Виктор Точинов - Логово

• Название: Логово
• Автор: Виктор Точинов
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-020265-2, 5-9577-0702-3

Оборотень — идеальная машина для убийства? А почему бы и нет?

Секретная лаборатория продолжает серию бесчеловечных экспериментов. В городах России пропадают крепкие, здоровые, обеспеченные люди. В «Логове», на территории бывшего военного объекта, — появляются оборотни. Они заперты в четырех стенах. На них ставятся «научные» опыты. Осе они обречены… Все ли? Ему повезло. Он, подопытный оборотень, чудом оказался на свободе — и начал свое расследование.

Кто он? Волк или человек? Этого он не знает и сам. А тем временем — близится полнолуние…

---

Он огляделся еще раз, внимательнее. Прислушался. Рядом и вокруг ни одежды, ни каких-либо других вещей. Звуков, выдававших близкое или далекое присутствие других людей, тоже не слышалось.

Интересные дела. Проснуться не пойми в каком лесу в костюме Адама, тихо-мирно уснув перед этим… Мысль оборвалась. Человек не вспомнил, где и как он уснул.

Оставался вариант, что такое экстравагантное пробуждение — на самом деле сон. Почему бы и нет? Разные сны бывают.

Человек подошел к сосне, провел рукой по необъятному стволу, отковырнул чешуйку коры. Размял в пальцах, поднес к лицу, вдохнул смолистый аромат… И решительно отбросил версию о сне. Реальность. Бредовая, но реальность.

Вариант: шутка. Милая дружеская шутка после попойки на чьей-то даче… На чьей? В честь чего был банкет? Человек не помнил ничего.

— Э-ге-гей! — прокричал он во всю силу легких.

Голос показался хриплым, громким и незнакомым. Эхо прокатилось над поляной — другого ответа не было.

Он присел на поросшую мхом кочку — привести мысли в порядок. И почти сразу поднялся. Как спал-то в голом виде? Шишки и иголки кололи неприкрытую кожу, муравьи тут же отреагировали на вторжение зудящими укусами…

Ладно, вспомнить цепь событий до момента обрыва пленки можно и стоя.

Через пару минут человек снова сел — нет, рухнул, — на ту же кочку, не чувствуя ни шишек, ни иголок, ни муравьев.

Он не сумел вспомнить ничего. Ничего из всей прошлой жизни. Даже своего имени — не сумел. Он знал и мог назвать любой из окружающих предметов — но понятия не имел, где, когда и как к негму пришло это знание.

Странно, но страха не было, растерянности тоже. Эти чувства остались где-то далеко позади, в непроницаемом тумане беспамятства.

Жизнь началась здесь, на лесной поляне — с чистого листа.

Надо было как-то жить…

Обнаженный человек шагал по лесу — быстро и на вид целеустремленно.

Хотя цель у него была одна — стараться идти по прямой, не сбиться на бессмысленное кружение. Ориентировался по солнцу, выбирал приметное дерево-ориентир, шагал к нему, повторял цикл снова… Рассудил он просто — прямой путь куда-нибудь да приведет. К ограде дачного поселка, тропинке, дороге, просеке. К людям. А думать о причинах сложившейся ситуации можно и на ходу…

Слово, обозначающее произошедшее с ним, всплыло почти сразу. Амнезия. Потеря памяти. Болезнь.

Хорошо. Логично. Но что должен увидеть больной человек, придя в себя? Правильно — больничную койку и заботливый взгляд врача. На худой конец — медсестры. На совсем худой — равнодушно-скучающий взгляд соседа по палате. Но уж никак не чокающего на ветке дрозда…

Хотя…

Он ничего не смог вспомнить о болезнях, сопровождаемых амнезией, о других их симптомах. Мало ли какие психические сдвиги бывают. Мог войти в лес, как в собственную ванную, на ходу раздеваясь и развешивая на кустах одежду…

Такая версия совсем не нравилась человеку. И он вернулся к прежней, казавшейся более безобидной — к амнезии алкогольной. Головная боль и сухость во рту как будто подтверждали этот вариант. И где-то в глубине организма нарастала другая боль, непонятной природы, — но шагать пока не мешала…

…Тем временем прямой путь привел в глухолесье. Местность понижалась, сосны сменились мрачными елями и густым подлеском. Солнце сюда почти не пробивалось — и человек впервые почувствовал холод. Ветки царапали кожу. Вокруг гудели комары, но почему-то не кусали, он мимолетно удивился этому. Комары должны кусать — это он помнил точно.

Заросли становились гуще, он подумал, что выбранный способ передвижения может вывести не к просеке или тропе, а заманить в непроходимую чащу или болотную топь. Сменить направление? Ничего решить он не успел. Почти из-под ног с шумом выпорхнули птицы. Несколько, довольно крупные.

«Выводок рябчиков?» — неуверенно подумал человек. Вполне может быть, он не слишком хорошо успел их разглядеть. Может, и не рябчики, но наверняка что-то съедобное… Он внезапно понял, что за нарастающая боль глодала его изнутри. Голод. Самый банальный голод…

Птицы далеко не улетели. Расселись на ветках нескольких соседних деревьев и тут же исчезли — пятнистое оперение затерялось среди ветвей и листьев. Он видел только одну, которую проводил глазами: распласталась на сучке ольхи, застыла неподвижно. Человек приближался к ольхе осторожно. Подкрадывался. Но сам не понимал, зачем. Даже камня, которым можно было бы подбить предполагаемого рябчика, не было…

Расстояние сокращалось. Откуда-то со стороны — тонкий, едва слышный птичий посвист. Старка? Созывает вспугнутый выводок? Похоже на то: птица на ольхе шевельнулась, подняла голову — и снова замерла.

Человек прыгнул.

Длинным и высоким прыжком. Совсем чуть промахнулся по взлетевшей птице, рухнул на мягкий ковер мха — в руке осталось пестрое маховое перо…

Прыжок отдался в голове раскалывающей болью. Человек машинально поднес руку к затылку — и отдернул. Пальцы ощутили не гладкую поверхность кожи — нечто неровное, бугристое, отдавшееся болью… Запекшаяся кровь? Голова разбита? Вот и еще одна возможная причина амнезии…

Холод и голод стали ощутимее. Человек отбросил перо, посмотрел на точку, с которой прыгнул. Хмыкнул удивленно. По его смутным воспоминаниям подобный прыжок мог потянуть на олимпийский рекорд…

Впрочем, грош цена была сейчас его воспоминаниям.

Местность понижалась не к болоту, как он того опасался. К крошечному лесному ручейку, бегущему по дну тенистой, мрачной лощины.

Лишь услышав журчание, человек понял, как страдал от жажды. Проломился сквозь густую прибрежную растительность, спрыгнул в воду. Черпал ладонью, потом опустился на четвереньки, припал губами к холодной струе — и долго не мог напиться.

…По берегу он не пошел — русло сильно петляло, а подлесок у воды стоял непроходимыми джунглями. Человек поднялся на край лощины. Двинулся вниз по течению ручья, срезая изгибы русла.

Он понятия не имел, откуда знает это незамысловатое правило выживания для заблудившихся в лесу: всегда идти вниз по течению любых водных потоков. Но — знал. Ручьи впадают в реки, вдоль рек живут люди.

Человек шагал механически, как заводная игрушка. Размышлять о причинах произошедшего перестал — нечего изощряться в пустых догадках. Способность логично мыслить его не покинула, но ничего не стоила без вводной информации. Ясно одно: ничто бесследно не исчезает и ниоткуда не появляется. Если на лесной поляне вдруг обнаружился голый мужчина — значит где-то он пропал. Значит, кто-то его ищет. Так что стоит побыстрее найтись. И для начала хотя бы узнать свое имя. Ему казалось, что воспоминания набухают в мозгу, готовые прорваться — и не хватает им лишь малого толчка…

Кое в чем человек ошибался. Но в одним был прав.

Его искали.

Весьма активно.

На песке валялась большая груда темно-бурой шерсти, отдельные клочья были отброшены на несколько метров. От комьев слизи — кровянистой, липнущей к подошвам — исходило зловоние. Больше ничего здесь, на песчаной осыпи, спускавшейся с поросшего соснами холма, не оказалось.

Два ягд-терьера, натасканные на одну-единственную дичь, тыкалась носами в находку и не желали идти дальше. Финиш. Конец следа.

— Это вы называете аргентизацией со смертельным исходом? — спросил Руслан. — По-моему, для этого есть другое определение. Ремиссия. Полная спонтанная ремиссия.

И он посмотрел на Мастера и Деточкина. Очень нехорошо посмотрел. Деточкин подумал, что глаза у него рысьи — зеленые с желтизной. Хотя меряться взглядами с крупными представителями семейства кошачьих главному технарю Лаборатории не приходилась. Но возникла такая вот ассоциация. Может, причиной тому была пластика Руслана — мягкая, хищная.

Мастера не испугал взгляд начальника службы безопасности. Они давно были не в особо дружеских отношениях — с тех пор, как у Лаборатории появились новые спонсоры и привели своих людей. В том числе и Мастера. Глухая вражда тлела почти год, но до серьезного конфликта пока не дошла. Пока. До позавчерашнего инцидента, в котором, как ни крути, были повинны подчиненные Мастера.

Ничего, думал Мастер, зыркай сколько угодно. Кончается твое время.

Деточкин попытался разрядить тяжелое молчание:

— Может, он того? Ну, сдох, в общем… А кто-нибудь нашел труп-то… Ну и забрал… Чего валятся, правильно?.. К участковому повез, скажем…

Его собеседники не удостоили ответом эту версию. Спецгруппа, прибывшая по срочному вызову вместе с Русланом, в разговоре не участвовала, стояла поодаль.

Потом они двинулись по следу, уходящему от кучи шерсти вверх, к обрыву. След оказался нечетким, высохший песок позволял лишь понять, что здесь кто-то двигался. Обрыв был невысок, наверху — тонкий слой дерна с торчащими корнями. Из-под него порой сползали новые порции песка, более влажного.