Анатолий Баюканский - Черный передел. Книга II

• Название: Черный передел. Книга II
• Автор: Анатолий Баюканский
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-225-3

Роман Анатолия Баюканского, написанный в остросюжетной форме, рассказывает о десяти последних годах жизни страны, развале Советского Союза и силах, стоящих у истоков этого развала. Это не только повествование о личной жизни Брежнева, Горбачева, Ельцина, но и рассказ о потрясениях простых людей; о зарождении и развитии мафиозных структур, развале страны, переоценке ценностей, крови и слезах. Это рассказ о «черном переделе» великой страны.

---

– Слушай, Толя, чего ты все время дергаешься? – притворно рассердилась Алла. Ей стало жарко; расстегнула еще пуговицу. – Крутишь, крутишь заезженную пластинку, сменил бы. Иль притупел? Талдычишь, как попугай – председатель, председатель! Из меня председатель как из бутылки вилка.

Острая заноза шевельнулась в груди Булатова. То-то и оно! Алла себе цену знает, а там… «Чем она виновата?» – И его вдруг разом покинула решимость прямо сказать, зачем пришел в эту холостяцкую, богато обставленную квартиру, к Герою, лауреату. Да, нужно было промолчать. Сама все завтра узнает и оценит его молчание. А пока… Булатову вдруг стало легче. Ему страстно захотелось остаться у Аллы на ночь – соскучился по женскому теплу, по ласке, ведь и она тайком думает о том же. Но… как завтра он будет выглядеть в ее глазах, когда тайное станет явным?

Хозяйка под каким-то предлогом удалилась из гостиной. Он понял, пошла готовить постель. И стыд, жаркий стыд волной разлился по лицу Булатова. «Как грустно воспользоваться минутной слабостью молодой женщины. Прийти, чтобы унизить, оскорбить, удовлетворив свои потребности». Стало нечем дышать. Анатолий поднялся, шагнул в соседнюю комнату. Алла была уже в легком голубом тончайшем халатике, высокие груди явственно проступали сквозь шелк, невольно он разглядел темные соски. Сказал, стараясь не глядеть ей в глаза:

– Если можешь, прости меня, дурака, я, наверное, все же пойду. Знаю, не усну в чужой квартире. Еще раз прости, если можешь.

Она не вспылила, уронила пышную подушку, стерла виноватую улыбку с румяного от волнения лица, неловко, боком повернулась к нему, застыдясь, запахнула халатик.

– Толя, скажи откровенно, я тебе очень противна? – Голос ее, непривычно жалостливый, буквально процарапал острым рашпилем его душу. Лучше бы его ударили по лицу, убили бы. Булатов словно потерял точку опоры. Не знал, что делать дальше.

– Девочка моя, – нежно проговорил он, – ты мне не противна, совсем наоборот, ты красивая, добрая, таинственная, но… я слишком старомоден. Помнишь, не давай поцелуя без любви. – Смущение его было настолько велико, что слова сделались шершавыми, словно одно цеплялось за другое.

– Выходит, где-то на стороне есть у тебя и тайная любовь? – по-своему истолковала слова Булатова женщина. – На кой ляд ты тогда ко мне забрался? Хотел всюду успеть? Ну и пострел! Все вы, мужики, кобели, все до единого! И ты – не ангел!

– Постой, Алла! – Булатов попытался взять ее за руку, но она отдернула руку с такой яростью, что он пожалел о том, что сделал этот жест примирения. – Завтра ты все поймешь и оценишь мое благородство! – Булатов подумал, что Алла остынет, задумается над его многозначительными словами, но ошибся.

– Завтра, завтра! – зубы ее клацнули. – Я хотела побыть с тобой сегодня! Бывает же у бабы желание, которое невозможно не исполнить здоровому мужику, а?

Булатову показалось, что вот-вот гордая, самолюбивая Алла разрыдается, как деревенская девчонка, которую бросил суженый. И опять ошибся.

– Ну, все, товарищ Толя! Этого я тебе никогда не забуду, до самой смерти! – Твердым шагом Алла прошла к двери. Он потерянно поплелся за женщиной. Она рывком распахнула дверь, не заботясь о том, что на лестничной клетке ее могут услышать соседи, крикнула: «Проваливай! Чеши отсюда, пока трамваи ходят! И заруби себе на носу: плевать я хотела на твой профсоюзный комитет! А ты… говно собачье, а не мужик!» – Хлопнула дверью.

* * *

Пантюхин пришел вовремя, не спеша разделся в прихожей. А когда вошел в комнату, Субботин заметил в его лице явную перемену: глаза воровато бегали, он не знал, куда девать руки. Не показывая своей настороженности, Субботин пригласил гостя к столу, выставил по традиции бутылку водки. Сам пить не стал. Сел напротив Пантюхина и попытался проникнуть в его подсознание, чего он давно не делал в Старососненске. Да, он не ошибся. Мозг уголовника излучал скрытую тревогу, рефлекторы мозга буквально метались из стороны в сторону, щеки покраснели.

– Как поживает наш общий друг?

– Петр Кирыч посылает вам большой привет! – Пантюхин уткнулся в тарелку, явно боясь глядеть на босса. Но не удержался похвастаться. – А я новую должность получил.

– Уж не фельдъегерем?

– Откуда вы знаете? – Пантюхин даже поперхнулся, ошалело уставясь на Субботина.

– Я все про тебя, как и про твоего шефа, знаю! – И, быстро подскочив к уголовнику, прижал руку к боковому карману Пантюхина. – Не шевелись! А теперь… – Он извлек блестящий армейский парабеллум времен второй мировой войны. – Ого! – Ловко извлек обойму, выкатил на ладонь пули с красными головками. – Разрывные! На кого это ты идти собрался с разрывными пулями? Ну, выкладывай, а то…

– Павел Эдуардович, – залепетал Пантюхин, изменившись в лице, – мне его дал ваш тезка Павел-афганец на время. Он опасался шмона и…

– Пантюхин! – Субботин снова вложил обойму в пистолет, приставил его к виску уголовника. – Считаю до трех, выкладывай все! Кто тебе поручил убрать меня? Раз! Два!

– Я все, все скажу! – выдохнул Пантюхин. – Только уберите это…

– Оказывается, ты еще дорожишь своей паршивой жизнью! – усмехнулся Субботин, незаметно включил под столом диктофон. – Говори!

– Петр Кирыч приказали: мол, слишком вы много знаете, помехой стали…

– Где сообщники? Вижу, ты не один сюда пришел.

– На лестнице, – пролепетал Пантюхин, дрожа всем телом. – Я должен был вас прикончить, а они… внизу фургончик стоит, взгляните в окно.

– Успею еще! – Субботин нахмурил лоб, соображая, как бы извлечь выгоду из этой ситуации. – Сделаем так: ты откроешь дверь, впустишь ко мне дружков, а сам… Молчи, как рыба на берегу. Кстати, Пантюхин, сколько тебе шеф за «мокруху» обещал? Не таись, я все равно дам больше. Ну! За сколько сребреников «мочил» меня?

– С Кирычем не поторгуешься, – еле слышно пробурчал Пантюхин, заскулил побитой собакой. – А вас… Вы… Клянусь волей, больше пальцем не пошевелю против. Поверьте, черт попутал. Чем могу искупить, а?

– Ладно, поверю еще раз, последний. – Субботин на всякий случай еще раз прощупал одежду Пантюхина. – Сколько их там, на лестнице?

– Двое.

– Огнестрельное оружие есть? Смотри мне в глаза, стерва! Отвечай!

– Ножи, кастеты! Чтобы шуму меньше было.

– Правильно, шум нам не нужен. Впускай их, только без шуточек.

– Слушаюсь! – Пантюхин осенил лоб крестом, будто шел на святое дело, для смелости опрокинул рюмку водки, пошел к двери, отгоняя искушение распахнуть дверь и крикнуть: «Атанда!»[2] – и… рвануть прочь куда глаза глядят. Однако понимал: этот достанет из-под земли. Куда ни кинь, всюду клин. С одной стороны – Петр Кирыч, с другой… Отворив дверь, поманил дружков. На цыпочках вошли в квартиру двое. Встав за портьерой, Субботин разглядывал незваных гостей. Сразу признал обоих: Славку-хохмача и… Игоря Русича.

– Замочил? – с нетерпением спросил Игорь. – Где же он? И крови не видно.

– А я живучий! – Субботин шагнул на середину комнаты. – Оружие на стол! Живо!

Бывшие афганцы, завидев живого и невредимого «клиента», замерли, вопросительно уставились на Пантюхина.

– Накладочка, братцы, вышла! – развел руками тот. – Не по зубам оказалась косточка. Извиняйте. Да и сами-то повинитесь по-доброму.

– Хрен тебе! – истерично вскричал Игорь Русич. – Ты не смог, а я… – Ловким движением он выхватил из-за пояса армейский тесак, сделал выпад вперед, как учили, и, будто срубленный топором, рухнул на пол. Славка, косясь на поверженного подельщика, осторожно положил на край стола кастет.

– Порядок! – весело сказал Субботин, распахивая окно, чтобы выветрить из комнаты запах нервно-паралитического газа. – К столу, Славка! А ты… – кивнул Пантюхину, – окажи помощь дружку, аптечка на кухне, увидишь красный крест на коробочке.

Приведя в сознание Игоря, Пантюхин тоже присел к столу, преданными глазами глядя на нового хозяина. Постанывая от боли, держась руками за голову, приподнялся и Русич, обалдело оглядываясь.

– Что же мне теперь с вами делать, ребятки? – спросил Субботин. – Покушение на убийство с отягчающими обстоятельствами. Если мне не изменяет память, то…

– От пяти до пятнадцати! – угодливо хихикнул Пантюхин. Больно не хотелось ему возвращаться в зону, только зажил по-купечески, двух коров доить начал и вдруг…

– Чем откупимся? – спросил Славка-хохмач. – Души в залог возьмешь?

– Души – ценная штука. – Субботин уже все решил про себя. «Такого рода боевики ему не нужны. Могут продаться в любую минуту, заложить, проиграть в карты. От них придется отделаться. И это очень просто. А Пантюху он еще придержит. Видать, тот напуган до полусмерти, попал между молотом и наковальней».

– Погуляйте пока, ребята, с неделю, а потом… Я призову вас на дело, на крупный куш пойдем. Железяки ваши я оставлю на память в целости и сохранности, с вашими «пальчиками». Идите, гуляйте. А ты, – остановил Пантюхина, – останься на минутку…