Филип Фармер - Протест

• Название: Протест
• Автор: Филип Фармер
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Это что необходимо?

— Да, музыка заглушит наши голоса. Я не хочу, чтобы нас подслушали, — ответил Дунски. Снимая с себя борцовскую форму, он добавил: — Ее еще не вывели из окаменения?

— Я ничего не знаю. Подождем и все увидим сами.

— Понимаю, вам приказано молчать.

Оба одновременно кивнули. Две минуты спустя они покинули здание.

Дунски не успел принять душ и поэтому чувствовал себя несколько неловко. Однако сейчас было не до этого: нельзя терять ни минуты. И тем не менее он все же заметил про себя, что даже при таких обстоятельствах сопровождающая его пара могла бы вести себя и повежливее — совершенно необязательно идти на таком отдалении от него. «Ну да ладно», — пробормотал он себе под нос, пожимая плечами.

Воздух на улице прогрелся еще больше, хотя на западе высоко в небе уже начали сгущаться темные облака. Метеоролог, вещавший с экрана общественных новостей на столбе около перекрестка, предсказывал к семи часам вечера резкое падение температуры и сильный ливень. Услышав это сообщение, Дунски вдруг вспомнил о проблеме, которая в последнее время все в большей и большей степени угрожала Манхэттену. Шапка арктического льда по-прежнему продолжала таять, и вода все ближе подступала к верхней кромке дамбы, со всех сторон окружавшей остров. В эту самую минуту тысячи и тысячи людей не покладая рук работали над тем, чтобы поднять стены на один фут, обезопасившись тем самым от наводнения еще на десять облет.

Все трос отправились в западном направлении по Бликер Стрит, затем свернули как раз у того дома, где (Дунски изо всех сил старался не думать об этом) была зверски убита Озма Ванг, и пошли вдоль канала. Мужчина шепотом скомандовал, Дунски повернул налево и перешел вслед за ними через мост Четвертой Западной улицы. На углу Джоунс Стрит они снова свернули и остановились перед входом в многоквартирный дом. Мужчина вышел вперед, нажал кнопку рядом с большой зеленой дверью и подождал ответа. Тот, кто находился внутри, разглядев их на экране над дверью, был полностью удовлетворен. Дверь открылась, и на пороге появилась голубоглазая, темнокожая блондинка, которая жестом пригласила их войти. На вид хозяйке можно было дать что-нибудь около тридцати сублет. «Наверняка подвергалась оптическому удалению пигментации, — подумал Дунски. — Эта штука сейчас — последний писк моды, причем не только в Четверге». Правительство тщетно старалось превратить всех Homo sapiens в один подвид, с характерным коричневым цветом кожи, однако люди, как всегда, находили способы обойти официальные установки. Операция изменения пигментации — «пигчейндж», как ее называли в этом дне, — не считалась противозаконной в случае предварительного уведомления правительства.

Троица молча прошла через холл и остановилась у двери, на которой красовались таблички с именами жильцов для всех семи дней. Напротив Четверга стояло: Карл Маркс Мартин, доктор медицины, доктор философии и Вилсон Тапи Банблоссом, доктор философии. Блондинка вставила кончик идентификационной звезды в щель и открыла дверь. Они вошли в квартиру, и перед ними предстал огромный холл, простиравшийся, видимо, на всю ширину здания: по обе стороны холла располагались двери в комнаты, а в конце — просторная кухня. Проходя по холлу, блондинка бросила:

— Я здесь не живу. Мартин и Банблоссом сейчас находятся в отпуске в Лос-Анджелесе. Они к нам не имеют никакого отношения. Они и не подозревают, что мы используем их квартиру.

— Значит до наступления полуночи надо обязательно убрать отсюда Сник, — сказал Дунски.

— Конечно.

Квартира выглядела довольно неряшливо, создавалось впечатление, что здесь давно никто не живет — даже декоративные настенные экраны и те были отключены. Они прошли мимо помещения со стоунерами, в котором Дунски насчитал девятнадцать цилиндров — четырнадцать взрослых и пять детских. Лица за окошками, как обычно, напоминали статуи, невидящие глаза сохраняли абсолютную неподвижность в полном неведении о том, что они смотрят на преступников.

Блондинка открыла дверцы шкафа для личных вещей, отодвинула в сторону кипу одежды и сказала:

— Вытаскивайте ее.

Длинный вместе с темнокожей женщиной вытащили Сник из шкафа, где она, окаменелая, сидела скрючившись, словно эмбрион в утробе. Дунски наклонился, чтобы рассмотреть ее поближе. Синяк в том месте, куда ударил Кастор, стал теперь темно-красным. Глаза закрыты, и это непонятным образом принесло ему некоторое облегчение. Ухватившись руками за голову Сник, они потащили тело к одному из стоунеров и втолкнули его внутрь. Длинный закрыл дверь цилиндра, темнокожая подошла к стене и приоткрыла панель управления.

— Еще рано, — остановил ее Длинный.

16

Длинный наклонился, чтобы достать что-то из сумки, которую он положил на пол, и выпрямился, держа в руке пистолет. Протянув его Дунски, он сказал:

— Не хотите ли получить эту штуку назад?

— Благодарю, — Дунски, принял оружие. — До тех пор, пока Кастор жив, оно вполне может мне пригодиться.

Мужчина кивнул.

— Мы продолжаем искать его. Нас, конечно, посвятили в ваши дела, но я все же предпочел бы услышать рассказ непосредственно из ваших уст. К тому же нам неизвестны подробности, так что довольно трудно правильно оценить истинное положение.

— Положение действительно очень непростое. Я бы даже сказал, что мы угодили в самый настоящий переплет.

— Как насчет того, чтобы побеседовать за чашечкой кофе? — спросила блондинка. — Или вы сможете изложить все в нескольких словах?

— Кофе был бы весьма кстати, — согласился Дунски.

Они прошли в кухню и все, кроме блондинки, расселись. Она вставила угол звезды в прорезь на дверце шкафчика, на которой красовались непонятные инициалы. Дверца открылась, и блондинка сказала:

— Я заказала эту звезду, когда узнала о том, что Мартин и Банблоссом собираются в отпуск. Я настоящий друг…

Длинный покашлял.

— Достаточно. Чем меньше Ум Дунски знает о нас, тем лучше.

— Простите, Ум Гар…

Блондинка смущенно скомкала окончание его имени.

— Ты слишком много разговариваешь. Таите, — заметил Длинный.

— Буду внимательнее, — ответила блондинка. (Дунски про себя уже решил называть ее «по масти»). Она молча взяла из шкафчика два кубика окаменелого кофе, поместила их в стену, закрыла дверцу, нажала кнопку, открыла дверцу и вытащила горячий кофе в бумажной упаковке.

— Я расскажу вам о том, что нам известно, а затем уже вы дополните картину. Мы получили информацию… в устной форме. Коммуникациями мы, естественно, пользовались только для передачи сообщений своему начальству.

Пока Дунски рассказывал. Блондинка разлила кофе и молча указала на пластмассовые коробочки с сахаром и сливками. Допивая вторую чашку, Дунски закончил свой рассказ, сообщив только те обстоятельства, знать которые, по его мнению, им было абсолютно необходимо.

Наступило продолжительное молчание. Затем Длинный, постукивая пальцами по подбородку, сказал:

— Мы должны узнать, что известно этой Сник. А уж потом будем решать.

— Что решать? — спросил Дунски.

— Надо ли ее убивать до замораживания или достаточно просто пропустить через стоунер и где-нибудь спрятать. Если мы не убьем ее, останется вероятность, что ее сумеют обнаружить, а тогда она может заговорить.

Дунски издал стон, словно его ударили под ребро.

— Допускаю… возможно, это необходимо, но…

— Когда мы, вступая в иммеры, давали клятву, вы же знали, что в один прекрасный день от вас могут потребовать совершить убийство… — сказал Длинный, не сводя с Дунски суровых карих глаз. — Вы же не собираетесь оспаривать этот очевидный факт?

— Конечно, нет. Я никогда не стремился воспользоваться только преимуществами своего положения, избегая неудобных обязательств… Я принимаю все, что связано со статусом иммера. Но убийство… это приемлемо только в случае абсолютной необходимости.

— Знаю, — сказал Длинный. Он проглотил остатки кофе, поставил чашку на стол и поднялся. — Танте, подготовьте Сник, — сказал он Блондинке.

Блондинка предложила темнокожей женщине последовать за ней. Длинный опустил свою сумку на стол и начал выкладывать из нее орудия для проведения допроса. Дунски отвернулся и уставился в пустоту, за высоким и широким окном. На улице не было никого, кроме нескольких пешеходов и одинокого велосипедиста, — все сосредоточенно спешили по своим делам. Никаких праздношатающихся личностей. Если где-то поблизости и дежурили органики, никто из них не устроился рядом с окном, чтобы подсмотреть, что происходит внутри. «Счастливые, невинные и наивные люди, — подумал Дунски, глядя на беззаботных прохожих. Занимаются своими делами и понятия не имеют, что совсем рядом вот-вот произойдет нечто плохое. Да, плохое, — повторил Дунски, — но и не ужасное». Иммеры не собирались свергать правительство. Все, чего они добивались, к чему стремились, — мирно сосуществовать с ним, более или менее придерживаясь установленных им рамок и правил и не испытывая с его стороны давления. Их самые смелые планы никогда не заходили дальше того, чтобы изменить правительство всего лишь настолько, чтобы под его эгидой стала возможной истинная свобода. Что в этом плохого?