Нил Гейман - М - значит магия

• Название: М - значит магия
• Автор: Нил Гейман
• Жанр: Фэнтези

От автора: В этой книге собраны разные истории: от детектива в стиле "Сказок матушки Гусыни" до рассказа о людях, которые ели все, что можно есть, от стихов о том, как надо вести себя, если окажешься в сказке, до истории о мальчике, который встретился с троллем, живущим под мостом, и о сделке, которую они заключили. Одну историю я включу в мою следующую книгу для детей под названием «Кладбищенская книга» - ту, что о мальчике, которого на кладбище воспитывают покойники, а другую я сочинил в самом начале своей писательской карьеры. Эта история в жанре фэнтези называется «Человек, который продал Понтийский мост», и ее персонаж списан с Виктора Люстига по прозвищу «Граф»; ему действительно удалось продать Эйфелеву башню примерно тем же способом (через несколько лет он умер в тюрьме Алькатрас). Есть пара страшилок, пара рассказов посмешнее, жанр некоторых мне вообще трудно определить, но я все равно надеюсь, что они вам понравятся.

---

Вокруг не было ничего, на многие мили; только поля, пшеница и деревья.

Я поднял валявшийся на дороге колосок, вылущил из него сладкие зерна и принялся задумчиво жевать их.

Я понял, что мне уже хочется есть, и спустился вниз, к заброшенной насыпи. Пора было идти домой. Заблудиться я не мог: надо было просто идти обратно той же дорогой.

Под мостом меня ждал тролль.

– Я тролль, - сказал он.

И добавил, немного помедлив, словно поясняя:

– Фи-фай-фе-фоль.

Он был огромный: его макушка касалась верха кирпичной арки. И он был немного прозрачный. Через него были видны и кирпичи, и деревья, смутно, но различимо. В нем словно воплотились все мои кошмары. У него были огромные крепкие зубы, острые когти, и сильные, волосатые ручищи. Волосы у него были длинные, как у кукол, с которыми играла моя сестра, а глаза - выпучены. Он был гол, и член свисал из зарослей длинных волос между ног.

– Я тебя слышал, Джек, - прошептал он голосом, похожим на шум ветра. - Я слышал, как ты идешь - топ-топ - по моему мосту. А теперь я съем твою жизнь.

Мне было всего семь лет, но дело было днем, и, насколько я помню, я не испугался. Детям не вредно иногда попасть в сказку - они прекрасно могут с ней справиться.

– Не ешь меня, - сказал я троллю. Я был одет в полосатую коричневую майку и коричневые вельветовые штаны. И волосы у меня были коричневые, а одного переднего зуба не было. Я учился свистеть в дырку, но успеха пока не добился.

– Я съем твою жизнь, Джек, - сказал тролль.

Я взглянул троллю в глаза. Я решил его обмануть.

– Здесь сейчас пойдет моя старшая сестра, - сказал я, - она куда вкуснее. Съешь ее вместо меня.

Тролль принюхался и усмехнулся.

– Ты здесь один, - сказал он. - По тропе никто не идет. Никто-никто.

Потом он наклонился и ощупал меня: прикосновение было легким, как у слепого, словно бабочки в полете коснулись лица. Потом он понюхал пальцы и покачал своей огромной головой.

– У тебя нет старшей сестры. У тебя есть только младшая сестра, и та ушла в гости к подружке.

– Ты это почуял? - спросил я в изумлении.

– Тролли могут учуять радугу, и тролли могут учуять звезды, - печально прошептал он. - Тролли могут учуять сны, которые тебе снились еще до рождения. Подойди поближе, и я съем твою жизнь.

– У меня полны карманы драгоценностей, - сказал я ему. - Возьми их вместо меня. Гляди.

И я показал ему оплавленные самоцветы, которые собрал по дороге.

– Шлак, - сказал тролль. - Отходы из паровозной топки. Не нужны.

Он широко открыл рот. Острые зубы. Запах гниющей листвы и изнанки вещей.

– Съем. Сейчас.

На моих глазах он становился все более плотным, все более настоящим, а мир вокруг уплощался и бледнел.

– Погоди, - я потоптался по сырой земле под мостом, пошевелил пальцами ног, пытаясь ухватиться за уходящую реальность.

– Тебе не нужна моя жизнь. Еще рано. Я… мне всего семь лет. Я же и не жил еще. Я прочел еще не все книжки. Я ни разу не летал на самолете. Я даже свистеть не умею - ну, чтобы по настоящему. Может, отпустишь меня? Когда я стану старше, подрасту, когда меня будет больше, я вернусь.

Тролль уставился на меня глазами, похожими на фары.

Потом он кивнул.

– Тогда до встречи, - сказал он. И улыбнулся.

Я повернулся и пошел обратно по пустой тропе, где когда-то лежали рельсы.

А потом пустился бегом.

Я несся по тропе, залитой зеленым светом, свистя и отдуваясь, пока не почувствовал боль под ребрами. Я схватился за бок и, запинаясь, побрел домой.

Я рос, и поля вокруг исчезали. Один за другим, вместо них появлялись дома - улица за улицей, и их называли именами полевых цветов и почтенных писателей. Наш дом - старое, поношенное викторианское строение - продали и снесли. На месте сада тоже появились дома.

Дома строили везде.

Однажды я заблудился в новом районе на месте лугов, в которых знал каждый уголок. Хотя я не сильно переживал из-за того, что луга исчезли. Старое поместье купила крупная корпорация, и тоже построила дома вместо парка.

Прошло восемь лет, прежде чем я вернулся на старую тропу, а когда я вернулся, я был не один.

Мне было пятнадцать; я уже два раза переходил из школы в школу. А ее звали Луиза. Она была моей первой любовью.

Я любил ее серые глаза, легкие русые волосы, неуклюжую походку (словно олененок, едва вставший на ноги, учится ходить; звучит глупо, но вы уж меня простите). Я увидел ее с жевательной резинкой за щекой, когда мне было тринадцать, и я ринулся в свою любовь, как самоубийца - вниз головой в реку.

Вся проблема с тем, чтобы любить Луизу, была в том, что мы были друзьями, и у каждого из нас были свои, другие романы.

Я никогда не говорил ей, что люблю ее, и даже просто - что она мне нравится. Мы были просто друзья.

В тот вечер мы сидели у нее дома: мы слушали «Раттус Норвегикус», первый альбом «Стрэнглерз». Как раз зарождался панк-рок, и перспективы были самые захватывающие: и в музыке, и во всем прочем. Потом я собрался идти домой, а она решила меня проводить. Мы шли, взявшись за руки, совсем невинно, по-дружески, и через десять минут дошли до моего дома.

Ярко светила луна, мир был явственен и бесцветен, а ночь - тепла.

Мы подошли к дому, увидели свет в окнах, остановились на крыльце и заговорили о группе, которую я как раз собирал. В дом мы не пошли.

Потом как-то вышло, что теперь я пойду ее провожать. И мы пошли обратно, к ее дому.

Она рассказывала мне о ссорах с младшей сестрой, которая таскала у нее косметику. Луиза подозревала, что ее сестра уже занималась сексом с мальчиками. Луиза еще ни разу не занималась сексом. И я тоже.

Мы стояли на дороге у ее дому, под натриево-желтым светом фонаря, в свете которого наши лица были бледно-желтыми, а губы - черными.

Мы улыбнулись друг другу.

А потом мы просто пошли куда глаза глядят, выбирая улицы потише и тропки побезлюднее. За одни из новых кварталов тропа вела в лес, и мы пошли по ней.

Тропа вела прямо вперед, было темно, но окна домов вдалеке были похожи на звезды, спустившиеся на землю, и луна светила довольно ярко. Один раз мы испугались, когда кто-то впереди вдруг зафыркал и засопел. Мы прижались друг к другу, увидели, что это просто барсук, посмеялись и пошли дальше.

Мы говорили всякую чушь про свои мечты, желания, мысли.

И все это время я хотел поцеловать ее, тронуть ее грудь, обнять ее, позволить ей обнять меня.

Наконец я улучил подходящий момент. Над тропой проходил старый кирпичный мост, мы остановились под ним, и я прижал ее к себе. Ее губы открылись навстречу моим.

И вдруг она застыла.

– Привет, - сказал тролль.

Я выпустил Луизу из рук. Под мостом было темно, но эта темнота была заполнена троллем.

– Я ее заморозил, - сказал тролль, - чтоб нам поговорить. Так вот: я съем твою жизнь.

Сердце мое часто билось и я чувствовал, что весь дрожу.

– Нет.

– Ты сказал, что вернешься. И вернулся. Свистеть научился?

– Да.

– Это хорошо. Никогда не умел свистеть.

Он принюхался и кивнул.

– Приятно. Ты вырос. Больше жизни, больше опыта. Мне больше есть.

Я схватил Луизу, словно неподатливого зомби, и вытолкнул ее перед собой.

– Не ешь меня. Я не хочу умирать. Ешь ее. Она точно вкуснее меня. И на два месяца старше. Какая тебе разница?

Тролль молчал.

Он обнюхал Луизу снизу доверху: ноги, промежность, грудь, волосы.

И взглянул на меня.

– В ней нет вины, - сказал тролль. - А в тебе есть. Она не нужна мне. Мне нужен ты.

Я посмотрел из-под моста на свет звезд в ночи.

– Но я столько всего не сделал, - сказал я, скорее себе, чем троллю. - То есть… я еще… Ну, я ни разу не был с девушкой. И не был в Америке. Я еще…

Я запнулся.

– Я ничего не сделал. Пока еще…

Тролль молчал.

– Я могу придти еще раз. Когда буду старше.

Тролль молчал.

– Я вернусь. Честное слово.

– Вернешься? - спросила Луиза. - А куда ты собрался?

Я обернулся. Тролль исчез, а девушка, в которую, как мне раньше казалось, я был влюблен, стояла в тени под мостом.

– Пора домой, - сказал я ей. - Пошли.

Мы пошли домой, и по пути не сказали ни слова.

У нее был роман с ударником из панк-группы, в которой я играл, а потом, много позже, она вышла замуж еще за кого-то. Уже после ее замужества мы однажды встретились в поезде, и она спросила, помню ли я ту ночь.

Я ответил, что помню.

– Ты мне очень понравился той ночью, Джек, - сказала она. - Я думала, ты меня поцелуешь. Я думала, ты хочешь пригласить меня на свидание. Я бы согласилась. Если бы ты пригласил.

– Но я не пригласил.

– Нет, - сказала она. - Не пригласил.

Волосы у нее были коротко острижены. Это ей не шло.

Больше я ее не видел. Элегантная женщина с натянутой улыбкой не была девушкой, в которую я был влюблен, и мне было неловко с ней говорить.

Я переехал в Лондон, а потом, через несколько лет, переехал обратно, но городок, в который я вернулся, не был тем, который я помнил с детства: здесь не было полей, ферм, каменистых тропинок, и я уехал оттуда, как только смог, уехал в деревню еще миль на десять дальше по дороге.