Наби Даули - Жил-был на свете человек

• Название: Жил-был на свете человек
• Автор: Наби Даули
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Старик взбодрился духом.

- Вот я и думаю, то ли уж самому дабравульно пойти на фронт, исколошматить фашиста вконец! - возвысил он голос, по-солдатски, этаким орлом выступая в середину избы.

Гостьи озорно расхохотались. А одна возьми да и скажи:

- А что? Разве ты не сгодился бы в солдаты? Еще как! Стройный, крепкий, руки-ноги что надо. Но, Халим-абзый, там, на фронте-то, солдат и без тебя хватает. Как-нибудь сами справятся с проклятым фашистом. Чтоб поумней был, в чужой огород нос не совал.

- И то правда, доченька, - сказал старик в ответ. - Дай аллах помощи нашим львам.

Старик хотел сказать еще что-то, но другая гостья неожиданно переменила тему разговора.

- А мы ведь, Халим-абзый, к тебе по делу.

- Хе, вот как. Что же это за дело? Давай-ка выкладывай, послушаем...

- Ты вот делаешь да делаешь эти свои санки. А не собираешься ли сам с ними в город пройтись? Вот что мы хотели спросить у тебя.

- Нет, доченьки, не собираюсь, - сразу твердо ответил хозяин. - Что я там позабыл? Нет, милые мои, на пустых-то санях только с горки катаются...

Женщины и сами понимали: откуда же они у старика, молоко, мясо, масло да сливки? Ни коровы во дворе, ни козы. Курочки снесутся раз в три дня, да и те теряют яички-то черт знает где...

- А ты не беспокойся, ноги твои, а кладь - наша. Мы тебя не обидим. Халим-абзый, может, рискнешь, а? - вступила в разговор другая. Перегружать тебя не станем. Ну, масла немного, яичек, тушку-другую гуся - вот в все.

И третья подхватила разговор очень ловко:

- То на фронт хотел дабравульцем, то уж и в город ему не хочется. Да что тебе стоит! Туда сто верст, обратно сто. Пошел - вернулся, и дело с концом!

Хватился хозяин, да уж поздно. Ах хитруньи! Ну и хитруньи... Впал старик в раздумье: послушаться их или не послушаться?.. И самого себя обругал: "Дурак старый. Дабравульно хотел на войну... вот болтун. Иди уж теперь, делать нечего, раз ноги зачесались..."

Женщины переглянулись, ожидая ответа. Знали они: есть еще одно слабое место у Халима - всю жизнь страшно любил он детей. И те прямо-таки льнули к нему. Одна из женщин с одного слова попала прямо в точку:

- Детей там много, в городе-то, осиротевших, эвакуированные...

- Да, да, - тотчас догадалась поддержать ее другая. - Они же, милые мои, молока да масла, поди, еще и в глаза-то не видали...

Вот это и решило все.

- Ладно, доченьки, - махнул рукой старик. - Ваша взяла! Готовьте свой груз, даст бог, дня через два выйдем в путь.

- Вот это по-солдатски, спасибо тебе, Халим-абзый!.. - довольно заворковали женщины.

Да, такие были времена! Жизнь держалась на женщинах. Все дела, все заботы пали на их хрупкие плечи. Потери, горе, заботы и печали - все принимали они на себя. Выражаясь языком тех дней, сами они были за командиров, сами же и за солдат. Малейшая посторонняя помощь была несказанно дорога. А старый Халим, так тот даже в санки впрягся, подался в город. Сто верст туда, сто обратно. Легко сказать!..

По правде говоря, старик не слишком-то верил в удачу. "Ладно уж, попробуем, - думал он про себя, - вернусь домой живехоньким, там видно будет..."

За трое суток добрался Халим-абзый до города. Не успел ступить на улицу, люди из первых же домов сразу высыпали, остановили, разобрали все нарасхват... Старик не торговался. Что просили, то и давал: "Вот маслице, вот яички, курочка, гусь - берите, берите..." Что совали в руки, то и забирал.

И сам не заметил, как быстро разделался. Вещей набралось полны санки. Зачем же ему теперь переться дальше в город? Повернул обратно - и домой.

Не прошло и недели, он уже был дома. Разговоры пошли по деревне! Вот тебе и старик. Целый воз городской одежды приволок! Стали хвалить-нахваливать, мол, да настоящий же он человек, за что взялся, то и сделал...

Заходит Халим-абзый к себе домой, а у него с полов до потолка все выскоблено-вымыто, печь побелена-натоплена. И сразу, пожалуйста, в баньку с дороги-то. Мясным супом-лапшой угостили. И спал старый Халим в ту ночь в тепле и чистоте, беспробудно и сладко, как младенец. Ах, эти женщины, умеют же согреть твою жизнь, будто само солнышко. Запечалишься - утешат. Милые, как хорошо, что вы есть на свете!..

На другой же день ранней ранью уже заявилась к Халиму на дом Мудирь-апа. Настоящее ее имя на деревне давно призабылось, а Мудирь-апа было ее прозвище. Тетя-Заведующая, стало быть. Прошла она в свое время какие-то там курсы-мурсы, заведовала клубом, библиотекой. И нигде никакого толку от нее не было. Потом назначили ее заведовать молочнотоварной фермой. Но и тут дело не очень-то подвинулось. Но Мудирь-апа оказалась женщиной решительной и оборотистой. Не долго раздумывая, взяла да уехала в город. А годика через два вернулась с муженьком на деревянной ноге. И совсем отошла от колхозных дел: "У меня на руках муж-инвалид!" - и баста. Всю землю возле дома и на задах пустила под всякие овощи, огородилась высоким забором и посадила на цепь огромную злую собаку. Замкнулась ото всех и целиком переключилась на личную жизнь: "Я вас не знаю, не вижу, и вы - меня!.."

Старый Халим даже рот раскрыл от удивления, увидев у себя Мудирь-апу. Каким это недобрым ветром занесло ее? Отложил в сторону лапти, что было начал плести, нехотя поднялся со своего чурбана.

Мудирь-апа первым делом выхватила из-под шали какую-то жестяную кастрюльку и со стуком поставила ее на стол.

- Вот! - самоуверенно затараторила она. - Сегодня ведь пятница, божий день. Милостыньку тебе принесла. Такие вкусные ватрушки с картошкой, на масле! Поешь-ка, Халим-абзый, пока горяченькие. - И не преминула добавить: Небось всевышний смилостивится...

Хозяин насторожился. Неспроста же она языком кружева вяжет! Тем более с милостыней припожаловала...

- Зря ты, доченька, утруждаешь себя... Как тебя звать-то? Гульсабира, кажется... Не слишком ли это жирно будет? Там на фронте бойня идет, кровь льется, а мы тут - утробу услаждать?.. Некрасиво вроде получается...

- С чего это ты взял - некрасиво?.. Что нам тут, голодать, что ли, если там без конца воюют? Давай-ка ешь, такие вкусные яства тебе, поди, и старуха твоя не пекла...

Лицо старика тотчас посуровело, глаза сощурились, губы задрожали.

- Не смей задевать покойницу! Говори, зачем пришла, если по делу!

- Да ты не ерепенься, Халим-агай, больно-то, уж и пошутить нельзя...

Мудирь-апа, понятно, хватилась исправлять свою оплошность, но уже было поздно. Теперь ей оставалось одно - убраться восвояси. Все знали: старый Халим не выносил даже шутливых замечаний насчет своей покойной жены и был неумолим, хоть ползай у ног его, вымаливая прощение. Ляпнул не то - забудь дорогу к его дому!

Но настырная Мудирь-апа знала свое.

- Дело-то у меня к тебе, Халим-абзый, не очень большое, - переменила она тон. - Уж я тебя не обижу. Слава аллаху, не колхозом живу! Хватает у меня всего - и поесть, и приодеться...

- Странно же, однако, - перебил ее старик. - У такой богачки да ко мне дело... - Он сел опять на свой чурбан и снова принялся за лапти. - Говори, послушаем...

- Да ведь не зря ты вот лапти-то плетешь, в дорогу, видно, опять готовишься?..

- Допустим...

- И просьба-то невелика. Барашка я прирезала на той неделе и вот думаю: отвезешь, может, тушку в город? Говорят, там машиной швейной можно разжиться. Сговорить бы дело, пока война не кончилась. Пора-то больно подходящая. Тушка баранины - была не была!

В избе установилась напряженная тишина. Будто язык отнялся у Халим-абзыя. Но он должен был что-то сказать. Пристыдить? Но не находил слов...

Раздраженный, он быстро встал, схватил со стола жестяную посуду и сунул ее обратно хозяйке в руки. Выпил из ведра полный ковш холодной воды, и лишь тогда у него развязался язык.

- Забери милостыньку, пса своего угостишь, - выкрикнул резко и, распахнув дверь, указал гостье на порог. - Я тебе не спекулянт, не по адресу пришла! В этом доме живет Халим Хайдаров! А ты забыла, Мудирь-апа... выкрикнул он ей вслед ее прозвище.

Прихлопнув дверь, он еще долго продолжал ворчать себе в усы:

- Фу, паразитка! Смотри-ка ты, что удумала: время, видишь ли, для нее приспело подходящее. Обжулить ей надо честных людей. Так и обжулила бы!.. Будто не знает, что люди от сердца отрывают свои последние вещи. Знает же, еще как знает! Чтоб подавилась своими ватрушками...

Через две недели старик снова снарядился в путь. Женщины проводили его до самой столбовой дороги.

- Доброго пути! Благополучно тебе вернуться, Халим-абзый! - проговорили ему вслед. И слезинку, ясное дело, смахнули уголочком платка. Надеются, сочувствуют, верят...

Хоть бы что случилось! Ровно через неделю старый Халим-абзый был дома опять. Огромный тюк на санках был увязан под гнет. И пошел старик по деревне разносить женщинам каждой ее заказ, а в придачу давал еще по кукле, по игрушке...

- А это бесплатно, - говорил весело, с доброй улыбкой. - Пусть малышня повеселится!..

- Так бесплатно и надавали? - удивлялись хозяйки.