Реймон Кено - Одиль

• Название: Одиль
• Автор: Реймон Кено
• Издательство: Палимпсест: Республика
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-250-02467-X

---

Я думаю, что первое время Сакселю пришлось настаивать на том, чтобы я вновь заглянул в кафе на площади Республики и к самому Англаресу, у которого два-три раза в неделю по вечерам ближе к полуночи бывали собрания. Я еще не привык к их манерам, немного неприятным для меня, а с другой стороны, продолжал встречаться с друзьями с улицы Монмартр просто по инерции и, вероятно, из-за дружеских чувств к Одиль. Я ставлю инерцию перед дружбой, потому что мог бы видеть Одиль и не играя с этими господами в белот, не сопровождая Оскара на ипподром и не слушая С., рассказывающего в течение долгих часов о своих гнусных спекуляциях, не делая всех этих вещей, к которым я не питал никакого особого пристрастия, но которые происходили в моей жизни просто потому, что жизнь была пропащая. Той весной – так как стояла весна – я не прекращал работать, блуждая в бесконечных расчетах. Я даже не задумывался над тем, что мои исследования могут закончиться, и, если бы я пришел к какому-нибудь результату, как бы я оповестил ученый мир? Моя изоляция в этом отношении была полной, и любая публикация моих работ забылась бы так же, как забываются достижения игрока в бильярд или бильбоке. Но что бы там ни случилось после, меня это не могло взволновать, так как я жил не задумываясь, навсегда оставив надежду на более полноценные дни. Однако этой весной – так как в этом году пришла весна, как и во все другие годы, – я начал чувствовать, как колеблется моя убежденность в собственной никчемности и неизбежности моего несчастья. Правда, возможность оказаться услышанным волновала меня больше, чем перспектива прослыть кем-то в чьих-то глазах, в глазах Сакселя например. То, что я говорил о своих замыслах, возвращалось ко мне в искаженном виде; в представлении, которое складывалось у людей о моей теории, я замечал только одни ошибки. Но это уже не немота, это что-то другое, меньше или больше немоты. Теперь я мог на что-то надеяться, на самый минимум, например на то, что это представление может оказаться менее искаженным, – все-таки это уже что-то. Я был выброшен из своего безнадежного душевного покоя, из своего бездействия, из своего счастья.

В последующее время я иногда внезапно и с сожалением вспоминал о тех спокойных днях, которые я, случайный приятель наивных и инфантильных людей, свободных от предрассудков, проводил в бесцельных вычислениях, живя почти что в нищете. Их мирок не выходил за узкие пределы предместья Пуасоньер и даже не включал весь район. Они подкрепляли свое счастье номерами «Ля Вен», талонами Парижского общества взаимопомощи, желтыми билетами и безмятежно выпускали из обеих ноздрей махорочный дым, докуривая вечные бычки. Предоставленный любой судьбе, я утвердил свою пустоту на этом небытии; и когда я наконец стал кем-то или почти стал, я вновь мысленно возвращался к тем блаженным временам, когда с наступлением вечера я выходил из отеля, шел по предместью Монмартр, чтобы присоединиться к приятелям в маленьком помещении бистро на улице Рише, где было сыграно столько хороших партий в белот, – блаженным временам, отмеченным ощущением упадка и чувством заброшенности. Но вне и поверх всего этого была Одиль, дружба которой делала меня все более и более неуверенным в собственном несчастье. Я уже не катился сам по себе, как брошенный камень. Мало-помалу я выходил из тьмы, в которую погрузился, закрыв глаза.

Все женщины, приходившие в кафе Марселя, были проститутками. Я никогда не задумывался над тем, что делает среди них Одиль. Мне понадобилось некоторое время, чтобы заметить, что ее другом был брат Оскара, человек с неровным характером, имя которого – Тессон – звучало, как разбитая бутылка. Луи Тессон бывал в Париже лишь время от времени, и его приезды всегда становились событиями. Это был высокий мужчина. О нем говорили с тайным, даже слегка опасливым восхищением и никогда не сплетничали на его счет. Значительность этого человека позволяла Одиль жить независимо и требовать к себе «уважения», но она оставалась среди этих людей по той же причине, что и я: упав, мы ни на шаг не сдвинулись от места нашего падения. Где нас свалила буря, там мы и остались и не могли сравнить себя даже с листьями, которые носит ветер.

– Я больше не смотрю вокруг себя, – говорила она мне, – не смотрю ни вверх, ни вниз. Никуда. Иду, куда ноги несут, – никуда. Это в вашем духе.

– Да, это похоже на меня. Действительно, это похоже на меня.

– Значит, мы – друзья?

– Мы – друзья, – сказал я. А потом:

– Ну вот, это уже что-то. А потом:

– Вы любите этого человека?

– Я его ненавидела.

И это тоже уже что-то, а потом мы сидели на террасе большого кафе, на солнце.

– Он не ревнив, Тессон? – Мы же с вами друзья.

– Возможно, он этого не понимает.

– Он не так ужасен.

– Нет? А другие говорят, что ужасен.

– С ними – может быть.

– Но не с вами?

– Он изменился, бедняга.

Я видел, как его голова склонялась к ней; он выглядел очень взволнованным, этот костлявый тип. Его руки с похрустывающими пальцами казались деревянными, а шерсть росла даже на фалангах. Он хвастался тем, что никогда не носил оружия; меня умиляла его грубость, а физиономия оставляла равнодушным. Одиль рассеянно молчала.

Спустя некоторое время мы встретили Сакселя. Это «мы» включало кроме нас троих Адель и Оскара, которые были просто набиты деньгами, по ходовому выражению этого года, – они заплатили за нас в кино, а потом и в кафе. Проходя мимо, Саксель увидел меня. Я помахал ему рукой.

– Что это за тип? – спросил Оскар.

– Мой друг.

– Позови его, пусть выпьет стаканчик с нами, – сказал Оскар.

– Он неплохо прифасонился, – сказал Тессон, имея в виду под этим, что он хорошо одет.

Я встал и побежал за Сакселем.

– Не присядете ли к нам?

– Я не против, как раз прогуливаюсь. С кем это вы?

– Это мои друзья. Тот, что справа, продает информацию на скачках, а тот, что слева, – его брат, чем он занимается, точно не знаю. Во всяком случае, я бы не хотел слишком много говорить об этом. Идете?

Заинтригованный Саксель пошел за мной.

– Представляю вам друга, – сказал я остальным. Он пожал руки и сел.

– Славный вечер, – сказал Оскар.

И мы молчали несколько минут, ничего не добавляя: действительно, вечер был славный – распустившиеся почки в электрическом свете.

Саксель, выдающий себя за сотрудника из «Ля Вен», был в восторге от знакомства с вольными аферистами и сутенерами настолько, что и он в свою очередь съездил с Оскаром на ипподром и принципиально начал играть в карты. Он был полон воодушевления, а, с другой стороны, я втрое вырос в его глазах, как из-за того, что водил такие странные знакомства, так и потому, что никогда не рассказывал ему о них. Об этом узнали и на площади Республики, и в Бют-Шомон. Англарес изрек несколько одобрительных слов в адрес люмпен-пролетариата, а Вашоль втайне принялся учиться играть в белот. Таким образом, убожество и нищета стали для меня источником хороших оценок. Теперь моему падению рукоплескали, считая, что такова моя манера развлекаться.

По общей просьбе я написал для «Журнала инфрапсихических исследований» маленькую статью об объективности, присущей математике, статью, в которой, впрочем, я подчинил свою основную мысль вкусам главы секты, который издавал этот роскошный журнал благодаря субсидиям одной знатной дамы, как будто последняя роль последних дам из последних аристократок – снабжать последними деньгами последние журналы. После этой статьи, принятой очень благосклонно, со мной захотели познакомиться. Так я был приглашен на ужин к графине де… родившейся без этого «де». Я боялся идти туда один и предварительно встретился с Сакселем, который тоже был приглашен. Он заехал за мной на такси, и мы остановились по пути, чтобы выпить стаканчик укрепляющего.

– Незачем мне туда ехать, – сказал я.

– Вы испугались?

– Нет, абсолютно. Но мне будет скучно.

– Увидите, это очаровательная женщина. Англарес влюблен в нее; она знает всех медиумов Парижа. Не думаю, что она влюблена в него. По правде говоря, это она его прибрала к рукам, дрянь такая. Как-то раз пригласила его, потому что заинтересовалась одной написанной им статьей, как она объяснила. Он был сражен. С тех пор бегает за ней. А ей, естественно, это лестно.

– Решительно, у меня нет никакого желания идти туда.

– Пойдемте. Правда, у нее очень плохо кормят. Пока неясно – то ли по причине скупости, то ли по причине аскетизма.

Саксель вконец испортил мне настроение своими сплетнями, и я мрачно взошел на красивую виллу в нескольких километрах от Парижа, где гнездилась эта дама. Платить за такси я предоставил Сакселю.

Я сразу же увидел Англареса во всей красе, недалеко от него пять или шесть человек, которых я не смог распознать, пока не был представлен, и, наконец, графиню. Это была довольно красивая женщина, одетая, как мне показалось, очень вызывающе даже для более привычного глаза. Она сказала мне несколько фраз столь уместных, что я смог понять только, что она разбирается в математике, и не произнес ни слова; Саксель, стоя позади меня, ввернул какой-то комплимент. Потом я пил американские напитки из маленьких рюмок. Мы ушли из этого дома очень поздно, и некоторые вещи, которые я там увидел и услышал, все еще немного удивляли меня. Поскольку я начал интересоваться окружающими, я решил: на улице сразу же расспрошу Сакселя. Один из приглашенных, а точнее, один из тех, кого я не смог идентифицировать, довез нас до площади Оперы. Мы прошли вместе остаток пути.