандра-Синг, я не донесла твоего письма.

Чандра-Синг улыбнулся.

– Я сам поспел к месту раньше своего письма, – сказал Чандра-Синг. Он повел ее к пруду, где собрался народ.

– Ты искала своего отца, Лела? – сказал Чандра и втолкнул Лелу в круг.

Она увидела ликующие лица крестьян и рослого сипая в белой чалме, сидящего в центре круга.

– Панди!.. Панди!.. – услышала Лела громкие голоса.

Она глядела на сипая, на его длинные полуседые полосы и изуродованный рот. Тот самый человек, которого она видела на крыше храма.

– Панди?.. – повторила Лела.

Сипай встал и шагнул к ней.

– Я обещал прийти и не вернулся, – сказал сипай. – Прости меня, дитя!

Он притянул Лелу к себе и посадил с собою рядом.

– Твоя мать ждала меня и не дождалась, – сказал Инсур. – Мы дважды едва не встретились с тобой, дитя, и дважды разминулись. Теперь ты навсегда останешься со мной.

– Отец! – прошептала Лела. Она долго сидела не шевелясь, припав к отцовской руке.

Глава, двадцать седьмаяВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В ДЕЛИ

Дженни сидела на траве, бледная, поджав ноги, как индуска. Она оттолкнула от себя глиняную чашку со свежей водой, которую ей принес молодой сипай в желтой чалме.

– Я хочу домой! – сказала Дженни. – Отпустите меня.

– Твой дом далеко! – сказал сипай и улыбнулся. У него были белые как сахар зубы и хитрые ласковые глаза.

Он сунул ей в руку липкий сладкий плод свежего инжира.

– Ты поедешь с нами, – сказал сипай. – Не бойся, девочка, мы не обидим тебя.

Он усадил ее на кошму у столба, врытого в землю возле пруда, потом окропил водой чисто подметенный кусок земли и прошептал над ним несколько слов пуджи – очистительной молитвы.

Теперь это место было неприкосновенно. Никто другой не смел ступить на него, ни даже пройти слишком близко и бросить на него свою тень.

Был второй час пополудни – час приготовления пищи. В этот час вся Индия печет под открытым небом свой скудный хлеб.

Сипай раздул огонь, подбросил в него ветвей. Потом подошел к пруду и, не снимая легкой одежды, быстро окунулся в воду для обязательного перед приготовлением пищи омовения.

Вышел и, просыхая на солнце, начал месить у огня, на медном блюде, тесто из грубой пшеничной муки.

Дженни огляделась. Все кругом месили тесто, раздували огонь. Райоты готовили пищу.

Теперь у повстанцев было много муки: весь запас из обоза Бедфорда перешел к ним в руки.

Сипай налепил из своего теста лепешек и поставил их печься на железном листе. У того же огня, сбоку, он поставил вариться чечевичный суп в медном котелке.

Скоро лепешки были готовы. Сипай быстро свернул из большого пальмового листа что-то похожее на блюдо, обжигаясь, покидал на него лепешки и подал Дженни. Потом пододвинул к ней котелок с чечевичным супом.

– Ешь! – сказал сипай.