Диана Дуэйн - Мир Спока

• Название: Мир Спока
• Автор: Диана Дуэйн
• Жанр: Космическая фантастика

На далеком Вулкане бушуют страсти. Сепаратисты умело формируют общественное мнение, толкая планету к отделению от Федерации. Кровожадные клингоны, преследуя свои низменные интересы, с нетерпением ждут междоусобиц. Капитан Кирк, Спок и его отец Сарек спешно отправляются на Вулкан. Удастся ли им предотвратить катастрофу?

---

ПРОЛОГ

На Звездном Флоте ходит шутка о том, что если и есть нечто, движущееся со скоростью, превышающей скорость искривления десятой степени, так это только новость.

Из всех шуток Звездного Флота эта больше всех похожа на правду.

Для Федерации планет, разбросанных подобно пылинкам хвоста кометы на пространстве в тысячи световых лет, новость – это кровь, необходимая для самой жизни. Без новостей каждый мир одинок так, как если бы во Вселенной не было других миров. Не много есть народов, которые хотели бы остаться одинокими в этом кромешном мраке космоса, поэтому новости вызывают больший интерес, чем звездные войны и межпланетная торговля.

Посредством субкосмической передачи (которая быстрее любой скорости искривления, но все же недостаточно быстрая), посредством пампернофазерного технотронного пакета и переводного распыления, посредством новейшей технологии сжатого континнума и синусного уклонения (между планетами Солнечной системы) и посредством трансляции всевозможных типов радиостанций через голотроны – новости множества планет Федерации и планет за ее пределами прокладывают себе путь через, вокруг, под и над, на миллиарды миль и тысячи световых лет.

Огромные расстояния берут свою пошлину с каждого передаваемого слова. Сигнал прерывается субкосмическим шумом, информация искажается, переводы получаются неполными и не совсем идентичны источнику. Из-за больших расстояний некоторые новости теряют оперативность и кажутся более ужасающими, чем на самом деле. Ни одна новость не передается без изменений. В нее вносит поправки либо молчащий космос, либо умные головы, которые, похоже, без этого не могли бы существовать. Кроме того, ни одна из новостей не действует на два разных существа одинаково.

И это известие не было исключением.

Дверь растаяла, он вошел в свою комнату, остановился на минуту, затем что-то сказал, и дверь встала на место. Следом за этим исчезли все посторонние звуки. Его мягкий и спокойный голос был неслышим для народа, населявшего планету.

Он задержался для того, чтобы снять свое черное пальто и повесить его на вешалку в том месте, где была дверь. Под пальто были надеты пиджак и брюки темного цвета – что-то между черным и коричневым, с семейным гербом, вышитым на вороте пиджака. Мундир дипломата выглядел изысканно на его высокой фигуре. Зрелый возраст оставил на нем свою отметину. Вся его внешность гармонировала с одеждой: темные волосы, темные, глубокие глаза, лицо, словно высеченное из камня – ни один из местных жителей не смог бы прочитать что-либо по его выражению. В нем бурлила энергия, некоторые бы сказали "чрезмерная энергия", которую он полностью контролировал, и это даже путало. Никто не подозревал, насколько жесток этот контроль. Несмотря на то, что он не считал себя ни чудовищем, ни чужаком, его бы очень смутило, если бы хоть на секунду им овладела какая-нибудь эмоция.

Он повернулся и взглянул в окно. Там, над коричневатыми полями, стояло медно-золотое солнце. Приближался закат весеннего дня, который люди считали слишком жарким для весны. Несколько раз он слышал сегодня от них фразу, произнесенную извиняющимся тоном: "Ну, по крайней мере, хоть сухо." Им вовсе не стоило так оправдываться. Для него это был настоящий весенний день – прохладный, свежий, с покрывающимися листвой деревьями. Все это напомнило ему о рассветах, проведенных на охоте в пору его молодости.

У айдетической памяти свои правила. На какой-то момент, желая того или нет, он почувствовал себя снова на равнине под палящем солнцем, испуганным и потерявшим контроль над эмоциями, зная, что к закату сегодняшнего дня он либо станет мужчиной, либо умрет. Затем, воспоминание, подобное голографической картинке, снова заняло отведенное ему в сознании место. Он поднял бровь, удивляясь собственной слабости, и сделал себе пометку провести сегодня вечером дополнительное время за Дисциплинами, затем двинулся к охранному устройству.

Оно загудело при его прикосновении, прочитало через кожу ИИГ, опознавая матрицу. Экран заполнило бессчетное количество голубых символов, списки сообщений, поступивших за время его отсутствия. По большей части это были малозначащие звонки, кроме одного, на котором высвечивалась отметка срочности. Он надеялся, что сегодня не потребуется в посольстве, но надежда – чувство алогичное. Жизнь не всегда соответствует желаемому. Он коснулся кнопки, и компьютер набрал код.

Ему пришлось ждать соединения несколько минут. Линия связи была неустойчивой, компьютер должен был согласовать на другом конце линии восьмидесятизначную криптоновую "сумку", которую используют для того, чтобы обезопасить канал связи. Он был абсолютно уверен в процессе шифровки. Девяносто шесть лет назад он сам изобрел его.

Он подождал еще несколько секунд, чтобы дать возможность компьютеру закончить процесс.

– Сарэк, – представился он.

Голос, который ему ответил, звучал после обработки компьютера на очень высоких частотах. Эта частота была выше пределов слышимости местных жителей. Высокочастотное шипение и пощелкивание – вот все, что мог услышать любой из посторонних. Этот шепот продолжался какое-то время, затем Сарэк спросил:

– Каким большинством?

Воздух снова мягко заговорил сам с собой.

– Хорошо, – сказал он, – чей был запрос?

Еще один тишайший ответ.

– Скажи ей, что я буду, – сказал он. – Если транспортные связи работают четко, я буду там через четыре и девяносто шесть сотых дня.

Конец связи.

Он дотронулся до другого кода на пульте, теперь уже не беспокоясь о безопасности линии.

– Сарэк, – сказал он снова. – Меня неофициально вызывают.

Организуйте обычный транспорт и распределите мои визиты между Сваид и ТгАимну.

– Принято, – ответил атташе. – Уже занимаемся. Какое объяснение дать Федеральному совету и иммиграционным, властям?

– Политические дела, – сообщил он.

И, почувствовав любопытство ТгЛай, добавил.

– Созван конгресс. Я должен там выступать. Последовала пауза.

– Об этом ничего не было в дипломатической почте сегодня утром.

Возможно, имел место недосмотр.

– Нет, недосмотра не было. Мне об этом только что сообщили.

Подробности будут в следующем пакете. Проведите пресс-конференцию и сделайте заявление, как только у вас появится официальный перевод.

– Да, сэр.

– Конец связи.

Полномочный посол Вулкана в Объединенной Федерации планет и на Земле отвернулся от экрана и медленно повернулся лицом к окну. В тишине свет и тепло словно текли потоками в комнату. Сарэк откинулся на спинку и прикрыл глаза, стараясь слиться с этой тишиной. Но попытка эта была неудачной, спокойствие оказалось иллюзией. Его сознание пребывало в состоянии хаоса. Он бы смутился от этого, если бы не знал, что этим только усилит хаотичность мышления.

"Если я потерплю неудачу, – думал он, – моя честь будет запятнана, и семья будет носить эту печать вечно. Все откажутся от нас. Если я преуспею, честь не пострадает, совесть будет чиста. Но мой дом будет разрушен. А Земля…"

Он открыл глаза. За окном небоскреба, в потоке горячего воздуха парил краснохвостый ястреб. Далеко за ним, в голубом небе, кремовобелые облака, словно вырезанные из картона, тянулись вдоль горизонта, меняя свою форму, "Земля будет мертва для нас", – подумал Сарэк и встал, чтобы сделать звонок, которого он долго избегал.

* * *

Взгляд из космоса в глубину атмосферы, в которой рождаются штормы и ветра, открывает чудесную перспективу. Бесконечная темнота, подчеркнутая звездами, давит на нежную оболочку из воздуха, стеклянный пузырь с примесями белого, поблескивающий в тех местах, где его касается своими лучами солнце, голубизна океанов проглядывает сквозь робкую пелену тумана. Хрупкая, неясная вещь, произведение искусства, круглое и совершенное, но вечное ли? С огромной высоты космической орбиты кто-нибудь спокойно может уронить Землю на пол тьмы и разбить ее. Так и тянет ступать неслышно, говорить шепотом, чтобы не потревожить того, кто несет эту игрушку, кто бы он ни был, чтобы он ее, не дай бог, не уронил. Этот вид – широкий изгиб планеты, голубой, коричневый, зеленый, в белой паутинке, Спок предпочитал всем другим на экране, когда оставался в одиночестве на мостике. Он находился практически в одиночестве уже около шестнадцати дней, за исключением кратких визитов ремонтной команды и сослуживцев. Было любопытно, что даже находясь в отпуске, они не могли оставаться долгое время вне корабля.

Джим мог бы посмеяться над тем, что Спок во время отпуска работает на корабле, потому что, по логике вещей, у него совершенно не было причин оставаться здесь. После месяца работы над аппаратурой мостика каждый элемент оборудования был налажен и настроен отлично, даже по безжалостным стандартам Спока. Джим непременно пошутил бы по этому поводу. Это было, конечно, привилегией капитана – не принимать Спока всерьез, также, как привилегией Спока была привычка поднимать бровь, реагируя таким образом на забавное и нерациональное поведение своего друга-землянина. Он удовлетворялся сознанием того, что кто-то знал его настолько хорошо, чтобы не воспринимать всерьез, вулканец он там или нет.