Фридрих Незнанский - Кровные братья

• Название: Кровные братья
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Полицейский детектив

У мировой знаменитости, «скрипки номер один», во время единственного концерта в Москве, в зале консерватории, пропал его «Страдивари». Фактически одновременно гибнет в явно заказном убийстве префект Центрального округа столицы, а затем совершено покушение на его приятеля — крупного бизнесмена.

Дела никоим образом не пересекаются, однако А. Б. Турецкому, в руки которого передаются факты для расследования этих преступлений, остается лишь одно: самому «прожить» жизни фигурантов этого дела, чтобы найти тех, кому убийства — в прямом и переносном смысле — были выгодны.

---

— Герка! Дорогой! Наконец-то!

— Здорово, Юрок! — Обнялись довольно неуклюже: одному мешал висящий на левом плече скрипичный футляр и элегантный, но довольно объемистый чемоданчик в правой руке, второму — совершенно ненужная и неуместная в прогретых помещениях аэропорта шуба. — Слушай, ну где же все эти ваши знаменитые переделки, перестройки, приобщения к нормальному цивилизованному миру? Я показываю этому парню на таможне страховой полис на скрипку, он выпучивает на меня дикие глаза, как будто я везу гранатомет в Кремль, начинает куда-то звонить, за кем-то бегать, являются еще трое ошалелых, и все пялятся на меня, как на сумасшедшего. Ну дорогая скрипка, не спорю, страховка — на четыре миллиона фунтов, а по-настоящему — она и вообще бесценна. Но что, таможенникам в международном аэропорту не объяснили, что некоторые музыкальные инструменты стоят очень дорого? И это не такое уж редкое явление. Как в глухом медвежьем углу, честное слово!

— Добро пожаловать в Россию, Геральд Викторович!

— А? Спасибо. А собственно, с кем имею честь?

— Гера, это Николай Родионович Попов, представитель Министерства культуры.

— Очень приятно. Ну пошли, что ли?

— Мистер Райцер, с возвращением на родину!

Ага, вот почему Владимирскому давно уже казалось, что в толпе встречающих он видит какие-то смутно знакомые ему лица. Журналисты. Молодцы, ребята. Не побоялись и не поленились пробиться через все непогоды.

— Спасибо. Пресса, я так понимаю?

— Разумеется.

— А что, разве до вас не дошли еще слухи, что Райцер — убежденный прессоненавистник, что он категорически отказывается от интервью и встреч с представителями средств массовой информации?

— Дошли, разумеется. — Эффектная блондинка, взявшая на себя инициативу в этом разговоре, ничуть не была смущена некоторой задиристостью мировой знаменитости. — Но ведь это касается общения с зарубежной прессой, а у себя дома…

— Ага, ага, понимаю. Ну, а уж раз мы разговариваем по-домашнему, попрошу обойтись безо всяких мистеров Джеральдов и мистеров Райцеров. В этой стране меня всегда звали Геральд, а еще точнее, Гера. А от наименования по отчеству я за время заграничной жизни и совсем отвык. Итак?

— Спасибо, Гера. Вы позволите так вас называть?..

— Разумеется, милая леди. Именно об этом я и просил. И чтобы у нас не возникло какое-то недопонимание, объяснюсь: я, разумеется, никаким противником прессы не являюсь, более того, как и любой публичный человек, весьма и весьма заинтересован в плодотворном с ней сотрудничестве. Возмущают и бесят меня глупые и бездарные вопросы, типа: «Ваши творческие планы?», «Над чем вы сейчас работаете?» Я не знаю, как на них отвечать. Как и у любого другого активно концертирующего музыканта, у меня расписан график выступлений на ближайшие три-четыре года. Работаю я постоянно и над классическим репертуаром — пределов совершенства в этом направлении нет, — во многом из того, что я играю уже десять — двадцать лет, я собой по-прежнему недоволен и постоянно продолжаю искать какие-то новые средства выразительности, ну и, разумеется, всегда заинтересован в знакомстве с малоизвестными пока что молодыми талантливыми авторами и их сочинениями. Я ответил на ваш вопрос?

— Ответили, очень интересно и содержательно, на вопрос, который, в общем-то, и задан не был. Тем не менее спасибо. А спросить я хотела совсем о другом. Вы, на сегодняшний день, вероятно, единственный из крупнейших мировых исполнителей, выросших и воспитанных в нашей стране, кто до сих пор ни разу за все эти годы не приезжал на родину. Это случайное стечение обстоятельств или принципиальная позиция, связанная с какой-то давней и до сих пор болезненной обидой?

— Поминать старинные обиды не будем. Они конечно же были. Но проблема не в этом. Меня, по большому счету, до сих пор никто серьезно и не приглашал. Было несколько суматошных звонков: «А не могли бы вы через два дня, через неделю?..» Это ведь детский сад, честное слово! Я бы с удовольствием выступил в Москве! Но ведь не ценой же перекурочивания всего своего давным-давно составленного концертного графика и выплат огромных неустоек!

— Тогда вопрос номер два. Возможно ли в будущем ваше возвращение в Россию или хотя бы более частые и регулярные приезды к нам с концертами?

— В вашем одном вопросе присутствуют сразу два, и ответов они требуют совершенно различных. Первое. Есть хорошая русская поговорка: «От добра добра не ищут». Нечто подобное по смыслу существует и у других народов, в других языках. Меня вполне устраивает мое положение в Великобритании: и творческое, и бытовое, и экономическое, устраивает и политическая атмосфера, существующая в стране. Не вижу никаких причин к тому, чтобы кардинально менять свою жизнь. И второе. Что уже зависит не только и не столько от меня. Если будут какие-то серьезные и интересные предложения, разумеется, я всегда готов их внимательнейшим образом рассмотреть и с удовольствием на них откликнуться.

— Господин Райцер… — Обритая наголо голова атлетически сложенного парня, пробивавшегося поближе со своим микрофоном, скорее должна была бы принадлежать спортивному комментатору, а не музыкальному критику, но чего не бывает на свете?

— Ну вот опять! Мы же договорились! Как там любили заклинать в первые годы грядущего социализма? «Господа все в Париже!» А если честно, ребятки, я чертовски устал. Вчера репетировали почти до полуночи, сегодня в восемь утра — в восемь! — представляете, чего стоило уговорить артистов Лондонского королевского, вопреки всем столь священным и незыблемым в Британии профсоюзным законам, на столь раннюю репетицию, — еще раз встретились на часок, потом этот затянувшийся полет…

— Если не секрет, что именно вы репетировали? — вновь поинтересовалась все та же активная блондинка.

— Увы, пока секрет. Я, знаете ли, человек суеверный. И пока не вынес на сцену какую-то новую работу, предпочитаю не говорить о ней. Посему предельно кратко: очень, на мой взгляд, интересное и талантливое произведение очень интересного и талантливого молодого литовца. Вот что… Юрий Васильевич, у нас с тобой завтра репетиция с одиннадцати до двух? Ну, я думаю, о Бетховене и Чайковском мы с тобой сумеем договориться значительно быстрее, чем за три часа. Как полагаешь? — И, получив утвердительный кивок Владимирского, продолжил: — Значит, так: закончим репетицию к часу тридцати — и полчаса для прессы. Идет? До завтра.

Через ВИП-зал проскочили не задерживаясь. Чемоданы Райцера под присмотром Сережи уже были доставлены к машине.

— Ого! А не жарко тут у вас! — Бежевое кашемировое пальто Райцера выглядело весьма элегантно, но вряд ли подходило для московской зимы, особенно в такую погоду, как сегодня.

— А ты бы еще в летней распашонке прилетел. Забыл уже, что ли? Ладно, подыщем тебе какой-нибудь тулупчик.

— Прошу, Геральд Викторович! — Сергей распахнул дверцу. — Проверьте, пожалуйста, чемоданы.

— Спасибо, молодой человек! Черт с ними, с чемоданами! Куда они денутся? Они же с фирменными бирками. Печку, печку, скорее печку… Ну вот, вот. Уже получше. Кстати, Юра, кто такая эта блондинка?

— Какая блондинка?

— Ну эта, которая всё вопросы задавала.

— Райцер, ты неисправим.

— Ничего подобного. Давным-давно успокоился и остепенился. Но вот ей бы я с удовольствием дал эксклюзивное, так сказать, интервью. А остальные — так вообще шли бы ко всем чертям.

— Кажется, она работает на радио «Эхо Москвы».

— Ага, ага. Это интересно.

— Тебе удобно? Скрипку не хочешь пристроить на сиденье?

— Ни в коем случае! Всегда вожу ее вот так, зажав коленями. На всякий случай, если, конечно, не сам за рулем. Но у меня в машине есть специальные крепления сзади.

— Отличный футляр. В Японии заказывал?

— Обижаешь. У нас в Лондоне ребята тоже кое-что умеют.

— «Страд» конечно же?

— Конечно. Интересно, как она тебе понравится. По мне, так ей вообще цены нет.

— Собственная?

— Ну как тебе сказать? Почти. На три четверти. Вот выплачу оставшиеся долги…

— О цене не спрашиваю.

— Да вполне приемлемая цена. Четыре миллиона — это же страховщики с ума сходят. Кстати, они почти на треть взвинтили стоимость страховки, узнав, что я еду в Россию.

— Чего это?

— Извините, ребята, уж такая у вас мафиозная репутация в мире.

— Господи, какая чушь!

— Не знаю, не знаю… Возможно, им виднее… Не так, как-то совсем не так, как это рисовалось в воображении, складывались эти первые минуты общения со старым товарищем. С одной стороны, они вроде бы перекидывались настолько непринужденными репликами, что как будто и не было этих долгих лет разлуки, с другой — Владимирский определенно ощущал какую-то неестественность и даже напряженность этого их ни к чему не обязывающего диалога. Возможно, присутствие посторонних… Разумеется! И конечно же не симпатичного и дружелюбного Сергея, к тому же хорошо знавшего свое место и обязанности, а этого надутого министерского бурдюка, Николая Родионовича!