Михаил Серегин - Святое дело

• Название: Святое дело
• Автор: Михаил Серегин
• Жанр: Боевик

Новое испытание для отца Василия - смущает бес умы молодежи, и бес этот - предприниматель Бачурин. Вот уже и идолов языческих понаставил, всех пацанов городских под себя подгреб, словно пахан какой. Уже и власти местные чуть ли не под ним ходят. Деньжищами ворочает, какие никому в Усть-Кудеяре и не снились. Откуда что у него берется? И кто стоит за ним, какая таинственная сила? Не будет покоя отцу Василию, покуда не разберется он с Бачей. А разбираться придется не одним словом божьим - тут сноровка бывшего спецназовца очень пригодится...

---

Мимо пронесся кортеж иномарок, обдав их раскаленным облаком выхлопных газов и пыли, и Костя матюгнулся.

– Молодняк хренов! Оборзели сынки совсем!

Священник пожал плечами. Он не считал юную, динамичную, жизнеспособную и в силу этого порой наступающую на пятки поросль чем-то невыносимым. Они в свое время тоже доставили своим родителям хлопот.

– Ты плечами-то не жми, – осуждающе покачал головой Костя. – Это и тебя касается, не только меня...

– А что такое? – Священника заинтересовала столь нервная реакция привычного ко всему главврача районной больницы.

Костя приглашающим жестом указал на свой белый «рафик» и, пропустив священника вперед, забрался внутрь.

– Ко мне недавно трое таких отроков поступило, – пояснил он. – С отравлением. Ну-ка угадай, чем они занимались.

– Откуда мне знать? – не стал поддерживать эту игру в «угадайку» отец Василий.

– С Перуном захотели напрямую пообщаться. Какой-то дряни нажрались до одурения, потом групповуху устроили, а как до заклинаний дело дошло, тут им и поплохело.

Священника пробил холодный пот. Этого он боялся больше всего. Духовно неустойчивый молодняк, начитавшись переводной литературы, все чаще пытался преодолеть барьер, отделяющий привычный человеческий мир от его иных, не предназначенных для прямого лицезрения слоев. И неважно, с кем они хотели пообщаться – с Перуном, Сварогом или каким-нибудь Уицли-Почтли, итог был предопределен – все попадали под прямое влияние бесов. С вполне предсказуемым исходом.

– Наши, усть-кудеярские? – глотнул он пересохшим горлом.

– Ага, – кивнул главврач. – Шанхайские ребята. Я, понятное дело, Скобцову доложил, – назвал он фамилию главного мента города, – но тому как об стенку горох! Своих, говорит, проблем хватает, не то чтобы этой шпаной заниматься...

– Так это же самое главное! – охнул православный священник. – Это ж прямая весточка от сатаны!

– Ну, знаешь ли, эту твою, с позволения сказать, «весточку» к делу не пришьешь... – неожиданно холодным тоном произнес Костя. – А вот за хранение и употребление наркотиков можно было и впаять.

Отец Василий сник. «Впаять» срок не было выходом – это он понимал, но, похоже, у властных структур просто не было иных инструментов влияния. Это он тоже видел.

– Ладно, Мишаня, не горюй! – бодрячески хлопнул священника по плечу друг. – Не все так плохо. Вот кончится лето, и народ снова в твой храм потянется. А то ты прикинь, каково по такой жаре через весь город переться! Да еще потом внутри в духоте стоять... Зимой нечистого за глотку и возьмешь; аккурат на Крещение – самое милое время.

– Его человеческими руками не одолеешь, – покачал головой отец Василий. – И уголовным кодексом к стенке не припрешь. Его надо в собственном сердце побеждать.

Костя насупился. Он не верил ни в бога, ни в черта и страшно не любил, когда его школьный товарищ начинал говорить этим своим высокопарным слогом о непостижимых для прагматичного медицинского ума теософских материях.

* * *

Они заехали к отцу Василию домой, и священник наскоро перекусил, переоделся в просторный рыбацкий костюм, прихватил снасти, «тормозок» с бутербродами, высокий китайский термос и, расцеловав жену и сына в аппетитные щечки, помчался за ворота, где его ждал в раскаленном салоне служебной машины изнемогающий от жары и нетерпения Костя.

Водитель газанул, и белый «рафик» с красной полосой и надписью «Скорая помощь» по борту рванул с места и помчался к старому причалу, где обоих рыбаков поджидал старый, как советская власть, и коричневый от загара, как студент университета им. Патриса Лулумбы, лодочник Петька.

Петька сразу покрыл их веселым дружественным матом, помог затащить и разместить в лодке вещмешки со снастями и с гагаринским простодушием взмахнул рукой.

– Ну что, мужики, поехали!

И лодка взревела мотором, лихо рванула с места и, пуская вдоль борта широкую, пологую волну, помчалась вперед.

– Ты меня, засранца, извини! – пытаясь перекричать рев двигателя, орал в ухо священнику главврач. – Я бываю резок, но ты и сам понимаешь, я должен быть объективен. Иначе какой я, к растакой матери, врач!

Отец Василий улыбнулся. Он не умел ссориться с Костей. Так уж получилось, что пьющий, разведенный, глубоко атеистически настроенный главврач был его лучшим другом, даже, пожалуй, единственным настоящим другом в городе. Он запросто мог сказать какую-нибудь гадость, но не со зла, а из-за этого своего профессионального медицинского цинизма, из-за этой защитной «корки», наросшей на душе за долгие годы общения с человеческой болью.

* * *

Они миновали остров Песчаный с элитными коттеджами базы отдыха на берегу, затем еще несколько мелких островов, но совершенно свободного от весельных да моторных лодок места так и не нашли. Создавалось впечатление, что весь Усть-Кудеяр покинул душные малогабаритные квартиры, заправил двигатели своих моторок купленным у солдат за треть цены бензином и выбрался на природу.

– Хрен с ним, Петька! – крикнул главврач. – Давай здесь! – И ткнул пальцем в узкую песчаную полосу вдоль покрытого зарослями ивняка острова.

Петя поднял выгоревшую добела бровь и кивнул. Моторка развернулась, и через несколько секунд лодочник вырубил двигатель и позволил своей «ласточке» пройти оставшиеся полтора десятка метров по инерции и несильно ткнуться в берег.

– Часам к трем заберешь, – распорядился Костя, спрыгнул в воду и принял из рук священника свой вещмешок со снастями, провизией и, разумеется, чистейшим медицинским спиртом.

– И мой держи, – сунул ему Василий свой мешок, но Костя и глазом не повел.

– Не маленький, – пробурчал он. – Сам понесешь, – и не выдержал, рассмеялся.

Они оба уже приходили в то легкое, безалаберное состояние души, когда всего хочется, почти все можно и нет нужды удерживать в себе ни слова, ни мысли. Потому как, что бы ты ни сказал, тебя поймут и не осудят.

Они скинули вещи на узкую песчаную полоску и, дружно навалившись, оттолкнули моторку от берега. Петя подождал, пока лодка минует зону камыша, и, даже не глянув на оставленных на берегу пассажиров, завел мотор и в считанные секунды скрылся за краем острова.

Священник стоял босыми ногами в ласковой и теплой волжской воде и чувствовал, как упругими толчками омывает их поднятая моторкой волна, отчего мелкий песок под ступнями проседает и уходит в стороны. Солнце как раз только-только опустилось за линию горизонта, и волжская вода как-то сразу стала светлее неба.

– Ну что, иди место для костра выбирай, – улыбнулся ему главврач. – А я пока снасти вытащу да напитки в воду поставлю.

Священник хмыкнул и покачал головой. Пытаться остудить «напитки» в летней, насквозь прогретой солнцем речной воде? Это было что-то новенькое. Разве что забросить их на глубину с риском не вытащить обратно... Он закинул вещмешок на плечо, прикрыл поросшее бородой лицо ладонью и двинулся сквозь хлесткий ивняк. Эти мелкие островки редко бывали сплошь покрыты зарослями – обязательно да найдется чистая песчаная проплешина. Там и костерок из топляка удобнее всего сварганить, и спальники постелить... Нет, он не думал, что они будут спать хоть минуту, но если уж они взялись отдыхать, то следовало это проделать с полным комфортом.

Впереди послышался невнятный шум. Отец Василий раздвинул гибкие прутья ивняка и непонимающе тряхнул головой. Прямо перед ним, на просторном песчаном пляже, сидело вкруг около сотни человек. Обнаженные по пояс нетрезвые парни в обнимку с такими же полураздетыми и тоже нетрезвыми девицами тянули пиво из высоких пластиковых бутылок, лениво и насмешливо подбадривая сцепившуюся в центре поляны и кружащуюся в странном танце пару.

Священник проморгался и по цветастым дамским купальникам понял, что «танцуют» девушки, и вообще это не танец, а самый натуральный бой! Кисти каждой из них защищали маленькие алые перчатки. А судя по набухшим губам, там, во рту, зубы охватывали настоящие пластиковые капы.

Пара внезапно распалась, и полная, довольно рослая девица крутнула головой, отчего ее пышные каштановые волосы описали вокруг плеч плавный полукруг, и, поджав губы, угрожающе прорычала что-то невнятное и решительно двинулась вперед. Ее мелкокостная и почему-то бритая наголо противница отступила на пару шагов назад и прижала руки к телу, защищая лицо и плоский живот.

– Дави ее, Верка! – всколыхнулась, как море в шторм, и в едином порыве заорала толпа болельщиков. – Дави ее!

Раздался протяжный разбойничий посвист.

– Дави ее!

Рослая девица, видимо, та самая Верка, жеманно, по-девичьи размахнулась и, тряхнув необъятной грудью, страшно заорала и залепила своей бритой противнице перчаткой в ухо, но тут же нарвалась на встречный удар в печень, и обе девчонки с воплями и стонами покатились по песку.

– Мама родная! – охнул священник. До сего дня он ничего подобного в заштатном, сонном, глубоко провинциальном Усть-Кудеяре не видел. – Они что, совсем охренели?!