Сергей Алексеев - Секретная просьба (Повести и рассказы)

• Название: Секретная просьба (Повести и рассказы)
• Автор: Сергей Алексеев
• Жанр: Детская проза
• Год: 1983

Во 2-й том Собрания сочинений С. П. Алексеева входят повести и рассказы, созданные на историко-революционные темы: «Декабристы», «Упрямая льдина», «Сын великана», «Братишка», «Октябрь шагает по стране», «Секретная просьба».

---

Разные слухи о декабристах по дворянским усадьбам тогда ходили. Решил Пирогов-Пищаев обо всём разузнать из надёжных мест. Собрался. Поехал в Москву, в Петербург. Повстречался с друзьями, с министрами, с генералами. Вернулся снова к себе в имение.

— Ну, матушка Глафира Стократовна, — сказал Пирогов-Пищаев, — всё-то ты на старости лет напутала. Тоже скажешь — разбойники! Да не о себе они вовсе думали. Хотели освободить от неволи крестьян — вот отчего бунтовали.

Посмотрела княгиня Ордын-Нащокина на графа Пирогова-Пищаева:

— Освободить крестьян! Так что я тебе говорила? Вот видишь, грабить они хотели. И Дуньку, и Прошку, и Маньку, и Фёклу моих отнять. Эка ж разбойники. Страшно подумать. Вот от чего уберег господь.

СЛУХ НА СЛУХЕ СИДИТ ВЕРХОМ

Нифонт Пряхин примчал из большого села Зосимова. Был Пряхин на торжище. Возил на продажу соления разные. Как раз в это время в самой они цене. И тут от местных мужиков, а народ там знающий, услышал такое!.. Бросил Пряхин свои соленья. Ветром летел назад.

— Мужики! — закричал он от самой околицы. — Сам царь на господ поднялся. Барам, считай, конец.

Весть, конечно, была потрясающей. Набежали и стар и мал.

— Сам царь-государь, — продолжает Пряхин, — слава ему великая, о нас, горемычных, вспомнил. Бар хватают по всем уездам. Дождались они, мучители. Попили нашей кровушки. За то и призвал государь к ответу. В крепость Петра и Павла — вот их куда сажают, в Алексеевский равелин.

Смотрят крестьяне на Пряхина: «Неужто и в самом деле?!»

— Слава отцу-государю! — крикнул истошно Нифонт.

Радость в селе небывалая. Да только в любой деревеньке русской поперечный всегда найдётся. Оказался такой и тут. Вышел вперёд Лучезар Рассветов.

— Чтобы царь — да за нас, сермяжных?! Не может такого быть. Что-то подпутал Пряхин.

— «Подпутал»! — возмущается Пряхин. — Да я своими ушами слышал. Я в Зосимове, чай, бывал.

— Не может такого быть, — стоит на своём Рассветов.

Был мужиком он дотошным. Сам поехать решил в Зосимов.

Слухов в Зосимове — пруд пруди. Пересуда идёт к пересуде. Каждый мелет, что в ум взбредёт. Доподлинно только одно известно: в Петербурге на Сенатской площади из пушек была пальба.

Покрутился Рассветов в Зосимове, в уездный поехал город.

Слухов в городе — пруд пруди. Каждый несёт, что с языка сорвётся. Одни говорят, что в царя стреляли, другие — что царь стрелял. Доподлинно только одно известно — в Петербурге из пушек была пальба.

Упорный мужик Рассветов — в губернский едет город.

И тут не лучше — слух на слухе сидит верхом. Рассветов и дальше бы, в Петербург, поехал. Да только тут попался ему человек — встречный, как раз из Питера. Толком всё и узнал Рассветов. Так и есть, всё подпутал упрямый Пряхин. Чтобы царь за крестьян, за униженных — да разве может такое быть!

Вернулся Рассветов к себе в село. Торопится рассказать обо всём мужикам и Пряхину. Только где же сам Пряхин? Пряхина нет в селе. Что же случилось?

Взбаламутил всё же Нифонт Пряхин тогда крестьян.

— Жги утеснителей. Жги! Отец-государь благословляет!

Схватились крестьяне за косы, за вилы. Начали бар громить.

Но тут… приехал исправник. А с ним солдаты.

Били крестьян нещадно. Пряхин ушёл в Сибирь.

Во многих местах заволновались тогда крестьяне. Да всюду итог один.

ПОСТАВЩИК ДВОРА

В Петербурге в торговых рядах владельцем одной из лавок был купец, по фамилии то ли Уткин, то ли Голубкин, то ли Голубкин-Уткин. Торговал он заморскими фруктами. Себя величал: «Поставщик двора его императорского величества». Действительно, был однажды случай, когда этот Уткин или Голубкин поставил в Зимний дворец ящик с апельсинами. С той поры и задрал он нос.

Когда начинал торговаться с кем-то в цене, а надо сказать, что брал он на редкость дорого, купец непременно вставлял:

— Я поставщик двора…

Если с кем-нибудь заводил разговор, пусть и не о торговых совсем делах, то и тут не мог удержаться:

— Я поставщик двора…

Даже как-то жандармского унтер-офицера Хваткина обозвав нехорошим словом, избежал ответственности лишь потому, что в жандармском участке вовсю кричал:

— Я поставщик двора…

И вот появились у этого Уткина или Голубкина новые покупатели. Приобретали они один за одним по целому ящику апельсинов и, что особенно поразило купца, не торгуясь.

После этого к купцу явился старый ого знакомый жандармский унтер-офицер Хваткин.

— Собирайся!

— Я поставщик двора… — начал купец.

— Собирайся!

Привёл Хватким Уткина или Голубкина в участок.

— Я поставщик двора… — снова начал купец.

— Вот мы сейчас разберёмся, какого двора, — грозно произнёс жандармский полковник.

— Его императорского величества, — гаркнул купец.

— Разберёмся, — повторил полковник.

А дело всё в том, что в Петропавловской крепости и даже в Алексеевском равелине у заключённых декабристов вдруг были обнаружены апельсины.

Как, откуда они попали? В самой крепости, у охраны, выяснить ничего не удалось. Стали тогда искать продавца. Им и оказался Уткин-Голубкин.

— Вот вы какого двора поставщик! — кричал на купца жандармский начальник. — Да за это тебя… шкуру с тебя… В кандалы да в Сибирь. Кто приходил за товаром?

Перепугался купец. Со страху забыл, кто приходил, как покупатели выглядят.

— Двое их было. Двое. Нет, кажись, трое. — Через минуту: — Точно припомнил — был он один.

Понял жандармский полковник, что от купца не добьёшься прока, приказал у лавки устроить засаду, схватить покупателей. Однако за апельсинами больше никто не явился. Так и осталось неизвестным, как, через кого попадали заморские фрукты в Петропавловскую крепость.

Для купца эта история кончилась плохо. Правда, в Сибирь его не погнали, но в торговых рядах лавку приказали закрыть. Однако купец есть купец. Погоревал он, поохал. А затем перевёл свою лавку в другое место и снова открыл торговлю.

Теперь, когда он начинал торговаться в цене, а брал он и на новом месте на редкость дорого, то непременно вставлял:

— Я, к вашему сведению, этот продукт, — купец показывал на апельсины, — поставлял аж самим господам офицерам, тем, что… — В этом месте купец делал жест рукой, показывал в сторону Петропавловской крепости. — Во!

Нужно сказать, что теперь торговля лучше пошла у купца.

МАЛИНА

Большая, надёжная стража охраняла Алексеевский равелин. Много здесь грозных и злых тюремщиков. Но и тут нашлись люди, которые сочувствовали декабристам.

На хороших тюремных сторожей особенно повезло поручику Басаргину. Один из них хотел устроить ему побег, другой…

Лежал однажды Басаргин в своём каземате. Снова смотрел в потолок. Опять вспоминал свою Оленьку. А думая об Оленьке, вспомнил и своё детство: речку-певунью, густые травы, то, как ходил в лес по грибы, по ягоды. Лежал Басаргин, и представлялось ему, что он снова в густом лесу.

«Ау! Ау!» — раздаётся тревожный голос.

Это нянька разыскивает Николеньку Басаргина.

«Ау! Ау!»

Не отвечает Николенька. Забрался он в куст малины. Свисает с веток душистая ягода. Спелая-спелая. Вкусная-вкусная. Так и просится ягода в рот.

Лежит вспоминает поручик лес. И вдруг так захотелось ему малины, как в жизни ещё никогда не хотелось.

В это время тюремный сторож и зашёл в камеру к Басаргину. Видит, лежит мечтает о чём-то поручик.

— Небось снова, ваше благородие, об Оленьке? — спросил сторож.

Почти все охранники знали, что у Басаргина осталась на воле любимица дочь.

— Об Оленьке, друг, об Оленьке, — сказал Басаргин. — А ещё о малине, — и усмехнулся. — Вот ведь какая блажь.

Рассказал он тюремному сторожу тот случай из детства, про речку-певунью, про лес.

— Да-а, — протянул тюремщик. Видно, детство тоже своё припомнил.

Прошло два дня. Поручик уже и забыл про разговор, про малину. И вдруг входит к нему в камеру сторож, протягивает бумажный кулёк.

— Что такое? — подивился Басаргин.

— Берите, ваше благородие, берите.

Взял Басаргин кулёк. Развернул. Посмотрел — малина.

— Откуда?!

Сторож замялся.

— Ешьте, ешьте, ваше благородие.

Басаргин взял ягодку, осторожно отправил в рот.

— Откуда же, друг?

— Да тут… Да это же… начальство, — стал что-то невнятно объяснять сторож. Наконец нашёлся: — По случаю престольного праздника.

В этот день действительно был какой-то церковный праздник.

— А-а, — протянул Басаргин. — Ах, хороша, ах, хороша! Ай да малина! Хитро улыбнулся: — Слава престольным праздникам.

ПРИГОВОР

Шесть томительных месяцев провели декабристы в Петропавловской крепости. Шесть томительных месяцев не прекращались допросы и следствия. И вот приговор объявлен. Пять декабристов — Кондратий Рылеев, Павел Пестель, Сергей Муравьёв-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин и Пётр Каховский — были присуждены к смертной казни через повешенье. Остальные лишались чинов и званий и ссылались в Сибирь на каторгу. Декабристы гордо встретили свой приговор.