Владимир Лобас - Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста

• Название: Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста
• Автор: Владимир Лобас
• Издательство: Информкультура
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-85060-039-6

«Желтые короли» Владимира Лобаса – это талантливое, яркое, окрашенное живым юмором изображение сегодняшней Америки, взятое в своеобразном ракурсе – через призму восприятия русского эмигранта, который волей обстоятельств вынужден стать водителем такси. Читая книгу, видишь перед собой как бы вертикальный срез современной Америки – Америки неидиллической, сложной, конфликтной, требующей много сил и труда для выживания и – одновременно – доброжелательной, открытой, словом – живой, многообразной, интересной.

---

Научная дискуссия кончилась.

– А сколько все это будет стоить?

Щелкнул выключатель, и яркий свет, бивший мне в лицо, погас.

– Четыре тысячи восемьсот пятьдесят долларов, – отчеканил дантист, и в глазах у меня потемнело. Я как-то, знаете, не привык еще оперировать – тысячами. Ни в один из месяцев, что я прожил в эмиграции, мой заработок не поднимался до суммы в тысячу долларов.

– Доктор, вас устроит, если я внесу, скажем, пятьсот долларов, а остаток буду выплачивать сотни по три в месяц?

Дантист обиделся:

– Разве я требую у вас всю сумму сразу? Разумеется, я могу подождать: месяц, два. Но я не могу ждать год!

7

По дороге домой на углу Кони-Айленд и Брайтон-Бич авеню под цветастым зонтом, водруженным на новенькую тележку, я увидел будущего миллионера. Он торговал сосисками.

– Ну, как делишки? – спросил я.

– Хорошо, – сказал Миша и добавил: – стыд, Володя, я потерял в Америке уже на другой день! (В Союзе он как-никак числился инженером).

Миша угостил меня горячей сосиской, открыл баночку кокаколы и вдруг спросил:

– Хочешь начать со мной бизнес?

– Смотря какой, – солидно ответил я.

Миша глядел на меня в упор, и я понял, что сейчас он скажет что-то ужасное… Но Миша сопел и молчал. Он запустил руку глубоко в карман своих широченных, советского производства штанов, долго шарил там (видимо, колебался: открываться ли?) и, наконец, решившись, шваркнул о никелированный прилавок тележки желтым, размером с долларовую монетку, кругляшом. На лицевой стороне его я увидел рельефно отчеканенную голову статуи Свободы:

– Володя, мы будем штамповать эту б…!

Он побледнел: в глазах полыхало безумство:

– Это чистое золото!

– Миша, – с тоской сказал я. – Ну, подумай сам: зачем я тебе нужен? В золоте я ничего не смыслю, денег у меня нет.

– Я знаю, знаю, – зашептал Миша. – Но, Володя, у тебя есть – язык!

– Какой «язык»? Я же говорю по-английски в сто раз хуже, чем ты на идиш.

– При чем тут «ты – хуже, я – лучше»? – Миша нервничал и сердился: – Неужели у тебя совсем нет этой жилки? Ты же даже меня не выслушал!

Миша перевернул кругляш, оборотная сторона которого оказалась гладкой, и объяснил, что я держу в своих руках «памятную медаль», которую нам предстоит продавать счастливым родителям новорожденных американцев. Если на гладкой стороне выгравировать имя и дату рождения младенца – какой отец, какая мать устоят перед соблазном иметь на всю жизнь «память»? А сколько детей рождается в Нью-Йорке! И Нью-Йорк это только начало. Короче, он, Миша, берет на себя раввинов и еврейские родильные центры, а мне предстоит действовать в англоязычных сферах: вербовать католических, протестантских и прочих гойских священников, которые, используя свой авторитет, будут активно способствовать сбыту медалей…

– Но с какой стати они станут нам помогать? – удивился я и почувствовал, какую боль способна причинить моя вульгарная наивность:

– Во-ло-дя, они же будут падать в долю!..

8

Почему-то именно в эти дни, когда я старался как можно реже открывать обезображенный рот, когда после продолжительных переговоров дантист удалил-таки мне зубы, пообещав, что, едва подзаживет десна, он бесплатно вставит временные мосты – у меня впервые зародилось сомнение в добросовестности свободной американской печати… Случилось это в приятный послеобеденный час, когда с океана уже потянуло прохладой, и я, развалившись в кресле, углубился в «Нью-Йорк Пост». Читать газету мне было трудно, но тут я как-то очень уж бойко одолел длинную статью о безработице. Незнакомые слова в статье на эту тему встречались редко, поскольку все вокруг: и пассажиры в метро, и соседи по дому, и телевизионные дикторы, и сенаторы, и сам Президент взахлеб говорили о безработице…

После еды меня клонило в сон, и, чтобы продлить ежедневный урок чтения, я стал просматривать самое легкое – объявления…

Почему же в каждом бюро, где выдают пособие, стоят в очередях сотни безработных?

За каждое объявление заплачены деньги. С какой же стати работодатели выбрасывают свои доллары на ветер вместо того, чтобы позвонить в бюро, где, конечно же, есть картотека, и попросить прислать безработного парикмахера или «энергичную личность»? Очевидно, я не понимал чего-то важного и потому приказал себе не занимать мысли решением государственных дел, а подумать о чем-нибудь земном, например, о том, как бы подработать на стороне четыре тысячи и поскорей заменить «временные зубы» – на «настоящие»… Но не тут-то было: едва я стал просматривать объявления целенаправленно, выяснилось, что подыскать для себя самый скромный приработок намного трудней, чем решить проблему безработицы в масштабах страны.

Ни бухгалтерского учета, ни программирования я не знал. В детективы не годился. Менеджером стать не мог уж хотя бы потому, что никогда не командовал и не умел командовать людьми.

Спускаясь по лесенке престижности профессий все ниже и ниже, я набрел на раздел «ТРЕБУЮТСЯ ВОДИТЕЛИ», не умещавшийся в трех колонках.

Требовались водители грузовиков, лимузинов, микроавтобусов, развозчики хлеба, воды, горючего…

Я никогда не водил ни грузовиков, ни лимузинов, но такая перспектива мне почему-то сразу понравилась. И до чего это сладко было: даже просто помечтать о лихой шоферской свободе!

Это объявление мне понравилось еще больше.

Чувство ответственности протестовало, а благоразумие подсказывало, что мне не следует садиться за баранку ни новенькой, ни старенькой машины, но ведь я занят на радиостанции только по пятницам и в остальные дни вполне… И почему бы мне не попробовать?..

Ну, как я мог упустить такую возможность?

Через плечо в газету заглянула жена. Полгода назад она потеряла место русской машинистки в переводческом бюро, а поскольку с английским языком была не в ладах, то нового места все никак найти не могла… Сейчас, взглянув на страницу объявлений, жена испугалась, что меня, чего доброго, и в самом деле возьмут на работу в гараж, и попыталась умерить мой пыл:

– Сиди уж, «водитель»! Кому ты нужен?

Я позвонил по объявлению, совершенно не веря в успех, как вдруг чертово колесо завертелось: фотовспышка, отпечатки пальцев, медосмотр, и вот уже в каком-то заплеванном сарае я стою перед экзаменаторами Комиссии такси и лимузинов..

Хотя я по-прежнему воспринимал предстоящий экзамен не совсем всерьез, однако, еще до того, как нам раздали листкивопросники, когда мы только рассаживались за столами, наметил я на всякий случай одного пуэрториканца с живым, осмысленным лицом и постарался пристроиться рядом с ним.

В первом пункте моего листка спрашивалось, где находится «Рокфеллер – центр»? Это, конечно, я знал. Ответ на второй вопрос: Где находится музей «Метрополитен»? – тоже не вызывал затруднений. Для начала дела шли неплохо. Но уже третий вопрос – о расположении Пенсильванского вокзала – показался мне заковыристым: я никогда на этом дурацком вокзале не был!

Отлично ориентируясь в нью-йоркском метро, запросто подсказывая приезжим, как пересесть с поезда «D» на поезд «Е» или «RR», о поверхности города я имел непростительно туманное даже для начинающего таксиста представление. Взгляд мой воровато забегал, проверяя, не следит ли за мной инспектор, глаза скосились на листок соседа, и от сердца сразу же отлегло: наши листки с вопросами были одинаковы. А сосед мой – в нем я не ошибся – знал все на свете: и про гостиницу «Вальдорф-Астория», и про госпиталь «Маунт Синай», и про небоскреб «Крайслер»…

Мы не обменялись ни единым словом, но, едва перехватив мой взгляд, этот пуэрториканец положил свой листок так, чтобы мне удобнее было списывать. Недаром в России говорили: «Среди евреев тоже бывают хорошие люди!»…

Шепелявый экзаменатор, которому тоже не помешало бы наведаться в зубопротезный кабинет, позвал меня к своему столу:

– Ты говорисс по-английски?

Я ответил, что в данный момент мы говорим по-английски.

Он протянул мне раскрытую брошюру и ткнул пальцем в Сорок второй параграф: «Читай вслух!». Я прочел:

«Водитель такси не имеет права ни словом, ни жестом и никаким иным образом отказываться везти пассажира. За нарушение этого правила штраф сто долларов, за повторное…»

Скучный американский чиновник, он явно не намеревался побеседовать со мной по душам, что обязательно сделал бы на его месте любой советский кадровик. Тот непременно поинтересовался бы, почему мне вздумалось работать в такси, сказал бы, что честность – это главное в моей новой профессии, а, может, даже загнул бы и что-нибудь мудреное, почерпнутое накануне из вечерней газеты: понимаю ли я, какая ложится на меня ответственность в том смысле, что таксист, это «лицо города», – первым встречает приезжих? Я покивал бы, послушал и, глядишь, тоже что-нибудь рассказал бы. Ну, например, о первом такси, которое существовало еще в Древнем Риме и которое, хоть и представляло собой запряженную лошадьми повозку, тем не менее, было оснащено самым настоящим счетчиком, устроенным из двух концентрических ободов, и устанавливавшимся на ступице колеса. Через каждые пять тысяч шагов высверленные в ободьях отверстия совмещались, и тогда сквозь них в особый ящик-«кассу» падал камушек.