Михаил Серегин - По прозвищу Китаец

• Название: По прозвищу Китаец
• Автор: Михаил Серегин
• Жанр: Боевик

Частный детектив Владимир Танин не зря получил прозвище Китаец – он владеет всеми приемами ближнего боя и способен противостоять целому десятку подготовленных бойцов. Шикарный отель «Виктория» – лакомый кусок, откусить от которого не прочь как бандиты, так и городские власти. И в городе разгорелась настоящая война. Чтобы устранить руководство отеля, братва собрала на него сильнейший компромат. Вот только все документы бесследно исчезли. Знал бы Китаец, что все эти дела коснутся лично его, уехал бы из города. Ведь бандиты похитили его секретаршу Лизу и требуют взамен разыскать ценные бумаги. Ладно, документы он нашел, покалечив при этом десяток охранников и бандитов. Но ведь теперь на него хотят повесить убийство, которого он не совершал...

---

Увидев Анну в зеркале, Китаец не мог ей улыбнуться – его лицо под бреющей рукой было напряжено, как натянутый на подрамник холст. Но Анна все-таки заметила тонкие морщинки, заскользившие к вискам от уголков его немного раскосых глаз. Смыв пену, он несколько раз ополоснул лицо водой и только потом повернулся к ней.

– Я думала, ты уже ушел, – с виноватой улыбкой сказала она.

Она усвоила эту улыбку, как и многое другое, без чего их отношения потеряли бы всякий смысл. По крайней мере, ей так казалось. Она всегда чувствовала себя не в своей тарелке, когда инстинкт любящей женщины, более всего на свете желающей удержать любимого возле себя, прорывался в неосторожное слово. В силовом поле их отношений частенько даже самая банальная и шутливая реплика звучала как намек на досадную неуловимость Китайца.

– Ты же видишь, что нет, – потрепал ее по щеке Китаец, – хотя собираюсь.

Он помазал лицо ее кремом с равнодушием человека, привыкшего довольствоваться тем, что подвернется под руку, похлопал себя по щекам, взял с полки часы и прошмыгнул в коридор.

Квартира у Анны была однокомнатная. Тесная сама по себе, она еще к тому же была загромождена полотнами, красками, кистями, эскизами, гипсовыми головами и прочим богемным хламом. Китайцу это нравилось, иногда он даже позировал. И как раз в те тягучие, как растопленная смола, часы, когда он бился над какой-нибудь мысленной задачей, анализируя факты и мотивы возможных участников преступления, расследованием которого занималось его агентство, Анна имела в его лице покорную и терпеливую модель.

Собственно, все агентство состояло из двух человек – Китайца и его секретарши, девицы довольно легкомысленной и фривольной. Анна не могла взять в толк мотива, побудившего ее странного любовника принять на работу эту скандальную девицу. Китаец отшучивался, утверждал, что эта особа, его секретарша, кроме отрицательных качеств, обладает и положительными, такими, как сообразительность, смелость и расторопность. «К тому же, – многозначительно улыбался Китаец, – она не устраивает мне сцен, когда застает тет-а-тет с какой-нибудь благоухающей "Клима" красоткой».

Анна надувала губы, но по-настоящему обидеться на Китайца было выше ее сил.

– Опять ты греешь чайник, – Анна села на табурет, в то время как Китаец жарил яичницу.

Китаец не жаловал электроприборы, в том числе и электрочайник. Он предпочитал обычную алюминиевую посудину. Анна считала это проявлением его вздорного упрямства. Этим же упрямством она объясняла и его неразговорчивость.

– Опять ты мне это говоришь, – ей в тон сказал Китаец. – Давай тарелки.

Завтракали молча, каждый думал о своем. Анна – о недопустимой сухости Китайца, о его зачастую оскорбительной для нее деловитости, Китаец – о скрытом недовольстве Анны, об упреке, который он замечал в ее зеленых глазах, о том, как нежны и изящны ее руки.

Покончив с едой, Китаец спешно оделся и, чмокнув Анну в щеку, хотел было выскочить на лестничную площадку, но Анна остановила его:

– Когда появишься?

– «…Путь далек, и не знаю, где ступлю я на землю…» – вместо ответа процитировал Танин своего земляка.

– Я серьезно, – в голосе Анны появились нотки нетерпения.

– Ты же знаешь, я не люблю определенных вопросов и неопределенных обещаний, – с ироничной усмешкой ответил Китаец.

– Тогда, может, упаковать твои вещи?

– Не стоит, – ободряюще улыбнулся он, вертя в руках брелок, на котором позвякивали ключи от машины.

– Сразу предупреждаю, – проявила несговорчивость Анна, – если не появишься до Нового года, я все твои шмотки выброшу.

– Ой, как это не похоже на интеллигентную девушку, – с наигранным упреком помотал головой Китаец.

– Или нет, – повеселела Анна, – я разрежу твой знаменитый халат на тряпки и стану вытирать им окна.

– Хорошо, что не полы, – усмехнулся Китаец, – а вообще-то, подумай о моей посмертной славе и своей прижизненной выгоде, – пошутил он, – когда детектив Танин погибнет при исполнении – ты ведь этого боишься? – и слава о нем пройдет по «всей Руси великой», – ты сможешь дорого продать этот халат. Так что не иди на поводу эмоций…

– Проваливай, детектив Танин, – засмеялась Анна, прекрасно зная, что, даже если Китаец не появится до будущей весны, его вещи останутся в полной неприкосновенности, так же, как и ее сердце.

Глава 3

Танин тормознул такси и, откинувшись на спинку заднего сиденья, назвал свой адрес. Через десять минут он уже был возле своего дома. Он поднялся к себе, надел свежую сорочку, серый в тонкую полоску костюм, скроенный специально, чтобы скрывать наплечную кобуру, повязал галстук. Вместо куртки из драпа Танин надел длинное кашемировое пальто. «Нормально», – оценил он себя, взглянув в зеркало, висевшее в прихожей. Спустился во двор, запустил двигатель своего джипа и, дав мотору немного прогреться, направился в агентство.

Его агентство располагалось в одноэтажном кирпичном доме барачного типа. Интерьер этой старой постройки не блистал ни шиком, ни комфортом. Деревянные полы, кривоватые стены, крашенные еще, похоже, на заре нэпа, присущий всем древним и полузаброшенным помещениям сладковато-гнилостный запах сырости, лампочки, лишенные деликатных объятий абажуров, обитые полинялой вытертой кожей двери – все это не настраивало на оптимистичный лад, но причудливым образом отвечало склонной к меланхолии натуре Китайца.

Когда Анна спрашивала его, зачем он загнал себя и свою ветреную секретаршу в утробу этого кирпичного чудовища, он только лукаво улыбался. Правда, иногда ей удавалось получить от него более-менее вразумительный ответ. Кроме простого объяснения, умещавшегося в одном слове – «нравится», Китаец приводил такие доводы, как близость к центру и конспиративная неприметность.

Две просторные комнаты, арендованные Китайцем в вышеупомянутом ветхом здании, имели, правда, далеко не ветхий вид: удобные стеллажи, вполне современный компьютер, кресла и пластиковые стулья.

Он снял куртку, сел за стол и закурил, пододвинув поближе небольшую латунную пепельницу с инкрустацией. Вот уже две недели у него не было никаких заказов, деньги подходили к концу, и пора было что-то предпринимать. Он взял со стола «И-Цзин» – Китайскую книгу перемен, но открывать не стал, а, подержав немного в руках, положил на прежнее место. Иногда он обращался к этой мудрой книге за советом, но, будучи атеистом, рассчитывал только на собственные силы. Да и атеизм его был не воинственным, растрачивающим себя на доказательства того, что бог не существует. Скорее его атеизм заявлял, что, даже если бы бог существовал, это ничего бы не изменило. С этой точки зрения он был почти стопроцентным экзистенциалистом с налетом бонвиванства. Попросту говоря, он не верил ни в какого творца, в быту мог довольствоваться самыми необходимыми вещами, но иной раз не прочь был погурманствовать.

Однако ему неоднократно приходилось убеждаться, что советы и предсказания, соответствующие гексаграммам, данным в «И-Цзин», странным образом влияли на его жизнь и судьбу. У него даже были специальные китайские монеты с отверстиями, при помощи которых он формулировал вопросы. Но доставал он эти монеты изредка, лишь тогда, когда какое-то чувство подсказывало ему сделать это.

Сигарета догорела почти до фильтра, и Китаец ткнул ее в пепельницу. Телефон молчал, клиенты не спешили почему-то обращаться за помощью к частному детективу Владимиру Танину. Вчерашний ночной звонок Сергея Ивановича к числу обращений он не относил. Танин и из журналистики ушел потому, что ему хотелось свободы, хотя бы относительной. Он мог, конечно, исправно работать журналистом и дальше, тем более что его репортажи всегда заставляли читателей волноваться и засыпать редакцию мешками писем. Но главный редактор, у которого, в свою очередь, тоже было начальство в лице клерков из Министерства культуры, требовал от Танина вполне конкретных действий, а вот именно это Танину не нравилось больше всего.

В агентстве он отвечал сам за себя и мог отказаться от дела, если оно по каким-то причинам его не устраивало. Он вполне отдавал себе отчет, что эта свобода довольно эфемерна. Чтобы прокормить себя, он должен был браться и за не слишком интересную работу, но чувство, что никто…никто не может на него давить, подобно теплу из сердца земли, грело его наполовину китайскую душу.

Почему он заинтересовался этими документами и начал их разыскивать? Очень просто: во-первых, это была работа, за которую он мог получить деньги, а во-вторых, он не мог оставить без внимания угрозу Сергея Ивановича и подвергать опасности жизнь Лизы. Нужно было решить этот вопрос, и как можно скорее. Поэтому он отодвинул упорно молчавший телефон, оделся и направился в отель «Виктория».

Реконструкцию обветшалого трехэтажного здания гостиницы «Виктория», расположенного в самом центре города, начинали несколько раз еще в бытность Танина журналистом. Но каждый раз не хватало денег, и начатые работы прекращались. Так продолжалось до тех пор, пока выгодным проектом не заинтересовались американцы. Было создано совместное российско-американское предприятие «Виктория», куда должен был войти одноименный отель и бизнес-центр. Одним из учредителей выступила местная мэрия. Дело пошло, были надстроены еще два этажа, и вместо старой развалюхи, помещения в которой арендовали полусомнительные конторы, город получил здание с современной начинкой, архитектура которого была выдержана в стиле исторического центра города.