Георгий Флоровский - Восточные Отцы IV века

• Название: Восточные Отцы IV века
• Автор: Георгий Флоровский
• Издательство: YMCA-Press
• Жанр: Религия
• Год: 1931

Протоиерей Георгий Флоровский (1893-1979) — русский православный богослов, философ и историк, автор трудов по патристике, богословию, истории русского религиозного сознания. Его книги — итог многолетней работы над полной историей православного Предания, начиная с раннего христианства и заканчивая нашей эпохой. В книге «Восточные отцы IV века» автор с исчерпывающей глубиной исследует нравственные начала веры, ярко выраженные в судьбах великих учителей и отцов Церкви IV века — свтт. Афанасия Великого, Кирилла Александрийского, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Иоанна Златоуста и др.

Текст приводится по изданию: Г.В. Флоровский. Восточные отцы IV века (из чтений в Православном Богословском институте в Париже). Париж, 1931. + Добавления.

---

В соответствии с общим своим учением о двойственности всякого тварного бытия, в творении человека св. Афанасий различает два (логических, но не хронологических) момента: творение (природы человеческой) из ничего и запечатление — помазание ее образом Божиим, как бы «рождение» или усыновление — чрез Сына в Духе. По благодати Бог становится Отцом тех, кого сотворил. Тварь усыновляется Отцу чрез причастие Сыну, по естеству оставаясь созданием. Изведенный из небытия человек в самом творении помазуется Духом — «дыхание жизни», которое вдунул Бог в Адама, было не душа, но Дух Святой и Животворящий; и, имея Его в себе, первозданный человек был духовен — был «духовным человеком». Чрез «уподобление Себе» Бог соделал его созерцателем и зрителем сущего, приобщил его к блаженству истинной жизни. Но благодать и дар Духа были приданы первому человеку как-то извне; потому и могли быть им утрачены и были действительно утрачены в грехопадении. В грехопадении человек отвратился от созерцания Бога, уклонился от умного к Нему восхождения, как бы замкнулся в себе, предался «рассматриванию себя». И тогда вспыхнули и разгорелись в нем страсти и пожелания, и распалась, раздробилась его жизнь. Люди впали в «самовожделение», душа от мысленного обратилась к телесному и забыла, что сотворена по образу благого Бога; как-то выйдя из себя самой, она «останавливается мыслию на несущем, «воображает его и становится «изобретательницею зла». Ибо зло есть несущее, не имеет образца для себя в сущем Боге и произведено человеческими примышлениями. Множество столпившихся в душе телесных вожделений заслоняет в ней то зеркало, в котором она могла и должна была видеть Отчий образ. Она не видит уже и не созерцает Бога Слова, по образу Которого сотворена, но носится мыслию по многим вещам и видит только то, что подлежит чувствам. Это — некое опьянение и кружение ума… Преступление заповеди лишило первозданного человека мысленного света, возвратило его в «естественное состояние» и чрез это поработило его «естественному» закону тления. Осуетилась мысль, отравленная чувственным пожеланием. И стало человечество погружаться в мрак язычества.

В грехопадении обеднел человек, расторглась природа и благодать. И понадобилось воссоединение, «обновление» твари, «обновление созданного по Образу, «восстановление утраченной благодати Божия Образа. Слову, как Творцу, или демиургу, «подобало восприять на Себя и обновление дел». И это совершилось: Слово плоть бысть… Воспринято Словом все человеческое естество, и в этом восприятии оставаясь подобным нам, оно просветлевает и освобождается от естественных немощей, «как солома, обложенная каменным льдом, который, как сказывают, противодейственен огню, уже не боится огня, находя для себя безопасность в несгораемой оболочке». Обреченное «по природе» на тление, человеческое естество было создано и призвано к нетлению. Изначальное причастие «оттенкам» Слова было недостаточно, чтобы предохранить тварь от тления. Если бы за прегрешением не последовало бы тление, то было бы достаточно прощения и покаяния, ибо «покаяние не выводит из естественного состояния, а прекращает только грехи». Но смерть привилась к телу и возобладала в нем… Конечно, по всемогуществу Своему Бог мог единым повелением изгнать смерть из мира. Но это не исцелило бы человека, уже обыкшего неповиновению. И справедливость Божия не была бы при этом соблюдена. В таком прощении сказалось бы могущество повелевшего, но человек стал бы только тем, чем был Адам, и благодать была бы подана ему снова извне. Не была бы тогда исключена случайность нового грехопадения. А чрез Воплощение Слова благодать сообщается человечеству уже непреложно, делается неотъемлемой и постоянно пребывает у людей. Слово облекается в тело, чтобы переоблачить его в жизнь, чтобы не только предохранить его внешним образом от тления, но еще и приобщить его к жизни. Ныне «облечено тело в бесплотное Божие Слово и таким образом уже не боится ни смерти, ни тления, потому что оно имеет ризою жизнь и уничтожено в нем тление»… Слово изначала пребывало в мире, как в неком великом теле, устрояя и оживотворяя его. И было прилично явиться Ему и в человеческом теле, чтобы оживотворить его. На человеке был уже начертан лик Слова и когда загрязнился он и стал невиден, «подобало восстановить его». Это и совершилось в Воплощении Слова.

Слово стало человеком, во всем подобным нам. Св. Афанасий обычно говорит о «воплощении», но под «плотию» он всегда разумеет полного человека, одушевленное тело со всеми ему свойственными чувствами и страданиями… В силу соединения со Словом тело освобождается от своей тленности и немощи «по причине бывшего в теле Слова». Животворящая сила Слова освобождала тело Спасителя от естественных немощей, — «Христос алкал по свойству тела, но не истаевал гладом». Тело было «удобостраждущим», доступным страданиям, но в нем было бесстрастное Слово, и немощи приражались к телу по попущению и по воле Слова, а не по необходимости и против воли. Господь попускал сказываться всему свойственному телу — алкать и плакать, и даже принять смерть. Но смерть Господа была попущением Его смирения и любви, не необходимостью. Он был властен разлучиться с телом, и оно могло умереть. Однако не могло уже пребыть мертвым, «потому что соделалось храмом жизни». Поэтому оно сразу же ожило и воскресло — «по силе обитающей в нем Жизни». Тело не связывало Слова, но само освобождалось в Нем от своей ограниченности, и не только от ограниченности, но и от склонности ко греху. Ибо силою неизменяемого Слова само изменяемое человечество во Христе пребыло неизменяемым в добре, и все обольщения были над ним бессильны. «Человечество преуспевало Премудростью, постепенно возвышаясь над естеством человеческим, обожаясь, соделываясь и являясь для всех органом Премудрости для действенности Божества и его воссияния». «Дела, свойственные Самому Слову, совершались посредством тела». И в этом служении делам Божества обожалась плоть. Человеческое преуспеяние было во Христе непогрешительным… Человеческое естество во Христе было изобильно помазано Духом уже при крещении во Иордане. И от Него и мы стали принимать помазание и печать и вселение Духа, так как в Нем первом освятилась плоть. Просияние человеческой природы во Христе есть просияние всей человеческой природы в ее Начатке. Таким образом Слово чрез воплощение снова становится («создается») в начало путей, — потому и именуется Первородным… Господь «стал братом нашим по подобию тела»; и Его плоть «прежде иных спаслась и освободилась». Как «сотелесники Его», и мы спасаемся или оживотворяемся, «потому что плоть наша уже как бы не земная, но Самим Божиим Словом приведенная в тождество со Словом, Которое ради нас плоть бысть». Искупление и спасение совершилось не только в Воплощении. Оно продолжалось во всей земной жизни Господа. Господь двояко явил Свое человеколюбие: уничтожил смерть, обновил естество и — «явил Себя в делах», показал, что Он есть Отчее Слово, Вождь и Царь вселенной. Своим видимым явлением Господь показал людям, отпавшим от мысленного созерцания, невидимого Отца. Исполнением закона Он снял с нас клятву и осуждение закона. Но «тление не могло быть прекращено в людях иначе, как только смертью, «и потому собственно в смерти надлежит видеть «последнюю цель» спасительного Воплощения… «Для принятия смерти имел Он тело, и не прилично было воспретить смерти, чтобы не воспрепятствовать и Воскресению». Крестная смерть была «приношением сходственного», исполнением общего долга. Но «тело Господа» не могло быть удержано смертью, и — воскресло; «чудным образом в одном и том же совершилось двоякое, — и смерть всех приведена была в исполнение в Господнем теле, и уничтожена в нем смерть и тление ради соприсущего в нем Слова». Господь умер не по немощи естества, но по воле, ради общего воскресения, «не собственною смертию сложил с себя это тело, но принял смерть от людей, чтобы и эту смерть, коснувшуюся к телу Его, истребить совершенно». Тело Господа не видело тления и воскресло всецелым, ибо было телом самой Жизни. Смерть Господа была действительной смертью, но недолгою: «тело Свое ненадолго оставил Он в таком состоянии, только показал его мертвым от приражения к нему смерти, и немедленно воскресил его в третий же день, вознося с Собою и знамение победы над смертью, то есть явленное в теле нетление и непричастность страданию». И во Христе воскресло и вознеслось и все человечество, — «через смерть распространилось на всех бессмертие». Восстал от гроба Господь «в плоти обоженной и отложившей мертвенность», прославленной до конца, — «и нам принадлежит сия благодать и наше это превознесение»; и вводимся мы уже в небесную область, как сотелесники Христа… Учение св. Афанасия об искуплении есть в целом учение о Воскресении, о воскрешении человека Христом и во Христе.