Олег Маркеев - Таро Люцифера

• Название: Таро Люцифера
• Автор: Олег Маркеев
• Жанр: Ужасы и Мистика

Авторская версия романа.

---

Он осекся, наткнувшись на ненавидящий взгляд Корсакова. Хватанул ртом воздух и закашлялся.

С морозным скрипом распахнулась дверь вагона.

Спустившийся по ступенькам ладный флигель-адъютант козырнул прибывшим.

— Государь ждет вас, господа.

Генерал Рузский, отвернувшись, стоял в сторонке, пока штатские, оскальзываясь и тяжело сопя, поднимались по ступеням.

— Вы идете, ваше превосходительство? — окликнул его Гучков, высунувшись в двери вагона.

Генерал, стараясь не встретиться взглядом с замершим «на караул» поручиком, молча полез в вагон.

Отречение…

…Ледяное, по краям в прозрачных папоротниках изморози, стекло холодом жгло лоб. А глаза выжигала горячая влага. Слезы катились по щекам. Но не было ни сил, ни желания их вытереть. Горло, как стальным обручем, передавило от сбавленных рыданий.

В двух шагах от вагона замер под снегопадом темный бор. Черные стволы, утопали в сугробах, как солдаты, умершие в бессмысленном карауле.

Сквозь тонкую перегородку пробивается стонущая мелодия. В офицерском купе десятый раз заводят заезженную пластинку Вертинского. Под этот томный, изломленный голос особенно хорошо и страшно напиваться. Свободные от службы офицеры именно это и делают. Пьют. Страшно, не пьянея. Как на похоронах.

«…Нам светила луна.
Белой акации ветви душистые
Ночь на пролет нас сводили с ума.
Боже, какими мы были наивными…»

Поручик Корсаков вжимал пылающий лоб в лед стекла. Словно хотел привыкнуть к холоду. Чтобы не вздрогнуть и не сбить руки, когда лба коснется сталь ствола.

«Отойти подальше, чтобы никто не помешал. И пулю в лоб. Плеснуть красным на снежный саван. Кровь на таком морозе застынет быстро… Зачем жить? Ради чего? Как оправдаться, что стоял в двух шагах и не решился, не разрешил себе остановить грех предательства. Нет, только кровью, только кровью смывается такое!»

Ручка двери задергалась.

— Черт! — прошептал Корсаков. Судорожным движением смазал следы слез. Спрятал за спину дымящуюся папиросу.

Дверь открылась. Теплый воздух паром заклубился в выстуженном тамбуре.

Темное платье, воротник под горло. Белый фартук с красным крестом. Высоко взбитые волосы. Нежный овал любимого лица. Искусанные губы. И бездонные глаза.

— Анна, Бог мой, Анна, ну зачем вы здесь? — почти простонал Корсаков.

Девушка шагнула к нему.

— Николенька!

Теплая ладонь коснулась щеки Корсакова. И он не смог сдержаться. Слезы, злые слезы бессилия хлынули из глаз.

— Зачем? Зачем? Бог мой, ну зачем?

Анна сжала его лицо в ладонях. Корсаков задохнулся от нежности.

— Зачем? — слабея, прошептал он.

— Вы несправедливы к нему, Николенька, — прошептала Анна, почти касаясь его иссохших губ своими горячими и влажными губами. — Это не акт слабости, а великий подвиг! Отречение сделано в пользу брата Михаила.

— Какая разница? — выдавил Корсаков.

Анна покачала головой и грустно улыбнулась.

— Милый, вам позволено не знать. А я точно знаю, что по уложению о престолонаследии, изданным еще Петром Первым, император в праве отречься от престола. Но корона переходит его сыну, ежели таковой у него есть. Царевич Алексей, хоть и болен, но, пока жив, есть и будет единственным законным наследником. Понятно? Отречься можно только в пользу наследника. Следовательно, отречение в пользу брата Михаила незаконно, это же очевидно! Господи, да что вы так смотрите на меня?! Он переиграл их. Государь не встал на колени! Они вырвали у него бумагу, цена которой — копейка. Ха, этим господам захотелось творить Историю, но они не удосужились даже прочитать «Историю Государства Российского»! Только представьте, какая паника воцарится в их змеином гнезде, когда Гучков привезет эту бумажку.

— И что же теперь будет?

Анна отстранилась. Не отрываясь, смотрела ему в глаза.

— Государь не отрекся от России. Нет! Он дал каждому право выбирать — остаться ли верным тому, что свято, или…

В глазах Корсакова помутнело.

Как сквозь багровый, болотный туман, он видел лавы конницы, сшибающиеся в лобовой атаке, оскаленные морды коней, стальные молнии шашек и кровь. Алую, бешеную кровь. Кровь, кровь, кровь… Кровавое половодье.

И стылые трупы в снегу. В выжженных солончаках. На речных плесах. В морских волнах. Трупы, трупы, трупы. Тысячи тысяч. И реки крови.

Густо алые, страшные реки, что не в силах смыть предначертанное…

А из жарко натопленного вагона сквозь тонкую перегородку все тянул и тянул свою погребальную песнью кокаиново-томный Пьеро.

«…Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума.
Боже, какими мы были навивными…»

Глава двадцать вторая

Гроза, просыпавшись на имение скупым дождем, покатила к Москве.

Корсаков не мог оторвать взгляда от клубящихся черных туч с мертвенно-белыми подпалинами. В их сизых брюхах то и дело вспыхивал мутный электрический огонь. Казалось, что небеса кипят страшным колдовским варевом. И вот-вот исторгнут его на обреченную землю.

Злой, порывистый ветер хлестал парк. Деревья стонали. Сбитую листву охапками подбрасывало в воздух, закручивало в шелестящих водоворотах. Редкие капли дождя холодом клевали в лицо. Заметно похолодало. Лето в одночасье кончилось, пахнуло ранней ненастной осенью.

«А наше северное лето — карикатура южных зим», — вспомнилось из Пушкина.

Корсаков поднял воротник плаща.

«Какая русская судьба случилась у этого эфиопа, — не к месту и не ко времени подумал он. — Карты, бабы, на службу забил, невыездной пожизненно, с начальством на ножах, с императором на „ты“, долги, киндеров полный дом, жена с чесоткой в одном месте… И иностранец-педераст подстрелил. Вот так! У нас — только так. Иначе стихи не пишутся. И картинки не рисуются».

Он привалился задом к капоту «Нивы».

«Бог мой, как же я устал! Кто пристрелит, только спасибо скажу!»

Хлопнула дверь. На бегу кутаясь в плащ, на тропинке показалась Мария. Бежала, смешно, по-девчоночьи угловато, перепрыгивая через лужи.

— Вот, нашла! — Она показала Корсакову связку ключей с мерседесовским брелоком.

Он протянул ладонь.

Мария отрицательно покачала головой. Взгляд сделался по-учительски строгим.

— Я с вами

— А Ивана на кого оставите?

— С ним все в порядке. Обычный шок. Проспит до утра, завтра будет огурчиком.

— Не уверен, — с сомнением протянул Корсаков.

В кабинете взрывом разметало бумаги, перевернуло стол, даже монолитные ванькины кресла расшвыряло, как табуретки. Вынесло стекла и запорошило тонким графитовым пеплом стены и потолок. В коридоре, где молния едва не прошила Ивана, стены изрисовало черными разводами, словно кто-то спьяну побаловался паяльной лампой. Как обошлось без жертв, Корсаков так и не понял. Взрыв был такой, словно швырнули гранату. И самое странное, что вся посуда на столе в кухоньке осталась целой. Да и остальные комнаты в доме практически не пострадали.

Мария поджала губы.

— Игорь, я с прошлым мужем так намучалась, что в мужских болячках разбираюсь лучше любого врача. Поверьте, стакан валерьянки — это все, что требовалось. Ваня много работал, почти не спал. Сильный стресс — и его опрокинуло. Ничего страшного.

— Когда молния бьет, разве не страшно?

Мария пожала плечами.

— Вы же сами видели, у Ивана никаких признаков поражения током. Значит, и паниковать нечего.

Она вставила ключ замок двери.

— Я сам доберусь.

— До первого поста ГАИ, — парировала Мария.

— А вы мне доверенность черкните!

Мария, возясь с замком, бросила на него укоризненный взгляд.

— Игорь, машина Ивана. Доверенность оформлена на меня. При чем тут вы?

— Думаете, я водить не умею?

— А права у вас есть?

Она распахнула дверь и забралась на водительское сиденье.

Корсаков чертыхнулся. По ее лицу понял, не переспорить.

— До станции подбрось, и спасибо.

Мария не ответила.

* * *

«Нива», не свернув на отвилку к станции, понеслась, разбрызгивая лужи, дальше.

Корсаков недоуменно покосился на Марию.

Она, поймав его взгляд, нахмурилась.

— Я знаю, что вы подумали, — обронила она.

— И что же?

— Архивная мышка нашла свой выигрышный лотерейный билет, а теперь сдуру ставит на кон свое счастье. Так?