Михаил Серегин - Киллер рядом – к покойнику (Сборник)

• Название: Киллер рядом – к покойнику (Сборник)
• Автор: Михаил Серегин
• Жанр: Боевик

Связываться с бабами всегда дело рискованное. А уж если они стервы и в деле замешан миллион баксов, то заключать с ними сделку значит подписывать себе смертный приговор. Но Свиридов не лох, чтобы умирать из-за стервозных баб и кучи денег. Он совсем не лох, он – вольный стрелок, киллер высочайшего класса.

---

Но взгляд угрюмого рослого атлета-охранника был таким выразительным и таким оскорбительным, что Афанасий даже не поблагодарил и молча отошел в сторону – перекурить и потом догребать выпавший за ночь снег.

А чего ему обижаться? Он сам виноват. Ведь, помнится, Свиридов предупреждал его об этом.

Интересно, где сейчас Володька Свиридов? Быть может, в самом деле, стал каким-нибудь жиголо? Бабы всегда вешались на Свиридова пачками, да и фигуру он, в отличие от Афанасия, сохранил в идеальном состоянии, несмотря на то, что никогда не сидел на диетах и режимах и предавался различным излишествам в равной с Фокиным степени.

Жиголо? Мальчик по вызову? Глупости! Свиридов не пропадет! Работает, наверное, где-нибудь, заколачивает бабки. Если, конечно, он ушел тогда живым из этого проклятого ресторана.

Да нет, конечно, ушел! Свиридов всегда отличался редкостной живучестью. …А вот он, Афанасий, так и не заметил, как стал при Владимире приживалом – ведь он жил на деньги Свиридова, по сути, года полтора.

И так привык, что совершенно потерял иммунитет, получил пробоину и пошел ко дну – и теперь барахтается на этом дне в черном иле с самым что ни на есть отребьем.

Фокин догреб снег, а потом глубоко вздохнул и побрел в здание, в тепло. Надо немножко погреться и опомниться от густо замешанной на похмелье утомленности работой. Как говорил Владимир, цитируя своего излюбленного Пастернака, «мне хочется домой, в огромность… квартиры, нагонящей грусть. Войду, сниму пальто, опомнюсь, огнями улиц озарюсь».

«Хочется домой…» …В самом деле, кто бы мог подумать, что ему, Афанасию Фокину, человеку, в свое время находившемуся в федеральном и даже международном розыске, станет даже не вторым, а чуть ли ни первым домом это угрюмое серое здание, под завязку набитое памятью о зле совершенном и предчувствиями еще большего.

Прокуратура…ского района Москвы.

* * *

Фокин стоял неподалеку от кабинета Никитина и осовело смотрел в стену, когда дверь прокурора отворилась и оттуда вышел тот самый человек, что приехал в прокуратуру на «Кадиллаке».

Афанасий не видел его лица, потому что человек, не обернувшись, размашисто зашагал по коридору в противоположную от Фокина сторону.

Он все так же был в пальто и, по всей видимости, так и не снимал его в кабинете прокурора.

Судя по всему, этот посетитель не отличался скромностью и деликатностью.

Фокин медленно прошел по коридору и осторожно вошел в приемную. Секретарша, миловидная дамочка лет под тридцать, воззрилась на Фокина без особого восторга, а потом быстро спросила:

– К Александру Тимофеевичу?

– Ну да.

– Я думаю, что сейчас не самое лучшее время, – сказала она. – Александр Тимофеевич сейчас… – секретарша замялась, подбирая наиболее подходящее слово, и Фокин договорил за нее:

– Немножко не в себе, да?

– Можно сказать и так.

– После посещения этого представительного господина на «Кадиллаке»?

Секретарша нетерпеливо постучала накрашенным ноготочком по столу, словно говоря: да вали ты отсюда, козел. И без твоей небритой синей морды проблем хватает!

– Александр Тимофеевич сам велел мне зайти к нему после одиннадцати.

– Сейчас без десяти одиннадцать.

Афанасий терял терпение.

– Вот что, моя милая, – с раздражением произнес он. – Я, конечно, понимаю, что вместо того, чтобы целенаправленно пендюрить тебя на столе, господин прокурор лечит коньячком разгулявшиеся нервишки, а тебе и твоей половой жизни от этого ни тепло, ни холодно.

Секретарша буквально задохнулась от изумления и ярости, а Афанасий, выдав вышеозначенный образец галантности и такта, проскользнул в кабинет Никитина прежде, чем дамочка за секретарским столом обрела дар речи.

Никитин сидел на столе и в самом деле мрачно пил коньяк. На появление дворника он обратил внимания не больше, чем на вышедшего на обеденный моцион засланного солнцевской ОПГ таракана.

– Але, Тимофеич, – окликнул его Фокин. – Ты что такой скуксенный?

Прокурор молчал.

– Ну тогда налей, коли так.

Никитин молча вынул из шкафа второй стакан, плеснул туда коньяка и протянул Афанасию.

Они, не чокаясь, выпили, а потом Никитин, нервно поковырявшись спичкой в зубах, вдруг разразился таким потоком грязных ругательств, что Фокин от неожиданности икнул и недоуменно уставился на обычно спокойного и выдержанного прокурора.

– Проглоты, мать их ети! – закончил пышно расцвеченную многоэтажными нецензурными оборотами речь. – Ссученные твари! Кровососы! Думают, что вся Россия им х… сосать будет? Да вот им!!!

Никитин снабдил свои слова в высшей степени выразительным непристойным жестом, а потом резко выдохнул и продолжил:

– Наглая сука! Явился, как к себе домой, чуть ли не ноги на стол… разговаривает через губу и условия ставит, гнида, с таким видом, как будто ему Касьянов кум, а Путин сват!

– Кто? Который от тебя только что вышел?

– Ну да!

– А кто это такой?

Прокурор взглянул на Фокина как-то странно.

– А зачем это тебе, Афоня, а? Своих проблем мало, что ли?

– Много.

Никитин махнул рукой:

– А что делать из этого секрет? Все равно вся Москва только об этом и говорит. Ты знаешь, кто такой БАМ?

– БАМ? Это… типа, Байкало-Амурская магистраль, что ли?

– Ага! – зло ответил Никитин. – Байкало-Амурская магистраль! «Я поехала на БАМ, котлован копала, если б не моя манда, с голоду б пропала!» – остервенело продекламировал он. – Ты что, с луны свалился, Афоня? Байкало-Амурская магистраль… тьфу ты, господи! БАМ – это Борис Александрович Маневский, по инициалам выходит: Б.А.М.

Фокин поскреб в голове.

– Это олигарх такой, что ли? Типа Березовского с Гусинским и Абрамовичем?

– Вот именно. А тот добрый молодец, что у меня только что был в костюмчике за пять тысяч долларов и в туфлях за три, – это, как говорят, его главный цепной пес.

– В смысле?

Никитин свирепо зыркнул на Фокина уже несколько помутневшими от коньяка глазами и процедил:

– В смысле – один из руководителей его службы безопасности. А именно – некоего второго отдела, который, как то следует из довольно достоверной информации, занимается отстрелом особо неугодных Борису Александровичу особ. И вот этот мудак, что тут сейчас разговаривал со мной, как с мальчишкой-следаком на первой стажировке, – шеф этого самого второго отдела службы безопасности. Организовано куда получше, чем в госструктурах! – горько хмыкнул прокурор. – Да и бабки там колоссальные.

– Причем из этих бабок они, Тимофеич, небось финансируют твое начальство.

– Может, и так… – неопределенно сказал Никитин, уставив взгляд в стол.

– Значит, наглая тварь?

– Ну да! – Никитин подошел к расписанному морозными узорами окну и глянул вниз, туда, где только что из дверей прокуратуры вышел его недавний визитер. – Вон он… красавец!

Слово «красавец» было произнесено с нарочитым ударением на последний слог.

– И эта глупая сука, Верка-секретарша, на него пялилась… тварь безмозглая! – плюнул Никитин. – Конечно, у него есть там на что посмотреть… отморозок!

– Да что ты так нервничаешь, Тимофеич? Так всегда было – у кого больше денег и прав, тот и на коне. В общем, все по схеме: ты начальник, я дурак!

– Умничаешь, Афоня? – скривился Никитин. – Умничаешь? Вот поэтому и сидишь на дворницком жалованье, а эта понтовая тварь на «Кадиллаке» борзо рассекает и баксы центнерами гребет.

Фокин пожал плечами:

– Все быстро меняется, Тимофеич. Я тоже еще не так давно в Ницце и Пальма-де-Майорка был. Знаешь, в центре Пальма-де-Майорка есть такой фонтан… в виде огромного члена. Эрегированного, естественно. Время от времени он включается, и те, кого он обрызгивает пеной, должны в скорости разбогатеть и вообще… это приносит счастье. Вот и я попал под эту пену.

– И что? Много счастья тебе это принесло.

– Первое время – да. А потом… да что там говорить? Сам видишь… богатею и кайфую.

– Вот и меня кто-нибудь так полил… из фонтана в форме члена, – сказал прокурор, бросив на Афанасия пристальный взгляд.

Человек в черном пальто тем временем чуть приостановился на последних ступеньках и, вынув мобильный, поднес его к уху – очевидно, начальнику второго отдела службы безопасности БАМа кто-то позвонил.

– Он у меня сидел буквально минут десять, – с ненавистью выговорил Никитин, – так у него этот мобильник стрекочет два раза в минуту… видать, человек нарасхват!

Впрочем, недавний посетитель прокуратуры не стал долго разговаривать: бросив две-три короткие фразы, он сунул телефон обратно во внутренний карман пальто и спустился к машине.

Фокин прищурился: в походке и жестах этого человека мелькало что-то неуловимо знакомое, грациозно-позерское.

– У меня такое ощущение, что я его где-то видел, – выговорил он.

– А и видел, – откликнулся Никитин, – его хозяин владеет телеканалом федерального значения. Так что все прихвостни БАМа время от времени мелькают по «ящику». Хотя вот этот – вряд ли… …Охранник никитинского визитера распахнул перед боссом дверь «Кадиллака», тот наклонился и проскользнул в машину, но перед тем, как совершенно скрыться в салоне, он поднял лицо и бросил один-единственный короткий взгляд на затянутое кружевными морозными узорами окно, за которым стояли и наблюдали за ним Фокин и Никитин.