Татьяна Степанова - В моей руке - гибель

• Название: В моей руке - гибель
• Автор: Татьяна Степанова
• Жанр: Детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-04-003660-4

Жуткие события происходят неподалеку от Москвы: одно за другим находят мертвые тела людей, чудовищно изувеченные, просто растерзанные. И местные жители жалуются, что стали пропадать домашние животные, а еще кто-то зверски убивает собак… Ползут слухи об оборотне, человеке-звере.

Начальник «убойного отдела» Подмосковья Никита Колосов с самого начала подозревает, что появился новый жестокий маньяк, убийца-серийник. Журналистка Катя почти что согласна с ним, но ее мучают ужасные сомнения. Она догадывается, где искать маньяка, но ей страшно поверить своим догадкам…

---

Из этого понедельника она надеялась извлечь максимум пользы и информации по интересующему ее делу о заказном убийстве: костьми лечь, но именно сегодня заставить осведомленных лиц прокомментировать трагические события.

Для начала она выяснила в дежурной части управления розыска, на месте ли начальник отдела убийств. Оказалось, Колосов на оперативке у шефа. Это Катю вполне устраивало — оставалось ждать, и она терпеливо села в засаду.

Увы, работа криминального обозревателя даже в недрах такого серьезного и солидного учреждения, как областное ГУВД, нередко напоминала Кате нелегкий труд охотника, а точнее, даже следопыта. Однажды взятый след — дело, в котором Кате мерещилась будущая сенсация, заставлял ее в прямом смысле охотиться за нужной дичью. А в разряд „дичи“ попадали все те, кто прямо или косвенно располагал подробностями дела и мог дать толковый и интересный комментарий для прессы.

Однако лобовая атака на должностных лиц чаще всего результата не приносила. Словечко „пресса“ повергало следователей и оперов в состояние недовольного беспокойства.

Тогда Кате приходилось идти на разные хитрости, ища окольные пути. Какие? В общем-то, не очень сложные Она весьма быстро усвоила, все эти хмурые, важные, ужасно занятые профи — в большинстве своем всего-навсего обыкновенные мужчины, а путь к сердцу любого мужчины лежит через…

Например, неуловимого Колосова Катя планировала застукать в обеденный перерыв. С сытым опером легче толковать, а после обеда Никита станет совсем покладистым. Главное, не упустить его и проследить, чтобы он никуда не двинул в район. Катя позвонила своей приятельнице в секретариат, и та девочка наблюдательная — обещала звякнуть, как только сотрудники розыска отправятся на обед.

Следующим на сегодня было запланировано общение с Ванечкой Вороновым, который являлся не только толковым оперативником и сотрудником самого интересного для Кати „убойного“ отдела, но и поэтом-самородком. На этой почве у них с Катей было сродство душ, чем она беззастенчиво пользовалась. Когда Воронов приносил в пресс-центр свои новые вирши, чтобы „сведущие в литературе люди дали беспристрастную оценку“, она из кожи вон лезла, чтобы польстить его поэтическому самолюбию, а затем… как бы невзначай задавала вопросы о том, что ее интересовало. Воронов был молод и, как все поэты, неискушен, а посему являлся иногда бесценным кладезем сведений.

Вот и сейчас Катя полезла в стол, достала аккуратную распечатку с компьютера, перечла стихи, улыбнулась: „Скажика, а разве возможно, вот так никогда не любя, мечтать, замирая тревожно? Лишь взглядом касаясь тебя…“ Милый Ванечка, последний ты у нас романтик с „Макаровым“ в кобуре.

Взгляд ее скользнул по следующей странице: милицейский фольклор, специально подобранный для нее Вороновым „на земле“. Перл исходил из Ступина: „По деревне шла и пела группа участковых. Самогон они изъяли — ох и развезло их!“

Катя, не откладывая, позвонила поэту, и поэт стремглав полетел к ней, как мотылек на огонь свечки (за четверть часа, оставшиеся до начала рабочего дня, Воронов надеялся получить рецензию на свою новую героическую балладу) Ну и получил. Такую, что просиял, как новенький деноминированный „рупь“.

— А на конкурс в газету, на твой взгляд. Катюша, это можно послать? робко осведомился он, когда Катя кончила захлебываться от восторга.

— О да! Посылай, и немедленно! — Катя лучилась восхищением.

Минут пять еще они болтали о литературе, а потом Катя тихонечко перешла к делу. Весть о том, что в убийстве Сладких подозревался некто Антипов-Грант — профессиональный киллер, кроме того, еще подозреваемый в совершении трех заказных убийств, поразила Катю чрезвычайно. Упаси бог, она и не сомневалась, что эта заказуха будет раскрыта — она свято верила в гений доблестного подмосковного УР: рано или поздно, когда рак свистнет, убийцу поймают, рассуждала она про себя. Но вот оказалось, что у сыщиков фигурант по этому делу уже был с самого начала, они шли по реальному следу и…

Следующая новость о том, что и Гранта через двенадцать часов после совершения им преступления нашли мертвым, уже не поразила ее так сильно. Что ж тут удивительного?

Концы в воду. Однако Катя относилась к этому спокойно до тех пор, пока словоохотливый Воронов не поведал ей по секрету о том, каким образом прикончили киллера.

— Ему, значит, шею сломали? — озадаченно переспросила Катя. — Как же это?

— А вот так — крак, и готово. — Воронов сделал жест, точно скручивал пробку с бутылки пепси-колы.

— Как странно… необычно. Не проще ли было этого типа застрелить, или оглушить, или… — Катя, затаив дыхание, измеряла глубину своего жестокосердия.

Увы, ни Сладких, ни тем более этого Гранта ей не было жалко совсем. Она прекрасно сознавала эту свою черствость, но даже и не пыталась ее в тот миг преодолеть.

— И что же теперь все это — висяк? — задала она новый вопрос.

Воронов взглянул на часы.

— Чего, Кать, не знаю, того не знаю, — признался он. — Дело на нас, значит, будем по нему работать, а удачно теперь или неудачно… ладно, мне пора. Спасибо за теплые слова насчет моих сочинений.

От спокойного профессионального пессимизма Воронова вдохновенное и решительное Катино настроение как-то вдруг померкло. Дело в том, что престижный журнал „Криминальный дайджест“ заказал ей полосный материал именно о ходе раскрытия этого громкого дела (о нем трубили уже все телевизионные каналы). Кате домой в выходные звонил сам главный редактор журнала. Наконец, и это тоже было немаловажно, за такой репортаж полагался приличный гонорар. А тут на тебе. Грант этот идиотский убит. Сладких убит. Два убийства в одни сутки. Розыск со всей своей секретностью и деловитостью садится в лужу, она со своими полутворческими, полумеркантильными интересами тоже садится в лужу и…

„Интересно, будут ли теперь Никитины орлы столь же ревностно пахать по делу убиенного киллера? — уныло размышляла Катя. — Никита всю эту публику на дух не переносит.

Его тайное кредо всем известно: чем больше и чем скорее они друг дружку перегрохают, тем воздух станет чище, так что… возможно, он теперь просто вид сделает, что они работают по этому убийству, а на самом деле палец о палец не ударят. Кому этот киллер нужен-то? Кто о таком плакать станет?“

Однако пускаться в дальнейшие дилетантские размышления ей не захотелось. А захотелось, причем смертельно, немедленно пообщаться с начальником „убойного“.

Но временило обеденного перерыва еще было много, день только начинался, пришлось ждать. Катя трудолюбиво корпела над очередным „кровавиком“ для „Дорожного патруля“.

Изредка обращалась к компьютеру — надо было уточнить кое-какие данные. Неожиданно забастовала ручка. Стержень кончился. Катя полезла в сумку за запасной и наткнулась на базаровские „блюблокерсы“. Мигом и творческое настроение пропало, и трудолюбие иссякло. Вспомнились ваганьковские похороны, клан и…

В пятницу Кравченко вернулся в половине первого ночи под сильнейшими парами. Катя знала: даже в таком опасном состоянии драгоценный В. А, садится за руль, наплевательски относясь ко всем запретам ГАИ. Сколько раз она с ним из-за этого ругалась! Даже вон выставляла, но…

Наутро в субботу, еще в постели, она попыталась закатить ему скандал насчет „пьянства, разгильдяйства и преступного авантюризма“, но Кравченко сквозь сон лишь томно улыбался ей и зарывался лицом в подушку. За завтраком она делала вид, что дуется на него, а он ел так, что аж за ушами трещало.

Потом ей предстояло выступить в роли верной женушки, собирающей мужа в командировку. Кравченко летел в Австрию всего лишь на две-три недели, а брал с собой жуткое количество вещей. Порой Кате хотелось комом запихать все эти его шмотки в чемодан и, подобно героине незабвенных „Женщин на грани нервного срыва“, шваркнуть его из окна квартиры в мусорный контейнер.

Кравченко, протрезвевший, гладковыбритый, пахнущий туалетной водой, мятной резинкой, жутко подлизывался, беспрестанно путаясь под ногами. Это у него называлось „помогать собираться“. Он мило болтал, а по сути сплетничал про Базаровых и вчерашние посиделки в узком кругу. От него Катя узнала новость: на мальчишнике отсутствовал Иван — младший брат близнецов.

— У них, по-моему, напряженка какая-то в отношениях, — делился Кравченко. — Ну, я особо-то не вникал, но по виду точно. А чего, собственно, им делить? Видела, как живут? У каждого — по тачке, да по какой! Даже у этого шкета то ли „Опель“, то ли „Ауди“, но он, близнецы говорят, что-то трусит, за руль не садится… Дядя Володя никого из сынков не обидел. При таких деньгах это, правда, нетрудно.

Тут Катя выслушала подробнейшую справку о том, что после слияния таких нефтяных гигантов, как „Юкос“ и „Сибнефть“, компания, в совет директоров которой входил Владимир Базаров, „Нефть и газ России“ окончательно вышла из-под опеки „Юкоса“ и теперь самостоятельно конкурирует со слившимися гигантами и с „лукойлом“, и даже с… В подобных делах Катя ничего толком не понимала, а посему пропустила весь пространный комментарий мимо ушей. Конечно, спора нет, Базаров — человек с большими деньгами. И отец его тоже был не бедный, этот покойный патриарх отечественного кино, и братец зеркало европейского постмодернизма в кинематографе, а вот сыновья…