Рут Харрис - Последние романтики

• Название: Последние романтики
• Автор: Рут Харрис
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87322-045-X

Роман повествует о трогательной и трагической любви двух талантливых людей, о Париже начала века.

Известный своей экстравагантностью писатель Ким Хендрикс и популярная модельер женской одежды Николь Редон устремляются навстречу любовному урагану, целиком отдаваясь охватившему их чувству.

Особое очарование этой любовной истории придает мастерски воссозданная атмосфера 20-х годов, питавшая творчество Пикассо, Хемингуэя, Фицджеральда, Греты Гарбо.

---

Оптимизм Кима был ко времени, а тревожные настроения Лэнсинга неуместны. Сейчас были необходимы уверенность и решительность Кима, а не осторожный консерватизм Лэнсинга. Важно было идти в ногу со временем, поэтому постепенно Лэнсинг начал перечислять дополнительные суммы денег – сначала свои собственные, потом Кима, потом Николь и остальных его клиентов – на покрытие разницы в стоимости акций. Он был настроен агрессивно. Каждый месяц, каждый год количество денег увеличивалось, как в легенде о Мидасе. Процветание продолжалось так долго, что мало кто думал о его конце. Портфель акций, которым управлял Лэнсинг, увеличился с пяти миллионов долларов в 1926 году до пятнадцати с половиной миллионов долларов в 1929 году, в ценах кануна Великого кризиса. Но в конце октября менее чем за неделю доллары, которые переходили от поколения к поколению, доллары, заработанные тяжелым трудом, доллары, которые были накоплены в результате экономного ведения хозяйства и самоограничения, доллары, которые были добыты правдами и неправдами, доллары, принадлежавшие Лэнсингу, его семье и его клиентам, доллары, вверенные Лэнсингу под опеку, чтобы он их сохранил, выгодно инвестировал и приумножил, – все эти доллары исчезли под общим обвалом, в общей панике.

Тридцатого октября Лэнсинг Хендрикс аккуратно побрился, побрызгал себя одеколоном, оделся в обычный, хорошо пригнанный темно-серый костюм, прикрепил золотую цепочку для часов, полученную от отца, на ее обычное место, вышел из каменного особняка, который он недавно купил себе в районе старого Бруквиля, пересек гравийную дорожку, сел в серебристый «пирс-эрроу», и водитель доставил его в офис на Брод-стрит, 10. Потом Лэнсинг попросил водителя заехать за ним в пять часов тридцать минут, чтобы завезти его в «Дельмонико», где он собирался встретиться с деловыми людьми за бокалом шампанского; лифт доставил его в офис на двенадцатом этаже. Там Лэнсинг приветствовал своего администратора и его секретаря, вошел в свой кабинет, закрыл за собой дверь, открыл окно и выпрыгнул.

Ким, привыкший иметь все, вдруг понял, что не имеет ничего. Ни отца, ни жены, ни детей, ни денег, а женщина, которую он любил, находилась по другую сторону океана. Он воспринял информацию о смерти отца, но не был в состоянии воспринять действительность, заключенную в этой информации. Раз сто он начинал набирать отцовский номер телефона и, вдруг понимая, что отец уже никогда не ответит ему, вешал трубку. Он купил два билета на боксерский матч в Мэдисон-сквер-гарден и лишь потом начал думать, а кого же он пригласит – ведь его отец не сможет пойти вместе с ним. Когда Кимджи спросил, чем они станут заниматься в День благодарения, Ким, не подумав, ответил, что они станут заниматься тем же, чем и обычно. Затем он понял, что это невозможно. Клюквенного соуса из сырых ягод, который повар всегда готовил в этот день, с тех пор как Ким помнил себя, и который Лэнсинг всегда тайком сбрызгивал бурбоном, – этого соуса уже больше никогда не будет. Улыбка на лице Лэнсинга, когда он разрезал индюшку, кусочки индюшки, нож с костяной ручкой, подаренный его матери на свадьбу, – ничего этого уже больше никогда не будет. Вся церемония, связанная с раскупориванием «Кларета», подаваемого к индюшке, – ничего этого не будет. Лэнсинг Хендрикс умер, и большая, важнейшая часть того мира, в котором существовал Ким, умерла вместе с ним.

Салли сдержала обещание, данное с такой болью, и не стала тянуть с разводом. По условиям развода Ким съезжал из дома на Карлтон-стрит, а Салли оставалась жить там вместе с детьми. Ким был потрясен тем, как он скучал по своим детям! Смерть отца заставила его дорожить детьми. Он постоянно думал о своем отце и обо всем, что тот для него сделал. Сам он был равнодушным отцом; его же отец был любящим отцом. Ким был весь в делах, часто отсутствовал, а когда находился дома, то тоже бывал чем-нибудь занят. Его же собственный отец был для него одним из самых важных людей на свете. Ким стал часто звонить детям, пытался чаще с ними видеться, злился, что ему приходилось спрашивать на это разрешение Салли. Ким не предусмотрел все эмоциональные последствия развода, а теперь, после неожиданной, потрясшей его смерти отца, живя в одиночестве в комнате «Алгонкин-отеля», Ким начал сравнивать себя с Салли. После первых переживаний, связанных с разводом и разъездом, Салли начала вести свою собственную, иную жизнь. Пожалуй, она никогда не выглядела так хорошо, никогда не была так уверена в себе. Она была любящей матерью своим детям; она выполняла теперь заказы издателей журналов, с которыми познакомилась, когда вышла замуж за Кима; у нее даже бывали, как гордо сообщил Кимджи, гости-джентльмены. Прежняя холодная горечь, излившаяся на Кима во время их расставания, превратилась в обычное равнодушие. Это стало значительно худшим оскорблением, чем любые горькие слова. Возвращаясь каждую ночь в свою пустую комнату в гостинице, Ким задавался вопросом, не совершил ли он ошибки.

Но самым сокрушительным, оглушающим ударом – возможно, потому, что этот удар можно было измерить и оценить в цифрах, – был удар, связанный с деньгами. Несколько дней спустя после смерти отца Ким встретился с адвокатом Лэнсинга. Ким знал, что по завещанию ему отходит половина отцовских денег, а вторая половина отдается под опеку для обеспечения Кимджи и Кристи. Ким не представлял, как много денег было у его отца, хотя знал, что он сколотил значительное состояние во время бума на бирже в двадцатые годы. Если бы Киму приказали оценить состояние отца, он сказал бы, что оно стоит около 750 тысяч долларов, то есть отец был почти миллионером – по крайней мере, так было до Краха. Вероятно, сейчас его имущество оценивается значительно дешевле и, может быть, составляет лишь половину прежней суммы.

– Примите мои искренние соболезнования… трагедия… прекрасный человек… ужасные времена… – говорил адвокат отца, тонкий, сухой человек.

Ким почти не слышал слов сочувствия, которые бормотал адвокат. Затем, шелестя бумагами, адвокат, учившийся вместе с отцом в Йельском университете и работавший с ним тридцать лет, начал объяснять Киму особенности последнего желания и завещания Лэнсинга.

«…большая закладная на дом в Старом Бруквилле… непокрытые выплаты при продаже акций… большие потери на биржах по продаже недвижимости в Чикаго и Виннипеге… сертификаты, не имеющие никакой цены… паническая распродажа…»

Ким слышал слова, но, главное, он слышал тон, которым эти слова произносились.

– Во сколько оценивается имущество, если все долги будут уплачены? – спросил он.

Последовало молчание.

– Мне очень жаль, Ким, – наконец сказал адвокат. – Не останется ничего, кроме…

– Кроме? – повторил Ким механически.

– Кроме долгов, – произнес адвокат после еще одной длительной паузы.

– Понятно, – сказал Ким. Он чувствовал себя опустошенным. Он вспомнил отца при разных обстоятельствах. Улыбающимся, щедрым, экспансивным. Довольным, что он оставляет Киму хорошее наследство. Счастливым, что он достаточно богат, чтобы оставить деньги на содержание любимых и обожаемых внуков. Преисполненным радости оттого, что он может давать, поддерживать, помогать. Ким вспомнил, как отец говорил ему, что счастлив и горд тем, что после его кончины каждому будет оставлено достаточно для нормальной жизни. Он вспомнил это не десять, не двадцать, но сотни раз. Быть щедрым отцу было необходимо, щедрость доставляла ему самое большое удовольствие. И вот – ничего. Бедный, бедный отец. Ким вздрогнул от пронзившей его боли, представив, что чувствовал отец, какое унижение пережил, что именно заставило его… совершить то, что он совершил. Ким встал, чтобы побыстрее уйти из офиса, и расстаться с болью, потом вспомнил о чем-то:

– Как много долгов осталось? Во сколько они оцениваются?

– Почти полмиллиона долларов, – ответил адвокат. Он даже не заглянул в лежащие перед ним бумаги. – Всего 486 тысяч 731 доллар 24 цента.

– Я все оплачу. До последнего цента, – сказал Ким. – Это самое меньшее, что я могу сделать. – Он вновь вспомнил, как много его отец сделал для него. Он был Киму не только отцом, но заменил и рано ушедшую мать. Ради сына отец отказался от личной жизни. Ким вспомнил, как десятилетним мальчиком вместе с отцом по вечерам готовился к первому школьному спектаклю. Он вспомнил, как после полудня в выходные дни запускал игрушечные кораблики в пруду Центрального парка. Он вспомнил каникулы в Роки Маунтенз, куда они поехали с отцом и захватили одного его школьного приятеля. Лэнсинг покупал им десятки порций мороженого, десятки «хот-догсов», мазал йодом десятки раз разбитые мальчишеские коленки. Бескорыстный. Вот слово, определяющее его отца. И его отец никогда, никогда не ждал ничего ни от кого взамен. Теперь наступила очередь Кима. По крайней мере, он сумеет выплатить долги. «Я продам все свои акции, но сделаю это».