Юрий Караш - ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ

• Название: ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ
• Автор: Юрий Караш
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС Инвест
• Жанр: Техническая литература
• Год: 2005
• ISBN: 5-94848-210-3

В книге доктора наук (Ph.D.) США по специальности «Космическая политика и международные отношения», кандидата исторических наук (АН СССР), магистра внешней политики Высшей школы международных исследований им. Пола Нитце при университете им. Джонса Гопкинса (США), члена-корреспондента Российской академии космонавтики им. К. Э. Циолковского Ю. Ю. Караша всесторонне исследуется проблема противостояния и сотрудничества СССР и США в реализации величайшего инженерного замысла XX века — экспедиции людей на Луну. Автор приводит множество малоизвестных фактов, которые позволяют понять подоплеку произошедших событий.

---

«Особенно покоробило всех заявление [космонавта] Шаталова о том, что Беляеву при жизни народ поставил памятник, а мы собираемся похоронить его «где-то на Новодевичьем кладбище». Никто из присутствовавших не поддержал космонавтов, а мне было страшно неудобно за них.

Космонавты слишком переоценивают значение своих подвигов и принимают за чистую монету все, что пишется, говорится и показывается по поводу каждого пилотируемого космического полета в наших средствах массовой информации (выделено мною. — Ю. К.). Все это делается с целью ознакомления нашего народа и народов зарубежных стран с достижениями в космосе советской науки и техники, но делается, по установившейся традиции, в основном так, что все эти достижения представляются заслугой одних лишь космонавтов. Такая традиция очень вредна, но, к сожалению, круг людей, связанных с космонавтикой (а их тысячи), крайне ограничен для показа широкой общественности.

Помимо подготовки космонавтов к полетам я и мои помощники много занимались их воспитанием, но надо признать, что наши успехи в этом деле весьма скромные. Бремя большой славы и далеко не всегда педагогически выверенное отношение к героям космоса со стороны министров, секретарей ЦК и обкомов и других высокопоставленных лиц калечат характеры космонавтов гораздо быстрее, чем мы можем их воспитать. (выделено мною. — Ю. К.) На Новодевичьем кладбище похоронены сотни героев войны, многие генералы, адмиралы и маршалы. Там покоится прах многих дважды Героев Советского Союза, трижды Героев Социалистического Труда. Выдающиеся писатели, художники, ученые и крупные государственные деятели удостоены чести покоиться на этом кладбище. А для наших космонавтов это не высокая честь, а всего лишь „где-то на Новодевичьем…"»[296]

Если одна сторона медали — «звездная болезнь» — была одинакова у первых «космоплавателей», как американских, так и советских, то другая — свобода и независимость в вопросах, связанных с их профессиональной деятельностью — совершенно разной. Возможно, генерал Каманин был прав, когда говорил о чересчур завышенной самооценке собственных достижений, свойственной космонавтам. Но тот же Каманин, по свидетельству Голованова

«…держал их в кулаке строжайшей дисциплины, беспрекословного послушания и той унижающей всякого, тем более молодого и незаурядного, человека обезлички, которую он упорно насаждал в отряде первых космонавтов. Ему льстило, что эти всемирно известные люди слушаются его, как новобранцы ефрейтора. Еще легче было управлять теми, кто только готовился к полету. Ведь в первую очередь именно от Каманина зависело, кто полетит, с кем, когда и по какой программе[297]. Будущие космонавты часто вообще этого не знали или знали в общих чертах, понаслышке. Все это создавало атмосферу неопределенности, зыбкости, неуверенности в завтрашнем дне…»[298]

Сравним эти строки с другими, принадлежащими Тому Вулфу — автору документальной повести «Нужная вещь» о первых американских астронавтах. В одном из эпизодов он описывает ситуацию, когда вице-президент Джонсон хотел поговорить перед телекамерами с супругой Джона Гленна, который в это время уже находился в корабле в ожидании старта. Это был первый орбитальный полет США, состоявшийся в 1962 г. 

«Джонсон, как и многие другие, кто исполнял до него обязанности вице-президента, уже начал страдать от недостатка популярности. Он решил войти в дом Гленнов и утешить Энни в ее испытании — этом изматывающем давлении пятичасового ожидания и расстраивающей отмены полета. А чтобы сделать это визит сочувствия более запоминающимся, Джонсон решил прихватить с собою людей из Эн-Би-Си, Си-Би-Эс и Эй-Би-Си — пусть они по трем своим каналам донесут эту трогательную сцену до миллионов людей… Джонсон и не догадывался, что единственное испытание, через которое проходила Энни Гленн, — это пугающая перспектива выйти из дома и секунд шестьдесят заикаться над несколькими фразами (у супруги Гленна был дефект речи, от которого она с годами смогла избавиться. — Ю. К.). А теперь… различные чиновники ж сотрудники секретных служб звонили по телефону и колотили в ее дверь, чтобы сообщить: вице-президент уже в Арлингтоне (пригород Вашингтона. — Ю. К.), в служебном лимузине. Он хочет войти в ее дом и минут десять изливать на нее свою ужасную техасскую душу перед национальным телевидением. Для нее это было самым страшным во всей американской космической программе, за исключением того, что под Джоном взорвется ракета… Наконец… [помощники Джонсона]… поняли: им с нею не справиться. Они обратились к людям из НАСА, чтобы те заставили ее сыграть свою роль… Время поджимало, и делегация направилась в ангар С, чтобы встретиться с самим астронавтом.

И вот перед ними Джон, который еще не снял сетку от компенсирующего костюма и не отсоединил провода датчиков от грудной клетки… Джон, покрытый потом, измученный, очень уставший после пяти часов ожидания того, как сотни тонн жидкого кислорода и керосина взорвутся у него под спиной… А начальство из НАСА думает только об одном — как осчастливить Линдона Джонсона. Джон звонит Энни и говорит ей:

– Слушай, если ты не хочешь, чтобы вице-президент, телевизионщики или еще кто-нибудь вошли в дом, я поддерживаю тебя на все сто, передай им это. Я не хочу, чтобы Джонсон и все детальные переступали порог нашего дома!

Это было именно то, что требовалось Энни, и она просто превратилась в каменную стену. О том, чтобы пустить Джонсона в дом, теперь и речи не шло… Уэбб едва мог поверить в происходящее. Астронавт и его жена захлопнули дверь перед носом вице-президента. (выделено мною. — Ю. К.)

…Вскоре после этого Уэбба в его тайном офисе навестил старый друг, и Уэбб раскрыл перед ним душу.

– Посмотри на этот офис, — он обвел рукой комнату со всеми атрибутами министерского уровня. — А я… не могу… заставить… выполнить… простой… приказ».(выделено мною. — Ю. К.)[299]

К этому следует добавить, что американские астронавты сыграли самую активную роль в проектировании корабля типа «Меркурий». То, что первоначально требовалось от них в полетах, дало основание одному из них — Дику Слейтону, ехидно назвать себя и своих коллег «обученными в колледже шимпанзе». Вот как писал об этом Вулф:

«Семеро парней (астронавты первого набора. — Ю. К.) были на пределе. Их раздражала «капсула», и само слово, и заявления о том, что внутри ее будет сидеть не пилот, а подопытное животное. Постепенно в публикациях и отчетах НАСА начали употреблять термин «космический корабль». Затем подняли вопрос об окне кабины. В капсуле «Меркурия» окна не было — лишь маленький люк сбоку от головы астронавта. Окружающий мир можно было рассмотреть исключительно с помощью перископа. Считалось, что наличие окна может вызвать пробой обшивки из-за перепадов давления. Теперь же астронавты настаивали на том, чтобы окно было (выделено мною. — Ю. К.). И инженеры начали проектировать его. Затем парни стали требовать люк, который они могли бы открывать самостоятельно (выделено мною. — Ю. К.). Люк в его нынешнем виде запирался на болты. Чтобы выбраться из капсулы после приводнения, астронавту нужно было либо протиснуться через горловину, словно вылезая из бутылки, либо ждать, пока болты открутят. Теперь инженеры стали проектировать люк с разрывными болтами: астронавт мог открыть его с помощью детонатора… Вот во что все упиралось — быть пилотом, а не подопытным кроликом. Но парни не остановились на окне и люке. Теперь они хотели… ручного управления ракетой… Они еще хотели полностью контролировать процесс вхождения в атмосферу. Они желали устанавливать угол атаки капсулы самостоятельно и запускать тормозные двигатели без всякой автоматики (выделено мною. — Ю. К.). Все они считались опытными военными летчиками… поэтому они собирались отправиться в космос как пилоты, а не в какой-либо другой роли»[300].

Справедливости ради отмечу: большинство космонавтов первого набора, в отличие от американских коллег, не могли назвать себя «опытными военными летчиками». Они были новоиспеченными пилотами ВВС, от которых требовалось не столько проявлять операторские навыки, полученные ими в авиационных училищах, сколько обладать «абсолютным» здоровьем. Это и неудивительно — ведь главная задача, стоявшая перед «первопроходцами Вселенной», состояла в том, чтобы благополучно перенести космические полеты. По этой причине, кстати, если возраст шестерки космонавтов, летавших по программе «Восток», лимитировался в диапазоне 25-34 года, то у шестерки астронавтов программы «Меркурий» — в 35-40 лет.