Елена Логунова - Снегурка быстрой заморозки

• Название: Снегурка быстрой заморозки
• Автор: Елена Логунова
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-2586

В жизни тележурналистки Елены внезапно наступила черная полоса. На балконе засох редкий цветок, в почтовом ящике обнаружились отрезанные косы пропавшей подруги Ирки, а в телефонной трубке слышен противный голос предводителя преступников. Кому это нужно — красть Ирку, могучую даму, способную в одиночку уложить роту спецназа? Ответа на этот вопрос, похоже, не знают и сами похитители! В виде выкупа они желают получить непонятное «чужое добро», и именно Елена должна найти требуемое в огромном Иркином доме. А там партизанит бесхозная собака, орудует приблудившийся подозрительный родственничек и шныряют алчные преступники. Елена готова отдать им что угодно, лишь бы спасти Ирку! Эврика! Она решает поменять на подружку кстати подвернувшуюся редкую марку — «Голубую Булабонгу»! А если враги предполагали получить что-либо другое, так у них есть еще выбор — страшная месть двух разгневанных женщин или прямая дорога на Колыму!..

---

С некоторыми оговорками я готова одобрить разве что телефонный аппарат с функцией будильника, но лишь потому, что совмещение этих двух приборов в одном корпусе экономит место на прикроватной тумбочке. При этом манера моего аппарата исполнять в качестве побудки бородинское «Славься!» мне уже не нравится. По-моему, под эту музыку должны просыпаться только государственные чиновники высокого ранга, а простым смертным гораздо больше подходит старый добрый сигнал горна, живо напоминающего о пионерском лагере: «Вставай, вставай, постели заправляй!» Вот Иркин домашний телефон, произведенный и запрограммированный тактичными японцами, не оглушает спящих обитателей дома фанфарами, а деликатно насвистывает птичкой. Правда, неохотно пробуждающийся Моржик, по словам подруги, при этом все-таки ворчит: «Заткни канарейку, пока я ей шею не свернул!»

Ой! Телефон! Осененная многообещающей идеей, я на одной ножке развернулась посреди заваленного мешками, ящиками, рулонами и коробками гаража и побежала на другой этаж — к телефону, который, помимо способности убедительно подражать птичьему щебету, обладает еще и памятью на два десятка номеров. Мне вдруг пришло в голову, что компания Писклявого, прежде чем похитить мою подругу, вполне могла некоторое время донимать ее тупыми телефонными разговорами так же, как сегодня начала донимать меня. Сейчас я пошарю в памяти японского аппарата, погляжу, нет ли там какого-нибудь незнакомого номера, запечатлевшегося неоднократно за короткий промежуток времени!

Действительно, такой номер нашелся, кто-то с редким упорством бомбардировал Ирку звонками: я насчитала шесть однотипных вызовов за шесть часов! Недолго думая, я набрала этот номер и услышала приятное женское сопрано, дикцию которого портил распространенный в наших южных широтах дефект — мягкое «гэ».

— Гостиница «Казбек», добрый день.

— Здравствуйте, девушка, — сказала я. — Вы администратор?

— Рецепционист.

Обалдеть! Рецепционист она! С таким-то кубанским прононсом!

— Ладно, это неважно, — отмахнулась я. — Я почему вам звоню? С этого номера мне неоднократно звонил какой-то телефонный хулиган…

— Справок о постояльцах мы не даем, — невежливо перебила меня рецепционистка а-ля рюс, бросая трубку.

«Ага, значит, тот, кто донимал Ирку звонками, — постоялец „Казбека“! — обрадовалась я. Если он еще там, я его найду и возьму за гланды. Если он имеет какое-то отношение к банде Писклявого, то как миленький расколется, куда его шайка упрятала мою Ирку. И, главное, зачем?

Однако жаль, что связаться с Писклей мне пока не удалось, ведь этому идиоту не хватило соображения толком объяснить мне, какое такое добро меня вынуждают вернуть. Честное слово, ничего чужого я не брала! Разве что на последней съемке в ГУВД края одолжила у кого-то из аборигенов ручку, да так и унесла ее с собой, но маловероятно, чтобы такой шум поднялся из-за пишущего прибора. Это же не золотой «Паркер» был, а простое пластмассовое стило! Да и мой писклявый собеседник по голосу мало походил на сотрудника органов, у меня много знакомых ментов и все, как один, обладают хрипловатыми мужественными голосами. А не позвонить ли мне, кстати, одному из этих суровых мужчин в погонах?

Вместо ответа на этот чисто риторический вопрос я быстро набрала номер, который по необходимости давно заучила наизусть.

— Лазарчук, — голос приятеля-сыщика был особенно хриплым.

Спал он, что ли? В половине девятого вечера?

— Лазарчук, когда ты уже выйдешь из органов и займешься частной практикой? — не здороваясь, накинулась я на капитана.

— Из чьих органов я должен выйти? — съязвил Серега. — Вообще-то как раз сейчас я ничем таким не занимаюсь. Я сижу на больничном.

— Хорошо, что не на нарах, — съязвила я в ответ. — Твоя болезнь не инфекционного характера?

— Не знаю, — задумался капитан. — Ангина — это инфекция или нет?

— Ангина — это ерунда, — заявила я. — Лазарчук, ты должен мне помочь! Мне не велели обращаться в милицию, но ты сейчас не при исполнении, значит, можешь не считаться милицией. Серега, Ирку похитили!

— Ты с ума сошла? — искренне изумился Лазарчук. — Кто мог похитить стокилограммовую тетку, которая «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»? Бригада «морских котиков»?

— И песиков, — кивнула я, забыв, что Серега меня не видит. — Один такой собачий сын как раз звонил мне с требованием вернуть чужое добро в обмен на Ирку. Только я не знаю, какое добро ему нужно.

— Может, золото? — легкомысленно фыркнув, предположил капитан. — Чистым весом — шесть пудов? За меньшую награду я лично не рискнул бы связываться с твоей подругой.

— Центнер золота? Дурацкая мысль, — сказала я.

— Но и ситуация дурацкая, разве не так? — резонно заметил капитан.

Я задумалась.

— Килограммовый слиток золота я как-то видела на съемках в банке, — вспомнила я. — Он размером с плитку шоколада. Сто шоколадок — это довольно большая коробка или сверток. Может, пойти поискать что-нибудь подобное в кухонных шкафчиках?

— Глупости, — прохрипел Лазарчук. — Про золото я сказал в режиме бреда. Речь свободно может идти не о нем, а, например, о полном чемодане долларов. Или о пригоршне бриллиантов. Или о термосе с плутонием. Да мало ли, какие могут быть ценности? Антиквариат, ювелирные украшения, всяческие раритеты, просто деньги, акции…

— И облигации выигрышного займа, — вздохнула я, соглашаясь с приятелем. — Думаешь, не стоит искать то, не знаю что?

— Разве что скуки ради.

— А для пользы дела? Вернее, для пользы тела — Иркиного? Похитители угрожают начать резать ее на кусочки, если я не верну проклятое «добро».

— Знаешь, что я об этом думаю?

— Не знаю, но хочу знать.

— Так вот, я думаю, что это какая-то глупая шутка, — безапелляционно заявил Лазарчук. — Розыгрыш.

— Но…

— Молчи, я не смогу тебя перекричать, у меня горло болит, — попросил Серега. — Знаешь, что?

— Уже знаю, — буркнула я.

— Чудненько. Тогда подожди денек-другой, я уверен, что твоя подружка сегодня-завтра сама объявится и скажет, что неудачно пошутила.

— А если она не объявится сегодня-завтра?

— Тогда завтра-послезавтра снова позвони мне. А пока отцепись, ладно? Дай поболеть спокойно.

— Выздоравливай, — со вздохом сказала я, но Лазарчук уже положил трубку.

Вот человек, да? Ни тебе сочувствия, ни душевной чуткости! Мент, сухой и черствый, как три корочки хлеба! И это о таких людях слагают хвалебные песни с текстами типа: «Если кто-то где-то там попал в беду, трям-трям-трям — не помню точно, — ему на выручку придут»! Придут они, как же! На могилку с цветами, трям-трям-трям!

Сердясь на капитана, не пожелавшего серьезно отнестись к истории с похищением моей лучшей и единственной подруги, я громко захлопнула дверь, повернула ключ в замке и начала было спускаться с крыльца, когда услышала жалобный собачий скулеж.

— Ох! — произнесла я, поворачиваясь, чтобы вернуться в дом.

Пробежалась в кладовку, взяла там три банки гречки с тушенкой, одну за другой вспорола их консервным ножом и понесла кашу насущную Томке. Не голодать же собаке в отсутствие хозяев, пропавших неизвестно куда!

Тут мне пришло в голову, что собаке нужно не только регулярно питаться, но и гулять. Если Ирка или Моржик не вернутся в родные пенаты в самом скором времени, придется мне взять заботу о четвероногом друге на себя. Не переселиться ли мне по такому поводу в Пионерский? Все равно, дома меня никто не ждет, мой муж Колян и сын Колюшка, известный также, как Масянька, отдыхают на море. У Коляна уже давно отпуск, а мне до заслуженного отдыха пахать еще неделю, и только тогда я смогу присоединиться к своим любимым мужчинам в теплых краях. Правда, я посещала их в выходные: уехала в пятницу после работы, а вернулась сегодня, в воскресенье, после обеда. Надо же, прошло всего несколько часов, как я приехала с моря, а мне уже кажется, будто безмятежный отдых в кругу семьи был чуть ли не в прошлой жизни!

Я вывалила кашу с мясом в собачью миску с остатками овсянки, принесла песику свежей водички, погладила мохнатую Томкину башку и жалостливо сказала:

— Кушай, кушай, мой хороший! Если завтра твоя хозяйка не вернется домой, то я приеду и стану тебе родной матерью. Договорились?

Пес грустно вздохнул, но возражений не высказал, и я ушла, старательно закрыв дом и двор на все замки.

В десятом часу вечера фиолетовые сумерки уплотнились, и небо в пятнышках белых звезд сделалось похожим на бархат, проеденный молью. Где-то на полпути, посреди поля, я пожалела, что не осталась ночевать в особняке, но меня гнала домой надежда услышать Писклю, который мог позвонить мне на домашний телефон. Может, поганец объяснит мне толком, чего ему от нас с Иркой нужно?

Крепко задумавшись, в потемках я немного сбилась с пути и вышла из зарослей полыни не к остановке маршрутных такси, а метров за двадцать до нее, но попала именно туда, куда следовало: на пятачке внутри петли, образованной разворачивающейся обратно дорогой, толпились пустые маршрутки. Небольшое — голов пять-шесть — стадо «Газелей» невнимательно пасли мужики, сгруппировавшиеся вокруг грубо сколоченного стола под одиноким фонарем. На одном краю стола высилась переполовиненная пластиковая бутыль с негазированной минералкой, на другом — двое водил играли в шашки, а третий наблюдал за игрой, и еще кто-то непонятно возился в зарослях, подсвечивая себе фонариком.