Евгений Горбунов - Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке

• Название: Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке
• Автор: Евгений Горбунов
• Издательство: Вече
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2002
• ISBN: 5-94538-006-7

В 1930-е годы Советский Союз оказался на грани войны с Японией, имперские амбиции которой простирались от Байкала и Приморья до Китая и европейских колоний в Южных морях. Ожесточенные военные схватки на Хасане и Халхин-Голе были пробой сил и желанием определить мощь северного соседа. Сокрушительный разгром в этих сражениях и военное превосходство СССР на Дальнем Востоке заставили военное руководство империи повернуть на Юг. В этих условиях деятельность разведки имела решающее значение для принятия оптимальных и верных решений. Благодаря профессионализму разведчиков СССР сумел своевременно перебросить войсковые соединения на Дальний Восток, и это удержало Японию он нападения, увязшую в то время и затяжной войне с Китаем.

В книге военного историка Е. А. Горбунова на основе огромного массива документов рассказывается о тайной войне на Дальнем Востоке в 20-30-е годы XX столетия.

---

И приказ, и инструкция, а их содержание стало известно только после войны на Токийском процессе, были достаточно красноречивы. Полковник японского генштаба должен был обследовать территорию другого государства с целью подготовки агрессивных действий японской армии. И районы северной Маньчжурии и северной Кореи, и направление железнодорожных линий свидетельствовали о том, что военные действия по плану «ОЦУ» должны были быть направлены против дальневосточных границ Советского Союза. В этих документах впервые был назван шифр планов агрессии против нашей страны.

К каким же выводам пришел японский полковник, обследовавший чужую страну с фальшивыми документами? В первом разделе своего доклада, сравнивая возможности западной части КВЖД и дороги Сыпингай-Таоань с точки зрения передвижения главных сил японской армии в ходе военных действий по плану «ОЦУ», он приходит к выводу о целесообразности их использования в районе железной дороги Сыпингай-Таоань. Но наиболее интересными являются общие замечания доклада, раскрывающие содержание и направление главных ударов в соответствии с планом «ОЦУ». Полковник Судзуки был хорошо знаком с этим документом, хранившимся в сейфах японского генштаба, и в своем докладе разгласил, может быть и невольно, тайну тайн японской военщины.

По этому плану военные действия в Приморье предусматривали высадку главных сил японской армии на побережье восточнее Владивостока, причем части, дислоцировавшиеся в северной Корее, согласовав свои маневры с главными силами, должны были действовать самостоятельно. Полковник считал целесообразным, чтобы основные силы после высадки продвигались вперед к району Спасск-Никольск-Уссурийский и при поддержке частей из северной Кореи вели операции в обход Владивостокской крепости.

Итак, первая цель агрессии – советское Приморье; захватить Владивосток и все побережье, лишить Советский Союз выхода к Тихому океану – первоочередная задача. И требование генерала Минами, бывшего тогда военным министром, «превратить Японское море в Японское озеро» было не благим пожеланием, а опиралось на конкретные, уже разработанные планы агрессии.

Хотелось бы подчеркнуть, что это были только планы. До прямой агрессии и даже до угрозы агрессии было еще очень далеко. Можно понять стремление японских генералов в Токио и в Порт-Артуре рассчитаться за бесславное возвращение в Японию в 1922-м после эвакуации из Приморья. Это было первое поражение японской армии, и офицерский корпус переживал его очень болезненно. Отсюда и стремление взять реванш как можно скорее хотя бы на бумаге в виде плана будущей войны. Для середины 1920-х вариант плана «ОЦУ» можно было считать наиболее оптимальным. При отсутствии плацдарма в Маньчжурии вести сухопутные операции можно было только через советско-корейскую границу, используя дивизии Корейской армии. А высадка крупного морского десанта в Приморье при полном отсутствии у Советского Союза флота и береговой обороны побережья представлялась вполне реальной операцией с хорошими шансами на успех. Владивостокская крепость при отсутствии необходимых запасов не могла бы долго продержаться в случае ее блокады.

Стратеги из японского генштаба, разрабатывавшие этот план войны, учитывали в полной мере и международный фактор. Обстановка на западных границах Союза была тревожной. Взаимоотношения с западными соседями: Польшей, Финляндией, Румынией ухудшились до предела, и «первая военная тревога», как называли этот период наши военные историки, была в полном разгаре. Все скудные военные ресурсы были брошены на укрепление западных границ. В случае одновременного военного конфликта на Западе и Востоке, а с таким вариантом считались в Штабе РККА, Дальний Восток не мог рассчитывать на получение резервов из центральных районов страны и должен был обходиться только своими очень незначительными силами. В случае такого конфликта могла возникнуть ситуация времен Гражданской войны, когда основные военные операции проводились в центральных районах страны, а все, что было на территории за Байкалом, было оставлено на потом.

И еще одно обстоятельство надо было учитывать при анализе обстановки конца 1920-х годов. Военные круги и военная партия не были тогда еще так сильны, как десять лет спустя, когда генералы, имея огромную армию и мощный маньчжурский плацдарм, становились премьерами и определяли внутреннюю и внешнюю политику империи. В те годы во главе страны стояли другие трезвомыслящие люди, которые учитывали Пекинскую конвенцию 1925 года, вывод японских войск с северного Сахалина и установление дипломатических и добрососедских отношений со своим северным соседом. В этих условиях, с учетом международного престижа империи, ни о каком внезапном военном конфликте с Советским Союзом не могло быть и речи. И это хорошо понимали и в Токио, и в Москве. Тем более что никакого реального союзника в Европе пока еще не было, а начинать в одиночку новую интервенцию, хорошо помня о результатах предыдущей, было боязно.

Поэтому все варианты плана «ОЦУ», во всяком случае до второй половины 1930-х, можно рассматривать как обычные штабные разработки, которые хорошо выглядят на бумаге и очень далеки от действительности. Подобными разработками в межвоенные десятилетия занимались все генштабы крупнейших государств мира. В тиши генштабовских кабинетов разрабатывались планы войны на все случаи жизни. И Штаб РККА в этом отношении не являлся исключением. В Москве планировались варианты наступательной войны против государств, с которыми в то время поддерживались нормальные добрососедские отношения. Так что отношения, например, с Ираном и Афганистаном, поддерживались, а планы войны на всякий случай разрабатывались. И никого в Штабе РККА это не смущало, и никто не высказывал протестов. Просто командиры оперативного управления занимались своим делом и своей работой, очевидно, чтобы не потерять квалификацию при разработке в будущем более серьезных планов войны.

Перед прыжком

1931 год был для Дальнего Востока особенным годом. Руководство армии и генштаба готовилось к важным мероприятиям, которые должны были на годы вперед определить обстановку на азиатском континенте и повлиять на судьбу многих стран. Через девять лет после того, как японские солдаты были вынуждены уйти из Приморья, в Токио снова решили попробовать закрепиться на континенте. Но на этот раз в точном соответствии с положениями меморандума Танака решили начать с Маньчжурии. Японской армии был нужен большой плацдарм на континенте, где можно было бы развернуться и создать базу агрессии: разместить крупную ударную группировку и создать сеть аэродромов для формирования мощного воздушного кулака, способного решать оперативные задачи. Квантунский полуостров, полученный в аренду после русско-японской войны, был забит войсками Квантунской армии и не годился для этих целей. И взоры японских генералов в Токио и Порт-Артуре все чаще устремлялись за его пределы на бескрайние просторы Китая.

Три китайские провинции – Хэйлунцзян, Гирин и Ляонин – составляли обширный район Северо-Восточного Китая. Здесь проживали десятки миллионов жителей, были богатые залежи угля, железной руды и других полезных ископаемых, так необходимых островной империи для ведения захватнических войн. На севере по Аргуни и Амуру и на востоке по Уссури Маньчжурия граничила с Советским Союзом, на западе – с МНР и китайской провинцией Жэхэ, на юге по реке Ялу – с Кореей, в то время колонией Японии.

Если посмотреть на крупномасштабную карту Маньчжурии, то можно увидеть железнодорожную магистраль, прорезающую всю ее территорию с северо-запада на юго-восток. Начинаясь у пограничной станции Маньчжурия, магистраль через Харбин проходит к Владивостоку. От Харбина по территории южной Маньчжурии через Мукден к Дальнему и Порт-Артуру была проложена другая железнодорожная магистраль. Обе дороги были построены Россией и обошлись русскому народу в сотни миллионов рублей. Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД) к началу 1930-х годов принадлежала Советскому Союзу и находилась под совместным советско-китайским управлением. Это было коммерческое предприятие, доход от которого распределялся между советским и китайским правительствами. Дорога не должна была использоваться в военных целях. Южно-Маньчжурская железная дорога (ЮМЖД) после русско-японской войны 1904—1905 годов принадлежала Японии, и ее охрану несли специальные батальоны японских охранных войск. На Ляодунском полуострове были размещены отборные части островной империи, отлично вооруженные и обученные. Это была Квантунская армия – передовой отряд для будущих завоеваний.

В начале 1930-х годов в Китае продолжала сохраняться довольно сложная политическая обстановка. После поражения революции 1925—1927 годов власть в стране захватили сторонники национальной партии (гоминьдан). Гоминьдановское правительство во главе с Чан Кайши, располагавшееся в Нанкине и представлявшее, главным образом, интересы крупной буржуазии, вело упорную борьбу против милитаристских клик, контролировавших Северный Китай и другие районы страны. С другой стороны, оно вынуждено было все больше внимания обращать на борьбу против революционного движения, и прежде всего против советских районов, созданных в 1928—1930 годах под руководством Китайской коммунистической партии в Южном и Центральном Китае.