Фридрих Незнанский - На Большом Каретном

• Название: На Большом Каретном
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-041236-3

Убийство, произошедшее ранним утром на Большом Каретном, потрясло всех, кто знал известного фотокорреспондента Юрия Толчева. В собственной спальне также убита его молодая жена, а сам Юрий погиб от выстрела в висок из пистолета, который хранился в его сейфе. Версия прокуратуры – ревность. Но у сотрудников агентства «Глория» есть иная версия. И тогда за дело берется жена А. Б. Турецкого, недавно окончившая курсы психологов-криминалистов.

---

Поначалу она только хмыкнула на это, кивком поблагодарив генерала милиции за ненавязчивый, чисто мужской комплимент, после чего обреченно вздохнула и с тоскливой ноткой в голосе произнесла:

– Льстите, Владимир Михайлович, льстите.

– Да... да вы что? – искренне возмутился хозяин кабинета. – Слово чести.

– Льстите, льстите, – повторила Ирина Генриховна. – Ну а если и выгляжу более-менее ничего, то всего лишь на фоне замордованных проклятым капитализмом француженок из парижского предместья.

И засмеялись оба.

Секретарша внесла в кабинет, видимо, уже заранее заваренный кофе с бутербродами, сахар и печенье на тарелочках, составила все это с подноса на стол и, пожелав гостье приятного аппетита, словно испарилась в воздухе.

Ирина Генриховна отпила глоток исходящего паром ароматного кофе и еще раз убедилась, что хозяин кабинета понимал толк в этом божественном напитке. Надкусила бутерброд с аппетитной «Тамбовской» ветчиной, проглотила кусочек и негромко произнесла:

– Небось гадаете, с чего бы это я в гости к вам напросилась?

– А вот это вы зря, – якобы всерьез обиделся Яковлев. – Лично я всегда рад видеть и вас, и Александра Борисовича. Кстати, как он сейчас? Рана не ноет?

– Да вроде бы все обошлось, по крайней мере, в госпитале обнадежили. А что касается раны... Вы же его знаете. Разве признается, если даже и болит что-то?

Она отпила еще глоток и, будто ей было зябко, сжала ладонями чашечку с кофе.

– А ведь я к вам по делу, Владимир Михайлович.

– Догадываюсь, – уголками губ усмехнулся Яковлев. – В МУР – только по делу или по повестке, а чтобы просто так зайти да кофиём побаловаться, – это увольте, господин хороший. Впрочем, это так, шутка. Я весь внимание.

Слушая довольно сбивчивый, а порой и просто путаный рассказ взволнованной женщины и задавая по ходу рассказа попутные вопросы, Владимир Михайлович думал о том, что не только ему не дает покоя страшная трагедия, случившаяся на Большом Каретном и, видимо, он действительно был прав, когда пытался доказать, что в этом деле слишком много белых, незакрытых пятен, чтобы отправлять его в архив. Правда, в том, о чем говорила жена Турецкого, было одно существенное «но», за которое сразу же мог уцепиться следователь прокуратуры. Все эти сомнения относительно убийства Марии Дзюбы и самоубийства Толчева не имели под собой фактической основы и строились на домыслах первой жены Толчева, которой он якобы обещал вернуться в семью. И он спросил то, о чем не мог не спросить:

– Вы рассказывали об этом Александру Борисовичу?

Ирина Генриховна обреченно вздохнула:

– Да.

Впрочем, она могла и не говорить это, Яковлев уже и сам догадался, что именно мог ответить старший помощник Генерального прокурора России, однако все-таки произнес негромко:

– И что?

Ирина Генриховна пересказала свой разговор с мужем, который едва не закончился ссорой. Вздохнула, замолчав, и как-то снизу вверх, будто вымаливала что-то, посмотрела на хозяина просторного, светлого кабинета.

– Вы... вы тоже думаете, как Турецкий?

Владимир Михайлович молчал. Надо было давать ясный и четкий ответ, а он не знал, что сказать. Он и сам менее всего верил в выстроенную следователем прокуратуры версию, однако она принята как единственно правильная, и дело было закрыто. Под нажимом отца убитой, который не хотел, чтобы кто-то посторонний копался в белье его дочери, или без такового – это уже не имело значения. И чтобы вернуться к этому делу, требовались весьма веские основания, а их-то как раз у него не было.

То, что послышалось под утро соседу сверху, к делу не подошьешь, как, впрочем, и умозаключения несчастной женщины, которой вдруг показалось, что ее Юра снова вернется в дом, к детям, и они все заживут прежней счастливой жизнью.

Впрочем, сам он поверил в то, что рассказала своей подруге Алевтина Толчева. Поверил чисто интуитивно, хотя и видел ее всего лишь один раз, когда хоронили Толчева.

Ирина Генриховна ждала ответа, а он не мог покривить душой, хотя это и было бы самым разумным с его стороны.

– Нет, лично я так не думаю, – негромко произнес он.

– В таком случае, – воспрянула духом гостья, – вы можете довести расследование до конца?

Владимир Михайлович хмыкнул, и было видно, как дрогнули уголки его губ.

Довести до конца...

Если бы все было так просто!

– Хотите еще кофе? – спросил Яковлев.

– Я хочу знать, можно ли добиться чего в нынешней ситуации.

Яковлев пожал плечами:

– Законное желание, но дело закрыто прокуратурой и отправлено в архив.

Он вздохнул и покосился на свою гостью. На нее было больно смотреть. Только что перед ним сидела яркая, умная женщина, которая была уверена в действенной помощи начальника Московского уголовного розыска, и вдруг почти сломленный человек.

– И... и что? – произнесла она. – Ничего больше нельзя сделать?

– Отчего же? – оживился Яковлев. – В жизни не бывает безвыходных ситуаций. Можно провести и частное расследование. Тем более что у вас под рукой агентство «Глория», а вы сами, если я не ошибаюсь, уже должны закончить или заканчиваете...

И он попросил ее напомнить, как правильно называется фирма, о которой она рассказывала ему прошедшей осенью, а он даже пообещал взять ее в МУР на стажировку после окончания учебы.

– Центр эффективных технологий обучения, – напомнила Ирина Генриховна. – Профпереориентация и фактически второе высшее образование, в моем случае – юридическое. Диплом психолога с юридическим уклоном.

– Психология преступника? – уточнил Яковлев.

– С маленьким дополнением. Курс ведет специалист, придумавший технологию, благодаря которой в процессе общения с подозреваемым можно определить, в какой степени тот склонен или не склонен вообще к правонарушениям. В частности, к убийству.

– Даже так?! – удивился Яковлев. – В таком случае вам и карты в руки.

– Но если дело уже закрыто, – засомневалась Ирина Генриховна, – кто же мне предоставит протоколы осмотра и прочее, прочее, прочее? Тот же следователь, который вел это дело, попрет меня так, что... – И по ее лицу скользнула горькая улыбка.

– Ну насчет протоколов и всего остального можете не волноваться, – успокоил ее Яковлев. – Все это вам предоставят опера убойного отдела. А что касается следователя прокуратуры... Будет лучше, если до поры до времени в прокуратуре не будут знать о расследовании, которое ведет «Глория». И ей, родной, спокойнее будет, да и вам тоже.

Яковлев взял со стола пустую чашечку, покрутил ее в руках.

– Вы что, действительно не хотите больше кофе?

– Теперь хочу, – согласилась явно повеселевшая гостья. – И если можно, то пару капель коньяка в кофе.

– Без проблем, – уподобляясь хлебосольному хозяину, развел руками хозяин кабинета. – Кстати, может, по рюмашке? Только без передачи Александру Борисовичу. Застрелит, ревнивец.

– Можно и по рюмашке, – засмеялась Ирина Генриховна. – А насчет моего Турецкого... Ладно уж, бог с ним.

Когда секретарша принесла еще по чашечке кофе и Яковлев достал из бара початую бутылку армянского коньяка, Ирина Генриховна напомнила ему об обещании взять ее в МУР на стажировку, когда она получит в своем Центре диплом.

– А я и не отказываюсь от своих слов, – пожал плечами Яковлев.

За это и выпили.

Глава шестая

Предложение Ирины Генриховны сотрудники «Глории» встретили, мягко говоря, безо всякого энтузиазма, дав ей понять, что на «пустышку» никто из них не намерен терять время, однако, когда в агентство позвонил сам Турецкий, буквально сломленный упрямой настойчивостью жены, они нехотя, но все-таки согласились поработать на Большом Каретном. И только Денис Грязнов, являвшийся директором агентства «Глория», категорически заявил, что лично он отказывается подставлять агентство под жернова Московской прокуратуры, да и вообще он уже сто лет не был в отпуске, «а вторая половина апреля и май – это самое подходящее время для Кисловодска, где он намеревается подлечить свой желудок».

Хлопнул было дверью, однако тут же вернулся и уже с порога добавил: «А если кому-нибудь из сотрудников „Глории“ будет в кайф поработать под женщиной, он готов подписать приказ о ее зачислении в штат агентства на должность юриста-психолога».

Видимо, все еще надеялся на бурный всплеск негодования – «Глория», несмотря на свое название, являлась чисто мужским образованием, однако получил в ответ только настороженное молчание. Вместо того чтобы совместно отработать это скользкое и пока что никому не понятное дело по трагедии на Большом Каретном, Грязнов сваливал его на руки операм, оставаясь при этом вроде бы как чистеньким.

Помолчал, стоя на пороге, и произнес с язвинкой в голосе: