Фридрих Незнанский - Сенсация по заказу

• Название: Сенсация по заказу
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Полицейский детектив

В зените славы и на пороге нового открытия кончает жизнь самоубийством выдающийся биофизик. Нелепая и немыслимая смерть для деятельного и жизнелюбивого человека! Друзья не верят в его добровольный уход из жизни и настаивают на возобновлении расследования по этому делу. А. Б. Турецкому приходится погрузиться в заповедный мир большой науки, в котором царят поистине шекспировские страсти и который легко совмещает гениев и злодейства.

---

— Знаешь, Ирка, — сказал Турецкий, — кажется, меня все больше увлекает кулинария. Выйду на пенсию, стану эдаким Ниро Вульфом — гурманом и гастрономом.

Пять минут назад Александр Борисович собственноручно вынул из тостера (подарок Кости Меркулова) аккуратные горячие хлебцы и мастерски намазал их вишневым джемом, поэтому у него были все основания так говорить.

— У Ниро Вульфа повар имелся, — откликнулась Ирина Генриховна. — Хотя, наверно, он бездельничал побольше твоего. По крайней мере, постоянно дома торчал.

— Он вообще не выходил, — уточнил Турецкий. — И дом у него был свой.

— И все загадки криминальные, плюя, разгадывал, — поддела жена. — Думаешь, в твоей Генпрокуратуре он бы не справился?

— Черта с два, — хмыкнул Турецкий.

— Почему?

— Во-первых, в двери бы не пролез.

— Ну, Саш, я же серьезно интересуюсь!

С некоторых пор Ирина Генриховна действительно проявляла к работе мужа недюжинный интерес. А не так давно Турецкий с изумлением обнаружил в домашнем компьютере файл под названием «диплом», а в нем заголовок: «Характерология делинквент-ного (преступного то есть; ну и термин изобрели!) поведения». Оказалось, блестящий музыкальный педагог Ирина Генриховна Турецкая учится на психологическом отделении Центра эффективных технологий обучения, занимающегося профессиональной переориентацией, и намерена в ближайшем будущем стать специалистом в области психологии преступников и преступлений!

Чего только в жизни не случается, и чаще всего случается так, что наибольшие сюрпризы преподносят самые близкие и, казалось бы, хорошо знакомые люди…

— И я не шучу, — сказал Турецкий. — В нашей работе столько бессмысленных телодвижений и бюрократической ерунды, что любой литературный сыщик съел бы собственную трубку и ушел в повара. Правда… — тут он подержал театральную паузу, — с другой стороны, без этой тягомотины совершенно невозможно работать.

Ирина удивленно посмотрела на него. Турецкий молчал. Последнее время ему доставляли удовольствие такие вот разговоры ни о чем с собственной женой. Кто бы мог подумать?

— Не понимаю, — призналась она.

— Сейчас объясню. Какая самая рутинная работа на свете?

— Разучивание гамм на рояле, — не без гордости ответила она.

— Так и знал, что ты это скажешь, — ухмыльнулся Турецкий. — А почему?

— Да ни почему. Жуткая тоска. С другой стороны, невозможно представить пианиста, который бы через это не проходил.

— Нет, ты все-таки ответь, — настаивал Турецкий, — в чем специфика этого занудства? И что оно дает?

— Ну хорошо. — Ирина ненадолго задумалась. — Тут, пожалуй, важно, что при разучивании гамм не только увеличивается гибкость пальцев, приобретается техника игры, но и устанавливаются зависимости между отдельными звукосочетаниями и мышечными сокращениями. Ферштейн?

— Более-менее. То же самое и в моей работе. Пользуясь полуфабрикатами — прецедентами и опытом, который, как известно, сын ошибок трудных, удается решать головоломки, на которые человеку неподготовленному, непрофессионалу, понадобились бы годы аналитической работы.

Ирина наморщила лоб:

— Здесь есть прямая причинно-следственная связь?

— Едва ли. Назовем это интуицией.

— То есть у тебя она на высоте? — спросила-резюмировала супруга, хитро глядя куда-то позади него.

— А то! — скромно констатировал Турецкий, не обращая внимания на плиту. — Мало примеров, что ли?

В этот момент у него убежал кофе.

По радио негромко играл джаз. Турецкий держал руки на руле и думал: «Безусловно, логика и здравый смысл — мои лучшие качества. Ну, по крайней мере, логика. А значит, я должен бы делать все, чтобы удовлетворить свое честолюбие. Не надо только требовать трезвого взгляда на жизнь от жены и дочери, и тогда я буду просто обречен на успех. В идеале. Но что такое успех в моем положении? Стать генеральным прокурором? Боже упаси. М-мм… Пожалуй, не стоит расставлять точки над „и“, в жизни есть и другие приятные вещи. Скажем, работа помощника генерального прокурора…»

Положа руку на сердце и другие жизненно важные органы, можно было признать, что не такая уж она и скучная, как это принято считать друзьями и знакомыми и как привык расписывать сам Александр Борисович. Если какая-то проблема упорно не желает решаться, иной раз можно позволить событиям идти своим чередом и тогда через некоторое время не без удивления обнаружить, что все уже, оказывается, устроилось наилучшим образом. Вот сейчас он, например, стоит в угнетающей пробке, вызванной, скорей всего, проездом какого-нибудь начальственного кортежа через Кутузовский проспект, и единственным внятным желанием является выхватить табельное оружие и разрядить обойму в воздух. Или не в воздух. Хорошо, что табельное оружие благополучно лежит в сейфе на работе, да-а…

Турецкий убрал музыку и поискал какие-нибудь новости. Приятный женский голос сообщил: «Половина наших соотечественников убеждены, что в стране уже созданы благоприятные условия для развития крупного бизнеса. Столько же россиян относятся к „акулам капитализма“ положительно. Правда, при этом многие люди уверены, что больших денег в России честно заработать невозможно. Такие парадоксы в оценке чужого богатства выявил последний опрос фонда „Общественное мнение“.

Александр Борисович хмыкнул и вернул джаз.

Пробка не рассасывалась. Турецкий на всякий случай позвонил на работу и предупредил, что опаздывает. Машины продвигались на пару метров и снова останавливались. Пробка.

Степень раздражительности водителя зависит от того, как он относится к окружающей обстановке. Раздражать может все: пробки, мигалки, нарушения правил другими. Турецкий считал, что нужно просто относиться ко всему этому, как к должному. (Другое дело, что не всегда удавалось.) Пробки и хамство — это нечто само собой разумеющееся. Главное — поставить цель: доехать от пункта А к пункту Б без всяких проблем. Не замечать хамов, относиться к ним, как к больным людям, которых можно только лечить. И придерживаться золотого правила «трех Д»: «Дай Дорогу Дураку».

Спустя полчаса он подъехал на Большую Дмитровку, припарковался, заглушил двигатель и вышел из машины, но тут, как водится, зазвонил мобильный. Звонок был какой-то глуховатый, даже далекий. Может, это не у него? Турецкий похлопал себя по карманам и телефона не нашел. Забыл дома? Нет, он же звонил на работу. Да где же телефон?! Турецкий со злостью захлопнул дверцу машины, и звонок стал еще тише — телефон лежал в бардачке. Турецкий открыл дверцу и забрался в кабину.

— Алло?

— Александр, ну где ты, в конце концов?! — Это был Меркулов. Верный друг, соратник и босс редко оставлял его в покое.

— Вообще-то я пытаюсь попасть на работу, — сдержанно ответил Турецкий.

— Вот и я о том же! Давай уже скорее. Тут тебя ждут.

— Кто?

— Сам увидишь, поторапливайся. Сразу ко мне.

Турецкий наконец выбрался из машины окончательно и кивнул проходившему мимо знакомому следователю. Тот приподнял брови — сделал малопонятный жест, словно предупреждал о какой-то опасности. Интересно, какая же опасность может грозить у здания Генпрокуратуры? Впрочем, после вчерашнего нападения у себя в подъезде он бы ничему не удивился. И кстати, хорошо, что Меркулов сразу вызвал его к себе: Турецкий хотел с ним поделиться этой историей.

Через несколько минут он вошел в приемную заместителя генерального прокурора по следствию. Секретарша приветливо улыбнулась:

— Вас ждут, Александр Борисович.

В кабинете Меркулова помимо хозяина находился неизвестный мужчина лет сорока. Впрочем, сорока ли? Очень ухоженный и поджарый, явно в хорошей физической форме. Вполне возможно, ему сорок пять — сорок восемь. Да и неизвестный ли? Что-то в его внешности показалось Турецкому знакомым. Крупный темноволосый мужик с четко очерченным подбородком. Уверенный в себе, но в то же время как будто чем-то и взволнованный. В вельветовых брюках и неплохом пиджаке. Без галстука, как, кстати, и Турецкий. На безымянном пальце левой руки перстень с каким-то камнем.

— Знакомьтесь, — сказал Меркулов, подмигивая Турецкому. — Александр Борисович Турецкий. Герман Васильевич Шляпников.

Шляпников, Шляпников… Шляпников! Ну, конечно. Вот почему физиономия этого типа показалась Турецкому знакомой. Шляпников. Миллионер, олигарх, и прочая, и прочая, и прочая. Из тех, кто нечасто светится в «ящике», и потому не слишком на слуху. Впрочем, олигарх вряд ли, олигарх — это все же человек, обладающий политической властью или хотя бы влиянием, а Шляпников — просто очень богатый человек и в политике не светился. Король фармацевтической империи, как ее там… Хотя вроде бы в каком-то политическом контексте он про Шляпникова слышал или читал… Или нет? Что-то было… Да не все ли равно?